– Не, не, не! – запротестовал Блад. – Его вообще нельзя сейчас трогать. Он ранен в… – Да тьфу ему на это место! Моё дело – арестовывать мятежников и пособников вампиров, – капитан кивком головы подтвердил приказ. Четверо драгун угрюмо цапнули матрас с четырёх углов и волоком потащили раненого к двери. Гилдой изобразил слабую попытку помахать рукой Бладу. – Отныне я ваш должник, доктор, – просигналил он, – и если выживу, то постараюсь заплатить этот долг. Не то чтобы я так уж обещаю, я вообще редко держу слово, но вдруг… Как только толстоносого лорда унесли, капитан вновь повернулся к Бэйнсу: – И кого ещё из страшных мятежников вы укрываете? – Больше никого, сэр. Только его светлость, раненного в… – Да я знаю, знаю куда! Мне это уже четыре раза показали! Мы разберёмся с его светлостью. А вами займёмся, как только обыщем дом, и клянусь богом, если вы мне лжёте… Трое драгун тут же ломанулись в соседнюю комнату, топоча сапогами и переворачивая мебель. Питер Блад скромно встал, развернувшись на выход. – А вот вас, Блад, я попрошу остаться! – резко бросил Гобарт. Доктор пожал плечами и сел. – Вы скучный и некрасивый, – вздохнул он, – удивляюсь, как вас ещё терпит ваш полковник. Но капитан не ответил, поскольку приметил потрёпанную и запылённую морскую треуголку с прикреплённой к ней парой дубовых листьев – символом дубового единения всех форм жизни и толерантного отношения к вампирам. Шляпа валялась у бельевого шкафа, где прятался бледный, но недалёкий шкипер Джереми. С коварной улыбкой Гобарт широко распахнул створки и, схватив за воротник молодого человека в лифчиках и платочках, вытащил его наружу. – А это что за комик на букву «г»? – выкрикнул он. – Вампир?! Или ещё какой-нибудь вельможа? Воображение Блада немедленно нарисовало грозную виселицу, на которой болтается юный моряк, и он в один миг придумал Питту не только титул, но и целую знатную семью. – О да, бинго! Вы угадали с первого раза, капитан! Этот тип – виконт де Питт, двоюродный брат зятя сэра Томаса Вернона, женатого третьим браком на красотке Молли Кирк, в девичестве Шмырк, родной сестре вашего полковника. Вам должно быть известно, что она была фрейлиной второй жены короля Якова. Сечёте, цыпа?! И капитан, и его пленник чуть не задохнулись от удивления. Но если один догадался помалкивать, то второй сначала громко выругался неприличным английским матом! Хотя какой там мат, суесловие одно, увы и ах… – Он ведь нам всё врёт, не правда ли, моя прелесть? – с надеждой протянул Гобарт, тряся юношу, как грушу. – Клянусь богом, он же издевается над нами. – Если вы в этом уверены, – притворно равнодушно вздохнул Блад, – так вы повесьте его, и посмотрим, что с вами сделают! Вешайте, вешайте! Чего стоим, чего мнёмся? Капитан драгун обиженно уставился на доктора, а затем на своего не менее обалдевшего от такого предложения пленника. – Мать вашу йоркширскую за ногу… Взять его! – приказал он, толкнув Питта в руки своих людей. – Свяжите и этого тоже, – капитан указал пальцем на Бэйнса, – я вам тут покажу, как укрывать повстанцев! Хозяин дома бурно протестовал, вроде как он и так это отлично знает, но кто бы его слушал? Перепуганная жена Бэйнса кричала от страха, а его златовласая дочь с нежными голубыми очами едва не плакала. Меж тем глаза капитана похотливо вспыхнули, и, приподняв девушку за подбородок, так что та едва касалась носками ног пола, он слюняво присосался к её губам, отчего бедняжку чуть не стошнило. – Это только аванс, – мрачно ухмыльнувшись, сказал Гобард, – как только я разделаюсь с этими мошенниками, то покажу тебе кое-что большое, моя маленькая мятежница! Тебе понравится, всем девушкам нравятся военные… Его драгуны дружно расхохотались в ожидании своей очереди. – Я ненадолго здесь задержусь. – Его масляные глаза оценили съёжившуюся от страха девушку, потом, небрежно указав на Блада, негодяй