Я направляю все свое внимание на мужчину, который жарит нам огромный блин и посыпает его сыром. На стойке лежит несколько визиток, на которых рекламным шрифтом из нулевых написано: «Бретонские крепы, почувствуй вкус настоящей Франции!» – И не смей делать вид, что приготовление блинчиков столь залипательное занятие! – пыхтит моя лучшая подруга. – Я? Даже и не думала. – Вот только мне никак не удается скрыть глупую улыбку. Миссия «Оставаться невозмутимой» с треском провалена. Эмма пихает меня в бок. – Только не смей рассказывать об этом своему братцу, – предупреждает она и воинственно тычет меня пальцем в грудь. – О чем именно? – хлопая глазами, переспрашиваю я. – О твоем навязчивом желании заняться с ним сексом? Подруга в шоке смотрит на меня и громко шикает, с подозрением поглядывая на Анабель. Последняя с довольным видом сидит на лавочке и уплетает за обе щеки свой огромный гречневый блин. – Анабель нас не слушает. Ее не интересует ничего, кроме крепа, – беззаботно отмахиваюсь я. – В любом случае Поль абсолютно точно чувствует то же самое. Так что звони, я возьму астролога на себя, и мы в одно мгновение исчезнем из твоего жилища. Лиловая челка Эммы попадает ей на глаза, и она сдувает ее с лица. – Я не хочу заниматься сексом с твоим братом! – сквозь зубы шипит она. – Как тебе такое могло прийти в голову? Складываю руки на груди и постукиваю пальцами. Весь мой вид говорит: «Расскажи об этом кому-нибудь другому». – А зачем тогда звать его в два часа ночи? – елейным голоском интересуюсь я. – Ну, знаешь ли… – Ее щеки покрываются румянцем, а зеленые глаза смотрят куда угодно, только не на меня. – Почему сразу секс? Куда пропала, черт возьми, романтика? Я приподнимаю бровь: – Романтика? – Да, именно! Романтика! – возмущается она. – Что, если мне хочется погулять с ним по ночному городу? – Держась за руки? – саркастично уточняю я, чем злю Эмму еще больше. Подруга стреляет в меня взглядом: – Именно, Полин. Держась за руки! Ловя смущенные взгляды друг друга и разделяя неловкий смех. И быть может, на одном из мостов мы остановимся и будем смотреть, как огни города переливаются в водах Сены и… – Она запинается, голос стихает до едва уловимого шепота. – И он возьмет мое лицо в свои ладони, наклонится и поцелует меня. – Эмма опускает взгляд. – Знаешь, как бывает в книгах, – заканчивает она с грустной ноткой в голосе. До чего же она романтична, ей бы самой писать такие книги! У меня даже сердце екнуло от такой картинки. – Думаешь, так бывает в реальной жизни? – тихо спрашивает Эмма. Я точно не тот человек, которому стоит задавать подобные вопросы. Ведь я отвечу категорично: «Нет». Любви, что описана в книгах, не существует в реальной жизни. В реальности мужчины нарушают свои обещания и вообще далеки от той идеальной картинки, которая изображена в романах. Но, глядя в глаза лучшей подруги, я не решаюсь своей резкостью разрушить ее воздушный замок. Могу, но мне не хочется этого делать. То ли алкоголь пробудил во мне романтическую сторону, которая обычно дремлет где-то глубоко, то ли вера в Поля… Сколько лет он тайно в нее влюблен? Пять точно. Возможно, ради нее он и станет тем самым идеальным книжным героем? – Если хочешь позвонить ему, то почему не звонишь? – шепчу я вместо ответа. – Потому что знаю, каково это – потерять лучшего друга, – отзывается она. – История повторяется… – Но разве тебе достаточно только дружбы? – Нет, но потерять ее я не могу… – Каждый случай индивидуален. То, что произошло с Адамом… – начинаю я, однако Эмма меня перебивает и, резко вскинув ладонь, твердо произносит: – Адам в прошлом. Я прожила случившееся и отпустила. С Полем все иначе. По тону ее голоса я понимаю, что сейчас не лучшее время умничать и пытаться вразумить ее. В конце концов, кто сказал мне, что я профи? Всего десять минут назад я рисовала усики на физиономии парня, который… Нет-нет! Даже думать о нем не буду. – Мадемуазель, ваши блинчики. – Продавец вырывает меня из потока мыслей и протягивает нашу еду. – Bon appétit[10]. – Merci[11], – на автомате отзываюсь я, после чего мы направляемся в сторону нашего задумчивого астролога. – Сколько времени? Я забыла свой телефон в студии, – подает голос Анабель. – Креп выше всяких похвал. Пока нам готовили еду, она уже все слопала. Мы садимся на зеленую лавочку рядом с ней, и она как-то печально поглядывает на свои пустые руки, а затем заинтересованно косится на наши блины. – Не надо было так быстро приканчивать свой, – бормочет Анабель себе под нос. Эмма переводит взгляд на ее пустые ладони. – Вот ты шустрая, – не скрывая удивления, говорит она. – Я