Наверное, Карстен как-то связан с Андалусией. О каких андалусских девушках идет речь? Тут в компьютере что-то произошло само собой. Вдруг открылось новое окно – изображение морского берега в темноте. В верхнем углу загорелась двойка. Камера наблюдения номер два. Из пяти камер наблюдения, установленных на острове, вторая была одной из самых ближних; камера номер один располагалась прямо над входной дверью. Буря бушевала во весь экран, и все же на взволнованной водной поверхности довольно четко вырисовывалась белая борозда. Бергер узнал это зрелище: ему уже доводилось наблюдать такое, хотя в тот раз частично в реальном времени. Большая птица приземлилась и исчезла из виду – тогда это был лебедь, на этот раз, скорее всего, тоже, только более проворный лебедь. Птица исчезла из поля зрения, прежде чем камера успела поймать ее. Это в лучшем случае. А в худшем на острове кто-то был. Но кто мог оставить на вспененной морской поверхности такой след? Во всяком случае, не человек. На несколько секунд на экране появилась птица и снова исчезла. Похоже на гагу. Лишь увидев гагу, Бергер осознал, что с того момента, как на экране появилась проекция с камеры, он сидел, затаив дыхание. Тяжелый выдох чуть не заглушил сигнал, раздавшийся из динамика компьютера. Бесконечный поиск был наконец завершен. С замиранием сердца Бергер нажал на «ОК», и перед его глазами предстала внутренняя сеть СЭПО. Через все уровни секретности ему не прорваться, но кое-что накопать можно. По крайней мере, можно начать собирать загадочный пазл под названием «Карстен». Чтобы найти его. Бергер всерьез надеялся, что ему представится возможность убить Карстена. Хотя вслух он бы никогда в этом не признался. Компьютер вновь издал сигнал. Бергер закрыл глаза, поморщился. Только не надо сейчас никаких сообщений об ошибках, как бы не пришлось начинать снова поиск, который занял более суток. Больше всего он боялся, что не сможет еще столько ждать и вновь отправится нырять. В толщу воды. Но никаких сообщений об ошибке на экране не появилось. Просто пришло письмо. Еще одно письмо, но на этот раз от анонимного отправителя. Никакого текста, только файл в приложении. Все указывало на то, что это видеофильм. Бергер осмелился нажать на него. Появилось сообщение о том, что фильм зашифрован. Бергер задумался. Открыл полученное ранее письмо от Августа Стена с инструкциями на время нахождения на острове. Среди множества самой разной информации оно содержало ключ для расшифровки – программу, «предназначенную только для засекреченной коммуникации между тобой и мной, Сэм». Если удастся расшифровать видео, значит, оно напрямую от шефа из СЭПО. Только для твоих глаз. Без особой надежды Бергер запустил программу и увидел, что видеоролик открывается. 11 Шипение. Изображение не фокусируется, остается мозаикой, пазлом, кусочки которого разбегаются, беспорядочно танцуют. Безумное подергивание пикселей, которые притягивают и отталкивают друг друга. Бесконечно долгое мелькание. Но тут что-то происходит. Детали пазла медленно становятся на свои места. По мере того, как стихает шипение, выстраивается и картинка. Что-то похожее на картинку. Темнота. Только на заднем плане виден свет. Камера, по всей видимости, стабилизируется. Кирпичная стена со следами плесени. Добротная, но слегка заржавевшая спинка стула. Больше ничего. Кроме профиля человека, который подается вперед, а потом откидывается назад, как будто его тянут невидимые резинки. Он с грохотом опускается на стул. Лицо видно нечетко, резкость направлена на стену позади фигуры, в которой все четче угадывается мужчина. А потом резкость переводится на лицо. И лицо на удивление отчетливо вырисовывается в темноте. Лицо человека показывается крупным планом, видна каждая черточка. Короткостриженые волосы напоминают стальную