– Нет, – сказала старшая Буркина, – сейчас все расскажу. Мой отец, Алексей Буркин, был азартным человеком, постоянно играл на бегах, и ему отчаянно не везло. Он проиграл дачу, квартиру, машину. Свою любовь к лошадям папа объяснял просто: у него умерла жена, чтобы забыть горе, он ходил на бега. В результате этой самой «любви к лошадкам» мы оказались в коммунальной квартире. Наша трешка ушла на оплату хобби папаши. Потеряв престижное жилье, пора бы взяться за ум! Но черт постоянно толкал папашу в бок. Чтобы ходить на скачки, Алексей Иванович занял большую сумму у ростовщика. В советские годы существовали подпольные барыги, готовые ссудить любые деньги. Но отдавать их было нужно с процентами. Получив пачки купюр, папаша тотчас поволок их в кассу ипподрома. Делать ставки на бегах при советской власти не запрещалось. Тотализатор работал открыто. Алексей спустил все, что занял, а заимодавец стал требовать долг. Обычная история, ничего оригинального в ней нет, кроме одного момента. Продать отцу было нечего, убогая комнатушка, где мы жили, не покрыла бы долг. Но у мужика была ценность: дочь, нераспустившийся цветок. За меня ростовщик пообещал отцу списать весь долг с процентами. Он сказал ему: «Твоя дочь сделает выгодную партию, станет женой богатого человека. Он девчонку пару раз на бегах видел, она приходила за тобой, упрашивала домой уйти, не все деньги на ветер пускать». Папа мне в ноги упал: «Доча, выручай, если откажешься, меня убьют». И что мне прикажете делать? Я согласилась. Свадьбу не играли. Валентину жена была не нужна, он юную любовницу завел, но боялся, что кто-нибудь настучит, что он живет с несовершеннолетней. И вообще, он к себе внимания привлекать не желал, потому как валютой занимался. Но арестовали его не за финансовые махинации. Светлана замолчала. – Никитин убивал своих сожительниц, – пояснил Кузя, – и хоронил их на дачном участке. Все жертвы были в возрасте от двадцати двух до тридцати лет. С ними он брак не оформлял, а жизни лишал побоями. – Мне два раза крепко досталось, – вздохнула Светлана, – этого хватило, чтобы понять: не стоит сопротивляться. Он, когда зверел, всегда орал: «Ты живешь, пока молодая, исполнится двадцать, зарою тебя, как и остальных. Я думал, что они дуры, потому что перестарки. Нашел помоложе, а ты совсем тупая». Светлана передернулась. – Два года ада! Чего он только не придумывал! Сбрендил на сексе! Помешался на собственной значимости. Изображал из себя царя, а я стала его рабыней. Убежать было невозможно. Если он уезжал, то запирал двери, окна, кирпичный забор вокруг участка был метра три высотой. Гладкий. Наверху колючая проволока. Во дворе четыре злющих добермана. Я знала: время летит, перевалит мне на третий десяток, и каюк. Вот и сумела освободиться. В бане был люк, туда входили трубы канализации. Я проползла по ним, надеялась, что где-нибудь найдется выход наружу. И точно! Увидела над головой круглую крышку, с трудом подняла ее и оказалась на проезжей части. Вокруг машины неслись. Мне повезло вылезти в паре метров от гаишника, тот движение регулировал. Он аж жезл выронил, когда меня увидел. Я очутилась в отделении милиции и сдала Валентина с потрохами. Рассказала, где деньги в доме хранятся, и добавила: «Наверное, он еще в саду нычку зарыл. Не разрешал мне там даже цветы сажать». Стали менты перекапывать землю и нашли трупы. А у меня во время следствия со здоровьем чехарда началась. То жарко было, то холодно. Спать хочу и тошнит. Я решила, что все это от нервов. Поняла, что беременна, когда живот уже прилично вырос. Прожила несколько лет с мужиком, а про ребенка и не думала. Наивная советская девушка. Матери у меня не было, отец со мной никогда на интимные темы не беседовал. Подруг тоже не было, Интернет еще не изобрели. Я