– В таком случае она могла бы в любой день прийти в школу, где учатся мальчики, забрать их и отправиться в полицию. И сделать это она могла уже давно. Нет, ее устраивала жизнь гангстерской жены, безбедные будни и роскошные праздники. Если она прочтет сообщение, нам конец. – Черт, но ведь он берет с собой семью на выполнение опасного профессионального задания! – вскричал Бергер. – По-моему, это свидетельствует скорее об обратном. Все они пленники, я не могу ее оставить. – Это ностальгия, Сэм. Ты вспоминаешь лучшее время, проведенное с ней. Но ты забыл, как жестоко она тебя кинула. Если ты, конечно, сам не сделал ей ничего плохого. Ты ведь ее не обижал, Сэм? Или ты жестоко обращался с женой? – Это что, допрос? – не выдержал Бергер. – Снова ты за свое? – Интересная реакция, – пробормотала Блум, уставившись в стену. – Мне необходимо знать, – со вздохом сказала она, выдержав паузу. – От этого зависит исход операции. – «Исход операции», – эхом повторил Бергер. – Я знаю только про случай в аэропорту, – сказала Блум. – Ты поехал провожать семью, когда они летели в Париж. И напал на сотрудников контроля безопасности, пришлось вызвать полицию. Ты и в других ситуациях мог напасть? Поэтому она так легко очаровалась стильным французом? – Я не обижал жену, – глухо произнес Бергер. – И Стен ничего такого не говорит в своих фильмах. – Этому человеку все равно нельзя верить, – так же глухо отозвалась Блум. – Поэтому ты его похитила. Я знаю. Тебе не кажется, что это странно звучит? – Я похитила его, – подтвердила Блум. – А потом убила. В комнате повисла тишина. Во всем доме стало тихо. Тихо, как в могиле. Наконец Бергер выговорил надтреснутым голосом: – Ты убила собственного отца? Блум опустила глаза. Казалось, она вручную пытается подавить все нахлынувшие на нее чувства. – Я не могу сейчас об этом говорить, – произнесла она сдавленным голосом. – Просто не могу. – И все же придется. Мне необходимо знать, могу ли я тебе доверять. Правда необходимо. Ты… убийца? Отцеубийца? – Ты можешь доверять мне, если у меня получится держаться, – прошептала Блум. – В противном случае – нет. Мне надо продержаться. Еще хотя бы сутки. А потом все равно. Потом можно и сорваться. – Но ты действительно была вынуждена убить его? – У меня была одна очень веская причина. Причем нужно было торопиться. Мне пришлось принять жизненно важное решение. – Но откуда такая срочность? Что ты не договариваешь, Молли? – Сейчас тебе не нужно ничего больше знать. Но клянусь тебе, ты можешь мне доверять. Мы спасем твою семью. Бергер долго и пристально смотрел на нее. – Мне больше не нужно ничего знать? – спросил он. Она подняла на него глаза. Посмотрела беззащитным взглядом. – А вот я совсем не уверен, что моя семья в надежных руках, – сказал Бергер. – Может, ты вовсе и не похищала Августа Стена. Возможно, его план остается в силе. Ты тоже хочешь сохранить виллу на Мёе, ты его ассистент, как это часто бывало раньше. И теперь ты просто пытаешься завоевать мое доверие, мою благодарность, чтобы заманить меня на Ландсорт. Чтобы воплотить в жизнь план, задуманный твоим отцом. И там я погибну вместе с близнецами. А Август Стен сидит где-нибудь за кулисами и управляет игрой. Блум уставилась на него. – Думаешь, я могла бы про такое соврать? Что убила своего отца? – Как ты врешь и обо многом другом. Вот что это, например, такое? Он выудил что-то из кармана и со стуком положил прямо на карту острова. Мобильный телефон детского ярко-красного цвета. Блум протянула руку, взяла его и на секунду закрыла глаза. – Ты что, рылся в моих вещах? Опять? – Хорошо ты его спрятала, – сказал Бергер. – Может, объяснишь? Что это за телефон? – Только не говори, что ты что-то с ним делал, – проговорила Блум, рассматривая красный мобильник. – Мне его не разблокировать. Ничего я с ним не делал. Хотя очень хотелось разбить его о скалы и выбросить в море. Бергеру показалось, что Блум поглаживает телефон, как ручную мышку. – Это было бы страшной ошибкой, – ответила она. – Тогда объясни, что это такое, – попросил Бергер. – Что вокруг меня происходит? – Клянусь, что этот телефон никак с тобой не связан. Это совсем другое. – Личное? – спросил Бергер с неприкрытой иронией. – Что-то личное, не связанное с нашими профессиональными отношениями? Она глубоко вздохнула. – Я себя не очень хорошо чувствую. Но мы должны это провернуть. И ты должен доверять мне. Несмотря ни на что. Наступила тишина. Но это была тишина не пустая, а наполненная драмой, призраками прошлого, от криков которых звенел воздух. Они не торопили друг друга. Все должно улечься, успокоиться. Наконец Блум сказала: – Я хочу, чтобы ты отправился на Ландсорт спасать своих близнецов. Только поэтому. Ты нужен мне целым и невредимым. Независимо от того, как все между нами сложится, я хочу, чтобы у моего еще не родившегося ребенка был полноценный отец. – Я был плохим мужем, – отозвался Бергер. – Пассивным. Совершенно не чутким. Бесчувственным эгоистом. Незрелым. Неудачником. Но я никогда не бил жену. – А я вот убила своего отца. Когда-нибудь я расскажу тебе, почему так вышло. Но не сейчас. Бергер посмотрел на нее. Сам понял, какой требовательный у него взгляд. Она тоже это заметила и пояснила: – Его необходимо было убить. Бергер смотрел на нее в упор. – Что ты не договариваешь, Молли? Она покачала головой. Снова молчание. Поглощающая все вокруг тишина. Они сидели в этой тишине, пока время не остановилось. И тут зазвонил красный телефон. 38 Понедельник, 7 декабря, 14:49 Солнце опустилось между островками, растаяло в море, растеклось потоками лавы. Линия горизонта переливалась оранжевым и золотистым, казалось, что над шхерами никогда не кружился мокрый снег, не дул промозглый сырой ветер, пронизывающий до нутра. Тишина и красота. А главное – покой. Золотистый поток отражался в глазах Молли, сидящей на камне рядом с Сэмом, у самой кромки воды. В ее зрачках сияли маленькие солнышки – отблески золотой полоски, отделяющей небо от моря. Они сидели обнявшись. Хотя сами с трудом в это верили. Между ними и морем – только резиновая лодка. Которую они только что надули. Остается надеяться, что лодка выдержит четверых. Или троих.