буркнул: – Этого хитро выделанного типа тоже прихватите с собой! Он нам может пригодиться… Питер Блад изумлённо вылупился на командира драгун. В эту минуту он думал лишь о том, что в его сумке с инструментами лежал скальпель, с помощью которого можно было бы немножечко зарезать капитана Гобарта, что было бы весьма полезно для человечества в целом. – Но лично я собирался идти домой! – А вот лично вам придётся идти… ха-ха… не домой, а в тюрьму. – Вы, конечно, шутите! Я же врач. – У нас найдётся виселица и для врачей! Грубые руки драгун схватили Блада, а его замечательный скальпель остался в медицинской сумке, лежавшей на столе. – В тюрьму его! – приказал Гобарт и, повернувшись к своим драгунам, распорядился: – Обыскать весь этот дом от чердака до подвала. Я же пока повеселюсь здесь… Терпение Питера Блада кончилось. Будучи сильным и гибким, он легко вырвался из рук солдат и в одном дичайшем прыжке с истинно хирургической точностью пнул ногой капитана в единственное нужное место. Тот с противным крысиным писком рухнул навзничь, а на доктора набросились превосходящими силами, отпинали сапогами по рёбрам и, связав ему руки за спиной, взашей вытолкали из дома. Да, сегодня люди короля были владыками на Западе[8], где они вели себя, как в завоёванной стране, и простой кавалерийский капитан играл роль властелина жизни (увы, теперь бесполого!) и смерти простых людей. Блад и его товарищи по несчастью стояли, привязанные к стременам. По команде корнета, поскольку капитан более и рта не мог раскрыть, отряд быстренько собрался и на рысях отправился в Бриджуотер. Из дома слышался треск ломаемых табуреток, грохот переворачиваемой мебели, крики и смех солдат, упивающихся грабежом и виски. Когда в это чудесное июльское утро Питера Блада волоком тащили между яблоневыми деревьями, он напряжённо думал, что человек не венец природы, а её отвратительнейшее создание, и только круглый идиот мог избрать себе профессию исцелителя этих моральных уродов, которые заслуживали исключительно уничтожения. Полного, физического уничтожения, если кто не понял! И если Всевышний не пошлёт второй Потоп, то доктор считал себя вправе обратиться за помощью даже к вампирам… Глава 3 Верхосвинствующий судья …Два месяца спустя (если кому уж очень надо знать точную дату, то это было 19 сентября 1685 года) Питер Блад предстал в суде по обвинению в государственной измене. За время, проведённое в тюрьме в самых скотских условиях, бакалавр медицины успел страстно возненавидеть и короля Якова, и всех его сторонников оптом! Всего лишь только за одну неделю, прошедшую после Седжмурской битвы за владычество вампирского герцога над британскими островами, Кирк и Гобард самовольно казнили свыше ста человек. Победителям требовались жертвы, да и что, в конце концов, стоила жизнь какого-то левого англичанина?! Ничто. Впрочем, как и всегда. Палачи работали не покладая рук, орудуя верёвками, топорами и котлами с кипящей смолой, но нам позволено избавить вас от описания всех деталей этих отвратительных зрелищ. И самое страшное, что их творила высокоцивилизованная Англия, до сих пор мнящая себя венцом культуры мира… Но, увы, Питер был не один. Джереми Питт, который и являлся первопричиной его несчастий, старался всё время тереться поближе к доктору; и хотя бакалавр медицины пытался отстраниться подальше от него, но перед судом их всё равно сковали общими кандалами. Это не улучшило и без того паршивого настроения Блада: – А ты в курсе, что лорд Гилдой, активный участник мятежа, которому я лично выковыривал пулю из филея, купил себе полное прощение за сорок тысяч фунтов стерлингов? Питт изумлённо обернулся: – Не может быть! Сёстры так хорошо о нём отзывались… – Ещё бы! Ну и где теперь истинные виновники этого дурацкого восстания?! – В соседней камере с удобствами? – Господи, Джереми, не тупи! Они все давно