Огромные рекламные щиты пестрят по всей территории, и каково же было мое удивление, когда после клиник по пересадке волос начала мелькать моя физиономия и новая реклама парфюма от HUGO BOSS. Меня это до сих пор по-детски удивляет. Серж, как последний невоспитанный идиот, стал тыкать пальцем в рекламу и снимать на телефон сторис. Конечно, мы привлекли внимание публики. В какой-то момент начались писк, крики, нас быстро окружила толпа. В меня даже полетел чей-то лифчик. Спасибо охране аэропорта, они сработали быстро, до того, как началась давка. Давка – это то, чего боятся все. Ни у кого нет проблем с фанатами, все счастливы их видеть и готовы каждому пожать руку и расписаться на всех частях тела (если это необходимо человеку). Но порой люди начинают толкаться, и кто-то в таком случае обязательно пострадает. В Стамбуле охране чудом удалось быстро разрулить ситуацию и мигом увести нас. Серж всегда стрессует в такие моменты и заводит разговор о персональной охране. Но давайте начистоту, я не Джастин, мать его, Бибер, чтобы за мной таскались два огромных мужика и следили за каждым моим движением. – Не смотри направо, там группа девочек-подростков, и они явно пытаются понять, ты ли это, – бурчит друг, нервным взглядом сканируя толпу. – Тогда пошли в сторону автобусов, так они точно ни о чем не догадаются, – предлагаю я. – Нам с тобой пора привыкать к твоему новому статусу и к мысли о том, что нам необходимы охрана и водитель, – недовольно говорит он. Как бы мягко ему сказать, что я не собираюсь возвращаться к этому разговору? Водитель, охрана – все это попахивает золотой клеткой и абсолютно не входит в список моих желаний. – Перевезем Женю? – решаю отшутиться я. – Или Джошуа прямиком из Лос-Анджелеса? – Я серьезно. Лейбла больше нет, а потому все, чем они занимались, нужно организовать нам самим. Я закатываю глаза: – В Москве мне нужен был водитель, потому что я не говорю по-русски и не знаю города. В Лос-Анджелесе мне нужен был водитель по второй причине, а еще в Штатах не особо развит общественный транспорт, как ты мог заметить. – Я взъерошиваю волосы. – Но на кой он мне в родном городе? – Ты правда не понимаешь? – Серж закатывает глаза. – Думаю, водитель, как и охрана, будет привлекать лишнее внимание, которое мне не нужно. Я отлично сливаюсь с толпой. – С этими словами я хватаю ручку своего чемодана и, волоча его по полу, направляюсь в сторону автобусной остановки. – Ты куда? – шипит Серж. – Что, правда поедешь на автобусе? У него такой оскорбленный вид, словно я сказал, что мы пойдем до города пешком. Совсем избаловался! Я иду дальше, спиной чувствуя его злобный взгляд. – Автобус? – повторяет он, но в этот раз в голосе уже слышно смирение. – Не сахарный, не растаю, – не оборачиваясь, бросаю я. – Ты неисправим. – Друг догоняет меня и ковыляет рядом, ругаясь себе под нос: – Зачем еще нужны деньги, если не для комфорта? – Для развлечений, – сверкнув улыбкой, сообщаю я. – А комфорт оставь для моего дедушки. Серж закатывает глаза, но оставляет при себе все комментарии. Мы подходим к автомату и после трех минут тыканий в экран, сенсор которого безбожно тормозит, мне все-таки удается оплатить два билета. – Смотри, всего тринадцать евро! Сколько там «убер» насчитывал? – с наигранным энтузиазмом спрашиваю я. – Восемьдесят… – бубнит мой друг. – У нас останутся деньги на мороженое и «Макдоналдс». Если бы Серж мог убивать взглядом, я бы уже валялся окровавленным на полу аэропорта. Причем, наверное, на этом он бы не остановился и для пущего эффекта поскакал на моем трупе, чтобы точно удостовериться в моей смерти. – И через сколько приедет твой волшебный автобус? – продолжает возмущаться Серж. Я поднимаю голову и читаю информацию на табло: – Три минуты, чувак. Считай, что нам повезло. Вокруг выхода к автобусу собралась многочисленная толпа. Людей так много, что нет никаких сомнений в том, что мы действительно везунчики. В отличие от нас они явно ждут не три минуты, а гораздо дольше. Гул голосов, запахи, родители с маленькими детьми, скучающие подростки в телефонах и дамочки бальзаковского возраста, которые, поправляя очки, поучают окружающих, будто им больше всех нужно, придираются к любой мелочи и устраивают из нее проблему вселенского масштаба, причитая, что обязательно напишут жалобу куда надо. В Америке таких называют Карен. Интересно, как бы могли назвать такой тип женщин во Франции? Я оглядываю эту толпу и думаю: «Жизнь как она есть». – Мест на всех не хватит, – недовольным тоном констатирует мой друг. – Ничего страшного, постоим, – пожимаю я плечами и встаю в очередь. – Два часа?! – шипит он. – Постоим до самого города? – У тебя проблемы с поясницей, о которых я не знаю? Или с коленями? И вот опять очередной убийственный взгляд летит в мою сторону. Я улыбаюсь, демонстрируя все имеющиеся у меня зубы. – Относись к этому как к приключению. Серж молча показывает мне средний палец. Автобус подъезжает, народ ломится внутрь. Мы заходим последними. А точнее, втискиваемся в массу, состоящую из человеческих тел и запаха пота. Перед Сержем стоит огромный черный мужчина, который угрюмо посматривает на него. Очевидно, мой друг наступил на ногу не тому человеку. Всю дорогу до Парижа нас качает от одного тела к другому, а этот мужчина все так же прожигает Сержа угрюмым и злым взглядом. Мой друг весь сжался и пытается отстраниться как только можно, вот только места нет вообще. Когда мы наконец доезжаем до Оперы и вываливаемся из автобуса, Серж со всей силы бьет меня по плечу: – И чего ты добивался, умалишенный?! – Теперь прыгаем в метро? – весело спрашиваю я. – Какое, к черту, метро? Я вызываю такси. У меня рука отваливается. – Он показывает на свой огромный чемодан и продолжает кричать: – Ты представляешь, каково это – спускаться с этим в метро? Наше метро не предназначено ни для чего! Ни для обыкновенной комфортной поездки, ни тем более для поездки с огромным чемоданом! – Тише, приятель, – смеясь, успокаиваю я. – Поедем на такси, тем более оно нас уже ждет. Я указываю подбородком на угол улицы, где припарковал свой Peugeot Лео. Серж на мгновение замирает, а потом из него, как из автомата, вылетает неконтролируемый поток восклицаний. – Чувак! Вот так сюрприз! Ты тут?! В Париже?! – орет он на всю улицу. – Я думал, ноги твоей не будет в столице! – Уже жалею, что приехал, – со смехом отзывается Лео. – Только сошел с поезда, а тут мусор повсюду, люди грубят и прочие радости жизни. Скажу честно, не скучал! Лео изменился. Он больше не пепсикольный мальчик-красавчик. Он стал более взрослым, даже более зрелым. И почему-то выглядит грустным. Я ловлю его взгляд и искренне благодарю: – Спасибо, что приехал… Я позвонил ему вчера и рассказал, что возвращаюсь во Францию. Он был рад. Услышав, что я все-таки пойду на свадьбу Эстель, Лео обрадовался еще больше. Сказал, что это решение взрослого, уверенного в себе человека. А мне захотелось послать подальше его и его психологическое образование, которое он сейчас получает, одновременно продолжая работать в специализированной школе для сложных подростков. – Не за что, – отвечает он. – А теперь иди сюда, полапаю звезду и мечту миллионов, – подтрунивает мой лучший друг и крепко меня обнимает. Так хорошо вернуться домой! К людям, которые любят тебя просто за то, что ты есть. – А звезда-то крепкая на ощупь! Сразу видно, следит за собой и не пропускает ни одной тренировки. Это чтобы на фотосессиях сниматься без футболки? – заливаясь смехом, издевается он, намекая на обложку моего первого альбома. Лейбл решил, что надо привлекать не только музыкой, но и всеми исходными данными. Да-да, именно так сказала Саманта из Лос-Анджелеса, главный менеджер проекта. – Заткнись. – Я пихаю его в бок. – Давайте загружаться, – говорит он и открывает багажник. – И все-таки ты засранец! Почему не сказал, что Лео будет нас встречать? – пыхтит Серж. – О том, что вас надо встретить у Оперы, я сам узнал два часа назад, – откликается последний. – Этот ненормальный решил, что поехать на автобусе – отличная идея, – жалуется Серж. Но не получает должного сочувствия от Лео. – Что, Серж, больше не разъезжаешь на автобусах? – Да ты сам машину купил! – тыча пальцем в темно-синий Peugeot, оправдывается мой агент и тут же меняет тему: – Короче, ну вас. Я чертовски голоден. Надо срочно что-то съесть. – Что насчет той блинной в Латинском квартале? – Она открыта? Сейчас половина второго ночи, – хмуро говорит Серж. – В Латинском квартале все закрывается ближе к трем, – напоминает ему Лео. – Тем более сегодня пятница. Я смеюсь: – Тот креп[7] с сыром до сих пор не дает тебе покоя? – Это лучшее крепри в нашем городе, – оправдывается Лео и, захлопнув багажник, направляется к водительскому месту. – Согласен, – эхом отвечает Серж. – Давай туда! Мне снились эти блинчики! – Прямо снились? – издевательски переспрашиваю я. – Как ты смеешь ставить под сомнение сказанные мною слова! – театрально хватаясь за сердце, провозглашает он. – Садитесь, придурки! – зовет нас Лео. Мы как по команде одновременно прыгаем в тачку. Лео заводит двигатель, и машина трогается с места. Я поднимаю голову и упираюсь взглядом в Оперу Гарнье. Делаю долгий вдох. В одну секунду на меня обрушивается осознание: я в Париже. В городе, в котором родился и вырос. И господи, как же он прекрасен! Мы едем вдоль бульвара Капуцинок, и я как завороженный смотрю на деревья с набухшими почками и фонари, освещающие нам путь. А вдоль дороги тянутся в ряд османовские[8] здания. Как же я скучал! Как же приятно вернуться домой! Три года – слишком долгий срок. Я соскучился. – Найти парковку в этом городе практически невозможно. – Голос Лео и обыденные проблемы отрывают меня от моих мыслей.