– Сиди, не рыпайся. И повесил трубку. Томпсон тщательно проверил почту Мончо. Он нашел зашифрованные письма – похоже, задания на перевод нелегалов через границу. Бобби он ничего показывать не стал, просто сжег все бумаги над ароматической ванильной свечой, что нашлась под раковиной в уборной. Он уже больше месяца прожил в доме Мончо, когда из налоговой пришло извещение о переплате со вложенным чеком на возврат двухсот девятнадцати долларов двадцати одного цента. Томпсон зашел в туалет, поднял крышку толчка и уставился вниз, словно увидел там самого себя, барахтающегося, чтобы удержаться на плаву. Когда он встал и уже направлялся к двери, на него вдруг набросился Мончо с торчащими клыками в целый дюйм длиной и горящими красными глазами. В уборной было тесно, но на спецкурсах по самообороне Томпсона учили работать локтями и коленями, а выброс адреналина помог отбиться от наседающего Мончо сокрушительными ударами. Мончо отражался в зеркале, у него шла кровь. Томпсон ощущал теплую податливую плоть, слышал тяжелое дыхание. Он с такой силой вышвырнул Мончо в прихожую, что тот шмякнулся спиной о стену, оставляя на ней кровавый отпечаток, но тут же отскочил и снова зашипел. Томпсон молотил его не переставая, расквасил все лицо и выбил один клык. Потом врезал так, что Мончо развернуло вполоборота, и тут заметил огнестрельное рану над ухом. Пуля Бобби его просто слегка зацепила. Томпсон врезал еще раз, и Мончо рухнул на пол с каким-то странным тоненьким поскуливанием, похожим на плач, и выдавил разбитыми губами по-английски: – Это… это мой дом. Потом ярко-красный огонь у него в глазах погас. Мусор. Часть 2 Джонатан Мэйберри. – 6 – Кристофер-стрит, Вест-Виллидж, Нью-Йорк. 30 сентября, 8:36. За 13 дней до события В. Когда детектив второго ранга Джерри Шмидт и его напарник, детектив третьего ранга Майк Янофф, прибыли на место преступления, у обоих было предчувствие, что дело дрянь. Переговоры по радио были слишком сдержанными, а это всегда не к добру. Обычно это означало, что дело внутреннее, но этого не могло быть – тогда бы Шмидта уже предупредили по телефону. Или же дело могло украсить первые полосы газет… Карьеристы обожали дела, связанные с политиками, зато простые трудяги их терпеть не могли. Ничто так не застопоривало дело, как шумиха в прессе. Преступники тоже читают газеты. А новости в интернете появляются с такой скоростью, что преступник, который объявлен в розыск, быстренько садится в поезд, автобус или за руль и мчит подальше от города, прежде чем бригада криминалистов закончит сбор волосков и нитей с места преступления. Сколько грамотных расследований зашло в тупик из-за этой системы раннего оповещения! А еще Шмидт не понаслышке знал, как эта шумиха бередит душевные раны родственников потерпевших. Он не раз наблюдал, как из-за нее страдают те, кто пережили самый плохой день своей жизни. Теперь от прессы никуда не денешься. Частенько эти мерзавцы оказываются способными сыщиками, постоянно лезут со своими расспросами к свидетелям и подозреваемым задолго до прибытия детективов, подкладывая им свинью, запутывают следствие, уничтожают улики. Все это промелькнуло у Шмидта в голове, пока они с Янофф вылезали из своей неприметной «Краун Виктории» в переулке недалеко от места преступления. Полицейские в форме уже перекрыли улицу и старательно отгоняли зевак. Однако съемочных групп новостных каналов с репортерами пока видно не было. – Скоро появятся, – заверил Янофф, словно читая мысли Шмидта. – Точно. Они нацепили значки, и их проводили в подъезд небольшого дома, где они поднялись по лестнице на третий этаж. Войдя в квартиру, они сразу заметили повсюду кровавые отпечатки рук. Шмидт с Янофф повидали всякого. Бандитские нападения, вскрытые вены самоубийц, разборки между бандами, видели кровавую бойню в десятки раз хуже этой. Но все же, как только они вошли в квартиру, то молча остановились. Кровищи было жуть сколько. Кто спорит, выглядит, конечно, ужасно. В их работе все ужасно. Если прикинуть по количеству нанесенных жертве травм, это дело не вошло бы и в десятку ужасов, виденных ими лично. И все же… Они остановились. Дело было не в крови, не в степени повреждений, нанесенных жертве. Дело было не в этом. – Боже, – прошептал Янофф. – Господь всемогущий, – прошептал в ответ Шмидт. Они повидали всякого, и все же… Оба сразу поняли, что с таким они прежде не сталкивались. – 7 – Департамент полиции Нью-Йорка, шестой участок, 12 октября, 17:51. За день до события В. – Как ты думаешь, мне разрешат сигареты? – спросил заключенный. – К сожалению, вряд ли. Курение в общественных местах запрещено. Мужчина мрачно пробурчал: – Да, говорят, вредно для здоровья, верно? Оба засмеялись так коротко и сухо, словно смех треснул и осколками осыпался на пол. – Это вы вызвали полицию? – спросил интервьюер. – Да. Из телефона-автомата. А этих долбаных автоматов нынче днем с огнем не сыщешь. – Так у всех же мобильники. – Ну не мог же я со своего мобильного звонить. – Это понятно, – согласился интервьюер. – Такой провал в памяти случился впервые? Такого рода, я имею в виду. Молчание. – Я… не знаю. – Как это? – Не знаю и все. Не могу ручаться за каждую ночь. – Неужели можно забыть такую ночь… – Нет, я не это имел в виду, – сказал заключенный. – Были и другие ночи, другие девчонки. Но… я никогда не просыпался в чужой квартире. Как в тот раз – никогда. – А что происходило в те, другие ночи? – Точно не помню. Вижу девку, подкатываю или жду, пока сама подойдет. Знаешь, в «Старбаксе» или на тусовке. Может, в клубе. Уж эту тему я вдоль и поперек знаю. Тут главное прикинуться. Все прикидываются. – Сколько раз такое случалось? – Говорю же, не помню. Как можно помнить провалы в памяти! – Вы помните те случаи, когда просыпались в… такой обстановке? Как эта.