была очень голодная, – неловко признается Анабель. – Хочешь еще один? – спрашиваю я. – Могу поделиться своим. Я не особо проголодалась. – Нет-нет! – резко качнув головой, выпаливает она. – Так сколько времени? Я тянусь в карман за телефоном и, глядя на дисплей, отвечаю: – Два двенадцать. Экран быстро темнеет. Меня так достало ходить с наполовину сломанным смартфоном. Я относила его в ремонт, но даже там не знают, что с ним делать. Мой гаджет вытворил фокус один на миллиард. Никто из знакомых не сталкивался с подобной проблемой. – Кстати, что у тебя с телефоном? – указывает на него подбородком Эмма. – У меня в руках он тоже отключался. – Он немного глючит, хотя иногда работает нормально, – пытаюсь объяснить я. – Экран гаснет до того, как я успеваю набрать пароль или активируется Face ID. Чтобы разблокировать его, у меня есть доля секунды, и если успеваю попасть в основное меню, то все нормально. Приложения работают как обычно. Но если надо ввести пароль или Face ID опознает мою физиономию, то это занимает больше трех секунд. Дисплей гаснет, и я не попадаю на главный экран. И так с ним можно мучиться весь день. Пока баг на мгновение не перестанет портить мне жизнь. Короче, я просто отключила распознавание лица и пароль. – И ты ходишь без пароля? – в шоке спрашивает Анабель. Она все еще поглядывает на мой блинчик, и мне становится неловко. Я изо всех сил стараюсь на обращать на это внимания, но сыр настолько сильно и притягательно пахнет, что даже у меня просыпается аппетит. Я откусываю кусочек и начинаю понимать, почему Эмма считает это место лучшим в городе. Мягкий соленый блин и четыре вида расплавленного сыра. Мужчина не пожалел горгонзолы, поэтому вкус резкий, но просто необыкновенный. – Я живу одна, и времена, когда Поль рылся в моем телефоне, остались в далеком прошлом! – бубню я с набитым ртом. Если бы жила рядом, то плакала бы моя фигура. Я бы поселилась в этой крепри. – А он когда-то рылся? – со смешком уточняет Эмма. У нее всегда так сияют глаза, когда дело касается Поля. Она готова болтать о нем часами. Не знаю, радоваться мне или грустить, но, если у нас с ней однажды не останется общих тем для разговора, я начну рассказывать ей нелепые истории из детства, связанные с Полем. Уверена, она будет слушать меня, затаив дыхание. – Искал компромат, которым мог меня шантажировать, когда нам было по тринадцать лет, – делюсь я подробностями. – Но стоило пару раз ответить ему тем же, и больше он этим не грешил. – Мой папа тоже не ставит пароль на телефон, говорит, это пустая трата времени, – отзывается Эмма. – Твой папа очень доверчивый человек, – поддразнивает ее Анабель. Она наконец перестала пожирать взглядом мою еду и переключилась на Эмму, а та, в свою очередь, будто ничего не замечает и даже не скрывает, какое получает удовольствие. Анабель же похожа на голодного щеночка лабрадора: ее голова повторяет траекторию перемещения блина. – Тут дело не в доверчивости, – пытаясь отвлечь голодную Анабель, продолжаю я беседу. Не уверена, что астролог меня слышит. Теперь она посматривает на мужчину за прилавком, и они сверлят друг друга взглядом, словно скоро один из них вызовет другого на дуэль. Анабель явно хочет заказать еще один креп, а весь его вид говорит: «Только через мой труп». Я прочищаю горло. – Так только кажется, что без пароля ты будто голый. На деле же мы не выпускам телефон из рук ни на секунду. Он постоянно в поле зрения. Плюс есть папка «Скрытое», куда никто не попадет, а весь компромат у меня там, – хихикаю я. – Понятно, – устало тянет Анабель. – Ешьте скорее, иначе я сейчас куплю второй и завтра утром буду себя ненавидеть. Эмма сонно потягивается и трет глаза. – Да, все мы через это проходим. – Зевая, подруга так широко раскрывает рот, что мне видно ее зубы мудрости. – Ой, простите, – спохватывается она. – Так поздно! Обычно в это время я уже вижу десятый сон. – Аналогично! – бормочу под нос я. – С каких пор мы стали такими скучными? Анабель переводит укоризненный взгляд с меня на Эмму: – Мы не скучные! Мы просто стали осознаннее! Я качаю головой: – Нет-нет. Не собираюсь становиться осознаннее. Я хочу сходить с ума и наслаждаться молодостью на полную катушку! – Насладимся, когда выспимся, – хмыкнув, говорит Анабель. Хотелось бы мне, чтобы все было так просто. Но чтобы выспаться… – Нам еще подниматься на шестой этаж, – напоминаю я. Мы с Эммой быстро доедаем свои блинчики. Под светом фонаря видно, что у Анабель потек макияж и к подбородку прилипло несколько крошек. Наверное, я выгляжу сейчас так же, но какая разница? Кого можно встретить в два часа ночи?