откупились от любого суда. Виселица ждёт только тех, кто имел глупость следовать за аристократами, а сами аристократы, конечно же, никогда ни в чём не виноваты! Продать бы рифму Овидию, а? Он горько засмеялся и с чувством глубочайшего презрения к самому себе вошёл в Таунтонский замок на суд неправедный. Вместе с ним были доставлены Питт и Бэйнс, ибо все они проходили по одному и тому же бесчестному делу. Огромный зал, наполненный зрителями, был украшен британскими флагами и красной материей. Это называлось эффектной выдумкой верховного судьи, тощего барона Джефрейса, вечно жаждавшего крови. Он восседал в председательском кресле. Пониже сутулились четверо запуганных судей в пурпурных мантиях и мрачных чёрных париках. А ещё ниже сидели двенадцать окончательно забитых присяжных заседателей. Стража ввела очередную партию заключённых. Судебный пристав громко потребовал полной тишины, угрожая нарушителям тюрьмой, каторгой и плахой. Шум в зале стих, и Блад бросил взгляд на присяжных заседателей, которые якобы дали клятву быть «милостивыми и справедливыми». Но куда там! Каждый из этих запуганных бедолаг стоял перед очевидным выбором: делай, как сказал судья, или тебя объявят очередным пособником мятежников. Затем Блад присмотрелся к председателю суда, тщедушному лорду Джефрейсу, о маниакальной жестокости которого ходила жуткая слава. Говорили, что последние четыре-пять месяцев он выносил исключительно смертные приговоры, и никак иначе! Это был высокий худой человек, возрастом далеко за полтинник, с вытянутой некрасивой физиономией. Набрякшие веки подчёркивали безумный блеск его глаз. На мертвенно-бледном лице резко выделялись яркие полные губы, а на впалых щеках горели два пятна нездорового румянца. Верховный судья страдал, как первоначально показалось Бладу, от мучительной, скоротечной чахотки, которая вела его к могиле самым малоприятным путём. – Гражданин Питер Блад, поднимите руку! Он повиновался, а клерк монотонным голосом начал бубнить длиннющее обвинительное заключение: доктору Бладу вменяли измену своему верховному и законному владыке Якову II, божьей милостью королю Англии, Шотландии, Франции и Ирландии (не спрашивайте, почему в этом списке ещё и суверенная Франция), злонамеренное нарушение мира и спокойствия в королевстве, поддерживание пособников вампиров, разжигание национальной розни, терроризм, антисемитизм и организацию мятежа с преступной целью лишить своего короля головы, короны, титула, чести и наследства. В заключение доктору предлагалось ответить, виновен он или невиновен. – Да вы офонарели с такими предъявами! Конечно, я ни в чём не виновен! Блад хотел бы сказать ещё многое – с языка рвалось, как вы понимаете, – но верховный судья прервал его мягким, даже жалобным голосом: – Молодой человек, соблюдайте судебные нормы ЕСПЧ. Как я вижу, вы не знакомы с судебной процедурой? Блад скрипнул зубами и кивнул, выражая согласие, чтобы его «судили бог и страна»[9]. Вслед за этим вызвали Эндрью Бэйнса, также назвавшего себя невиновным; клерк перешёл к Питту, и тот вдруг смело признал свою вину. Верховный судья заметно оживился: – Ну вот, другое дело! Смысл всем упрямиться, как эти закоренелые бунтовщики, по-любому заслуживающие казни, – и он указал на Блада и Бэйнса. – Сейчас быстренько их повесим – и ужинать! Но процедура превыше всего… По факту единственным свидетелем обвинения против Питера Блада был тот самый капитан Гобарт. Фальцетом, заслоняя ладонями, видимо, до сих пор больное место, он признал, что арестовал ещё трёх подсудимых вместе с лордом Гилдоем. Согласно приказу своего полковника капитан обязан был повесить молодого шкипера Питта, но в этом ему помешал доктор, который нагло соврал, что Питт является пэром и чьим-то зятем и вообще каким-то там высоким родственником. Злобный лорд Джефрейс, прикрывая рукавом рот, победно хохотнул: