Я стреляю в него взглядом: – Да я скорее брошусь в Сену. – Не будь столь категоричной, – отзывается этот нахал и открывает передо мной дверь машины. – Садись. Я закатываю глаза, но делаю, что он сказал. – Добрый вечер, – говорит таксист и озвучивает адрес. – Сначала сюда? А то в комментарии говорится, что вы добавите остановку. – Ты все еще живешь с родителями? – Конечно, нет, – бросаю я тоном сильной и независимой женщины, какой бы мне на самом деле хотелось быть. – Назови свой адрес, – поторапливает Валентин. – Ну уж нет! Первого мы отвозим тебя, а свой адрес я скажу, когда тебя, – я тычу в него пальцем, – в машине не будет. Таксист удивленно моргает. – Едем по указанному адресу? – уточняет он. – Да-да, по указанному адресу, – отзывается Валентин и смотрит мне в глаза. – И с чего вдруг твой адрес подпадает под категорию «совершенно секретно»? – С того, что у кого-то дурная привычка захаживать в гости, когда его не особо-то и ждут. – Я складываю руки на груди. – Папа до сих пор спрашивает, как там поживает котик! На лице Валентина появляется довольная мальчишеская улыбка. – Передай ему привет. – Коне-е-е-е-ечно, – тяну я и резко бью его по плечу. – Ты вообще в своем уме? – Больно же, – наигранно, по-девчачьи пищит он. – Терпи! – бросаю я и щиплю его за бок. – А-а-а! Щекотно! Наш таксист глубоко вздыхает и фокусируется на дороге. Видимо, он не в восторге от таких шумных клиентов. Что ж, дорога и правда будет долгой. Валентин, как всегда, сокращает расстояние между нами и оставляет быстрый поцелуй на моей шее. – И о чем твой папа спрашивает? – Да так, как у тебя дела и рассекаешь ли ты все еще на байке. Как погляжу, уже нет… – Рассекаю, – спешит сообщить он, – как раз жду, когда мой наконец-то приедет из Штатов. Транспортировка – штука не быстрая. – Ну, моему папе никогда не нравились парни на мотоциклах. – Но ему понравился я, раз он до сих пор про меня вспоминает. – Не обольщайся, ему просто не с кем сравнивать. Я его с другими не знакомила, – не подумав, говорю я и резко замолкаю. Валентин тоже молчит. Я чувствую его изучающий взгляд на своем лице, но упрямо не поворачиваю голову. Не хочу, чтобы он прочитал мои эмоции. Тишина становится угнетающей. Полин, ты идиотка. Он и так думает, что особенный, а я подкидываю бревнышки в костер его раздутого до небес эго. – Если тебе будет от этого легче, мой папи тоже про тебя спрашивает, – неожиданно признается он. Я все-таки поворачиваю голову и внимательно смотрю ему в глаза. В салоне автомобиля темно, отчего они кажутся совсем черными. – Ты рассказал ему обо мне? – глухо спрашиваю я. Валентин кивает и напряженным голосом произносит: – Я рассказал о тебе всему миру, Полин… И будто в подтверждение его слов по радио начинает играть «Чертово колесо». Первый куплет: «И ты казалась мне столь сильной. Моей. Снежной королевой. Моей. Королевой сердца моего. И пусть ты разбила мое, Все же позволь мне собрать Твое». Моя рука лежит на черном кожаном сиденье, он медленно тянется к ней ладонью и переплетает наши пальцы. «Все же позволь мне собрать твое…» – эхом отзывается в моей голове. * * * Капли дождя стекают по окну, и огоньки города сливаются. Мы проезжаем мимо площади Трокадеро, и я пытаюсь немного унять волнение. Валентин все еще держит меня за руку. Прикосновение легкое, теплое, уютное. – Где ты остановился? – тихо спрашиваю я, когда понимаю, что мы едем не в сторону того дома, где я ночевала три года назад. – Пока у папи. Я всю неделю смотрел квартиры и подавал заявки, но мне еще не ответили. – Дедушка, наверное, так рад. – Он в доме престарелых, – отвечает Валентин и хмурится, – да еще и в Нанте… Я пытался уговорить его переехать обратно. Сказал, что найму ему сиделку, но он не хочет. Привык там к людям и, как бы смешно ни звучало, нашел друзей. – А почему он изначально оказался в Нанте? – непонимающе спрашиваю я. – Это странно, до Нанта три часа на поезде…