знала, что дети рождаются, когда мужчина и женщина вступают в брак. Но почему-то не думала, что сама могу стать матерью. И вот тебе сюрприз! Светлана закрыла глаза ладонью. – Мне повезло со следователем. Милеонов Николай Иванович, тогда уже пожилой, собирался на пенсию и говорил: «Ты мое последнее дело, а оно особенное, как первое». У Милеонова была семья, дочка моего возраста. Замечательный был человек, следствие долго шло, не один месяц. Николай Иванович понял, что я беременна. Отправил меня к знакомому гинекологу, посоветовал сделать аборт. Я помчалась к доктору, а он объяснил: «Операцию проводить поздно, придется рожать. Но вы можете сразу отказаться от младенца. Устрою вас в роддом, там моя жена главврач. Она умеет чужие тайны хранить, положит вас в отдельную палату. Никто никогда не узнает о том, что вы ребенка оставили. Младенцу быстро найдут приемную семью». Светлана отвернулась к окну. – Я согласилась. Доктор все организовал, положил меня вроде как на сохранение. С большим животом не ходила перед всеми. Но… Светлана посмотрела на меня. – Мужчины удивятся, а Дарья поймет. Когда мальчик появился на свет, Лидия, главврач, сказала: «Чудесный ребенок, здоровенький. Родителей ему уже нашли». Я попросила показать его мне, она отказала и ушла. Когда Лидия скрылась за дверью, сердобольная медсестра дала мне дитя, я на него взглянула и поняла: не смогу его никому отдать. Милеонов меня очень ругал, говорил: «От волка родятся волчата, от голубя – голубята. А ты не от райской птички родила». Потом он мне рассказал, что у Никитина была первая жена Ксения, его ровесница, из бедной семьи, забеременела сразу, недели в браке пожить не успела, и пожалуйста, сюрприз. Ксения обрадовалась, сообщила супругу, а тот взбесился, избил ее, велел аборт сделать. Сам отвез ее в клинику. Ксения оттуда сбежала прямо в халате. Она оказалась не мямлей, как я, где-то спряталась, потом с животом пришла на работу к Валентину. А тот в райкоме ВЛКСМ был начальником, карьеру делал по комсомольской линии, мечтал высоко взлететь. Ксения правильно рассчитала, что муж испугается. Села в его кабинете и выдвинула условие: она согласна на расторжение брака по причине своего собственного алкоголизма. Светлана грустно улыбнулась. – Развод мог испортить продвижение Валентина по служебной лестнице, но если он уйдет от пьяницы, сумасшедшей, то это ему не поставят в вину. Жена пообещала молчать о побоях, принуждении к аборту. Но! Валентин должен поменяться с ней жильем. Ксения получит его квартиру, Никитин – ее комнату в коммуналке. И он будет платить алименты на ребенка. Пришлось Валентину согласиться. Он после той женитьбы больше никогда не связывался с одногодками. Искал тех, что помоложе, брак не оформлял. Меня он в загс отвел, потому что я была несовершеннолетней, а это статья. У Ксении родился мальчик, он был меня всего на несколько месяцев младше. Никогда с ним не встречалась. Хотя он Константину единокровный брат. Вот такая история. – Биографию Светланы Алексеевны тщательно почистили, – отметил Кузя. – Я случайно нашел упоминание о признании вашего с Никитиным брака недействительным. – Николай Иванович все устроил, – объяснила Буркина, – он мне дал новый паспорт, без штампа, с пропиской в коммуналке, где я до замужества жила. И предупредил: «Дура ты, молодая еще. Наплачешься одна с ребенком. Алиментов не получишь, так как в метрику вписан как отец малыша выдуманный человек. Я хотел помочь тебе, но ты по-своему решила. Детство у тебя в заднице играет, охота тебе доказать: умная я, назло кондуктору пойду пешком. Пожалеешь потом, да поздно будет. Ясно мне, что ты хочешь жить так, как хочешь. Но все же дам тебе пару советов: быстро меняй свою халабуду на такую же, но на окраине Москвы. И если в твоей