стружку вокруг магнита. Хорошо знакомый взгляд направлен в камеру. Хорошо знакомый, но изменившийся. В нем без сомнений угадывается страх, беспокойство, внутренняя дрожь. Этот взгляд говорит, что надежный и стабильный мир внезапно рухнул. Взгляд, полный удивления, взгляд мужчины, который ничего подобного не ожидал. Ошарашенный взгляд поспешно свергнутого авторитета. Раздается голос. Тоже хорошо знакомый, но изменившийся. – Мне удалось освободить руки, – произносит Август Стен хрипло. – Но ноги привязаны намертво. Микрокамера 4G всегда со мной, надежно спрятанная. Здесь ужасная связь, к тому же фильм получится переслать только по частям, буду отправлять по одной, когда удастся поймать сигнал. Я уже не говорю о слабом свете, проникающем неизвестно откуда. Но я постараюсь заснять все за один прием. Все, что я хочу сказать. Все, что я могу сказать тебе, Сэм Бергер. Именно тебе. Поскольку я не знаю, сколько мне осталось жить. Начальник отдела СЭПО тяжело вздохнул. Потом слегка наклонился вперед и продолжил: – Не знаю, кто меня взял, но это явно профессионалы. Я вышел из здания полиции, чтобы пообедать, хотя обеденное время уже прошло. Потом ничего не помню, очнулся уже в этом подвале, прикованный к стулу. Руки связаны, ноги в кандалах, на голове капюшон. И ни души. До сих пор я не видел ни одного человека, не слышал ни единого звука. И я понятия не имею, где я нахожусь. Теперь ты знаешь обстоятельства. Буду краток. Апрель семьдесят шестого года, Сэм, ты еще не родился. Ночной клуб в районе Слюссен в Стокгольме. Мне тогда было двадцать четыре, и это было мое первое серьезное задание на службе в СЭПО. Я успешно провел прослушку, записал целую кассету ценной информации. Нашел подозреваемого в мужском туалете. Я отшвырнул столик. Чувствуя за спиной поддержку двух надежных помощников, перешел сразу к делу. – Нильс Гундерсен, – сказал я. – Солдат-наемник в Ливане. У меня есть запись. Он посмотрел на меня непроницаемым взглядом. – Запись? – спросил он. – Да, кассета с записью. Твоих разговоров с известным албанским торговцем оружием, Исли Врапи. И вы там обсуждаете не совсем законные вещи. Гундерсен посмотрел на меня в упор и ответил на шведском, явно указывающем на то, что не родной его язык: – Поскольку мы сейчас разговариваем, я предполагаю, тебе что-то от меня надо? – Твоя частная армия растет, – сказал я. – Сейчас самое время расширяться на Среднем Востоке. Ты добился больших успехов в мутной нише где-то между профессиональным убийцей и народным убийцей. Я выдержал театральную паузу, но реакции не последовало. Я продолжил: – Можешь и дальше заниматься тем, чем занимаешься. Работай на кого хочешь. Единственное, что тебе нужно делать, – это отчитываться каждый месяц. Лично мне. Иначе кассета окажется в других руках. Нильс Гундерсен помолчал. Потом медленно кивнул. Я завербовал его. Гундерсен оказался просто находкой, бесценным ресурсом на Среднем Востоке. Пока он поставлял сведения, мы предоставляли ему возможность заниматься своей сомнительной деятельностью. Я отчитывался напрямую руководителю СЭПО, мои отчеты классифицировались как информация повышенной секретности и отправлялись в самые глубины архива. Но это не значит, что сведения от Гундерсена никак не использовались. Наоборот. Только вот источник оставался совершенно секретным, я был единственным, кто знал о нашем главнейшем ресурсе в арабском мире. Тогда время джихада еще не наступило. А когда оно пришло, после войны в Афганистане, оказалось, что я обладаю самой существенной информацией. Благодаря Гундерсену я быстро продвинулся по карьерной лестнице, мне трижды предлагали возглавить СЭПО. Каждый раз я отказывался. У меня было больше власти в моих собственных владениях. И больше возможностей защитить Швецию с той позиции, которую я занимал. До сегодняшнего дня. Сегодня я лишен каких-либо позиций. Я, скорее, ближе к смерти, чем к власти. В афганском освободительном движении участвовало довольно много фрилансеров, нанятых Центральным разведывательным управлением США. Одним из них был Нильс Гундерсен, за которым на тот момент стояла большая и хорошо обученная армия наемников из разных стран. Именно тогда он устанавливал контакты, имеющие решающее значение для Швеции. Если не сказать для всего западного мира. Во время последующего пребывания в Ираке Нильс Гундерсен сблизился с одним из главных экспертов по исламизму, профессором и имамом из Багдада. Этот человек тогда возглавлял довольно сильное движение за модернизацию ислама. Для него духовное будущее было неразрывно связано с отказом от буквальной, средневековой и авторитарной версии ислама. У профессора уже давно работала сеть на местах, по большому счету по всему мусульманскому миру, которая должна была предупреждать о любых попытках насадить воинствующий исламизм. Однако положение становилось все более критическим, его жизнь оказалась в опасности, он постоянно находился под угрозой, которая стала особенно острой теперь, на последней стадии войны в Персидском заливе. Для того чтобы выжить, профессор был вынужден покинуть страну. Забрав с собой все свои знания и разветвленную сеть. Гундерсен понимал, какую ценность имеет этот человек. Он обеспечил профессору безопасные секретные воздушные пути и снабдил супругов фальшивыми документами. Главное было не оставить ни малейших следов, которые могли бы привести к новой стране проживания профессора. Все прошло успешно. До недавнего времени только я знал, что профессор скрывается в простой квартире в доме, построенном в рамках социальной жилищной программы на улице Стюпвэген в Соллентуне, под именем Али Пачачи. А сейчас об этом знают многие, в том числе те, кому об этом знать не надо бы, и все благодаря кроту по имени Карстен. Когда я заподозрил, что в нашем внутреннем круге завелся шпион, – еще до того, как эти опасения подтвердились, – я удалил все сведения из архива СЭПО и вывез супругов Пачачи из Соллентуны. Я – единственный человек в мире, кто знает, где они находятся. Если меня взял Карстен – а похоже, так оно и есть, – он воспользуется всеми имеющимися в своем распоряжении методами, чтобы заставить меня заговорить. А я точно знаю, какие методы есть у него в распоряжении. Но ему меня не расколоть, Сэм. Я ничего не скажу. 12 Среда, 2 декабря, 16:49 Ди забыла код от входной двери. Или он поменялся? Так или иначе, было понятно, что она очень давно не набирала цифры кода на дверях дома на улице Плуггатан в Стокгольме. Ди подождала. Сгущались сумерки. Пустынная маленькая улочка. С юга архипелага только что налетела жуткая пурга. В столицу пришла зима. Вопрос состоял в том, имеет ли смысл ждать, пока кто-нибудь из соседей захочет выйти в метель, или, наоборот, укрыться от нее. Поблизости, по крайней мере, никого и в помине не было. После минутных колебаний Ди вынула из кармана отмычку. В рутинной полицейской работе она чувствовала себя неопытной. Однако то, чем она занималась в последнее время, рутинной работой никак не назовешь. Скорее наоборот. В конце концов замок поддался. Естественно, тут же на лестнице она столкнулась с жильцом дома. Молодой человек с подозрением уставился на отмычку, которую Ди не успела спрятать в карман куртки. Непринужденно кивнув, Ди пошла вверх по лестнице. Она чувствовала, как он продолжает смотреть ей в спину, пока не скрылась в следующем пролете. На мгновение она услышала завывание ветра внизу, потом дверь в подъезд захлопнулась и снова стало тихо. В этот раз подняться на четыре этажа оказалось гораздо труднее, чем в последний раз, когда она была тут. Запыхавшись, она подошла к двери с надписью «Линдстрём и Бергер».