судьбе появится хороший мужик с серьезными намерениями, не сообщай ему правды, от кого твой сын. Мало кто согласится сажать на свою шею чужого отпрыска, да еще воспитывать мальчика, в котором течет кровь убийцы. Яблоко от яблони недалеко падает. Никому не нужны неприятности. Но даже если найдется храбрец, который не поверит, что в ребенке может ожить преступник, скажет: «Правильное воспитание из тигра кролика сделает», то мать этого мужика тебе всю жизнь шипеть в ухо станет, напоминать, что родила от морального урода. Лучше соври тому, кто тебя «с прицепом» замуж позовет, скажи, что в школьные годы случился роман, появился ребенок, а парень сбежал». Я так и поступила, когда в моей жизни появился Илья. Он, правда, ни о чем не спрашивал, я сама решила все объяснить. Орехов не разозлился, наоборот, сказал: «Хорошо, что у тебя сын есть. От меня детей не будет, я бесплоден. Постараюсь нормально относиться к мальчику». И не обманул, стал прекрасным, заботливым отцом, усыновил Костю. Тот правды о своем происхождении не знал. Но я-то в курсе! Поэтому воспитывала ребенка в строгости. Возможно, перегибала палку, но очень боялась, что в нем поднимет голову биологический отец. Олег Матисов тоже ни о чем не догадывался. Илья ему сказал: «Моя любовница мальчика родила, вот я и решил брак оформить, пацану уже два года». Олег считал Костю сыном Орехова. – Ужас, – прошептала Карина, – тебе следовало рассказать мне правду. Роня и Кирюша внуки убийцы?! Сейчас в обморок упаду. Я быстро наполнила стакан водой и подала Каре. Та залпом осушила его. Глава тридцать первая – Карина Петровна, вы сейчас впервые узнали правду о происхождении Константина? – осведомился Дегтярев. – Да, – выдохнула бывшая жена Орехова, – и теперь буду жить в страхе: у моих детей генетика убийц! – Убийц? – повторил Дегтярев. – Во множественном числе? – Отец у них сами знаете кто, – огрызнулась Карина, – а теперь еще и дед преступник объявился. Понятно, откуда у Константина стремление убивать! – Ваш брак вы считали счастливым? – спросил полковник. Карина посмотрела на свекровь. – Я считаю тебя матерью, уважаю, люблю. Но никак понять не могу: почему ты, Светлана Алексеевна, молчала? Не удивлена, что историю твоего первого супружества ты тщательно скрыла от всех. Но я же не все, я член семьи! Я тебе как дочь! – Даже Костя понятия ни о чем не имел, – напомнила старшая Буркина. – И что вышло? – скривилась невестка. – Была ли я счастлива в браке? Вам нужен честный ответ? Александр Михайлович кивнул: – Хватит лжи, ее и так много. Карина вздохнула: – Я влюбилась в Костика в седьмом классе. Мечтала выйти за него замуж. А Орехов на одноклассниц не смотрел. Он дружил с Геной Воробьевым, вот тот всегда был окружен девчонками. – Но Константин взял вас в жены, – сказал Сеня, – значит, полюбил. – Ну… – протянула Карина, – все не так просто. Но вы правы, мы сыграли свадьбу. И внешне производили впечатление прекрасной пары. Наш брак держался на моем энтузиазме. Знаете, как мы разговаривали? – Карина откашлялась. – Я всегда первая начинала беседу. Ну, например: «Костик, давай в воскресенье сходим в парк». И какой у нас диалог получался? Сейчас изображу. Он мне в ответ. Карина понизила голос: «Если хочешь, давай». Я опять: «Отлично. Куда направимся: на аттракционы?» Он: «Мне все равно». Я: «Или на карусель?» Он: «Сама выбери». Я: «Мороженое купим?» Он: «Если у тебя есть желание, пожалуйста». Карина взглянула на меня. – Здорово? Вроде он соглашается, не спорит, а мне обидно. Если же я не теребила Костю, то он сидел молча. Приготовлю плов с кроликом, испеку пирог, сварю его любимую пшенную кашу с тыквой. Поставлю на стол, Костя молча съест и встанет. «Спасибо». И на выход топает. Я ему в спину: «Тебе понравилось?» Он: «Да. Спасибо». Я: