Он повернулся и направился к жалким хижинам, сделанным из пальмовых листьев, грязи, соплей и веток. В них ютились рабы, с ними вместе жил и Блад. А вы рассчитывали на что-то другое? Увы, кто бы ему позволил расширить свои апартаменты… Добрый доктор каждый день видел, как страдают эти люди. С восхода до заката они впахивали на сахарных плантациях под ударами кнутов жестоких надсмотрщиков. Одежда несчастных превратилась в лохмотья, они жили в грязи, как скот; их кормили такой дрянью, что уже целых четыре человека заболели и умерли, прежде чем заносчивый полковник позволил Бладу заняться их лечением, вспомнив до кучи, сколько он заплатил за живую силу. …Первый же восставший раб был насмерть запорот плетьми на глазах у всех. Ещё один, решившийся бежать, был пойман, и ему на лбу выжгли буквы «БК» – беглый каторжник. Не путайте с К&Б. В общем, несчастный умер от болевого шока, после чего уже полная безнадёга охватила большинство осуждённых. Питер Блад невольно отматюкал мисс Арабеллу, уверявшую, что её дядюшка ещё не худшая тварь в сравнении с другими плантаторами. Но по крайней мере, он знал, что, пока у господина губернатора есть подагра и ещё более настырная и капризная супруга, ему не придётся рубить сахарный тростник, надрываясь под палящим солнцем и плетью надсмотрщика. Позже, наверное, два-три раза Блад вновь встречал Арабеллу Бишоп, старательно обходя её стороной за километр. За всю свою богатую событиями жизнь он не встречал большего негодяя, чем её дядя, и опасался, что какие-то родственные пороки, к примеру безжалостная жестокость, маниакальная тупизна или ещё что-то, вполне могли перейти и к его племяннице. …Но мы-то с вами знаем, что всё это пустые домыслы. Брат полковника, вдовец Том Бишоп – отец Арабеллы, был добрым и мягким человеком. С пятилетней дочкой приехал он на Антильские острова и стал вести жизнь плантатора. Преуспев в Новом Свете, он вспомнил о младшем брате – военном, довольно глупом, вздорном и жестоком человеке. В непонятной заботе о нём он перевёз его на Барбадос и с какого-то хрена берёзового сделал совладельцем плантаций. Именно благодаря полному доверию со стороны отца маленькая Арабелла росла самостоятельным ребёнком с независимым характером, умела ездить верхом, стрелять на взлёт, брала у отставных матросов уроки профессионального бокса и читала запрещённые, не по возрасту, книги. В целом они с папой отлично ладили, гуляя вдоль побережья и болтая обо всём подряд. А несколько лет спустя Бишоп-старший скоропостижно умер, оставив пятнадцатилетнюю дочь на попечение своего единственного брата. Естественно, в отношениях между дядей и племянницей не было ни сердечности, ни теплоты. Однако номинально она была его компаньоном, поэтому ему приходилось с ней считаться. Да и куда бы он на фиг делся… …Так вот, в самом конце мая при воистину гнетущей жаре в Карлайлскую бухту медленно втащился побитый английский корабль «Прайд оф Девон». В его бортах зияли многочисленные пробоины, на месте рубки чернела большая вырванная дыра, а от бизань-мачты торчал, словно окурок, жалкий обрубок с зазубренными краями. По словам капитана, они вдруг встретили два корабля вампиров под кастильским флагом у берегов Мартиники, и те якобы навязали ему неравный морской бой. Капитан божился Христом-богом, что он лишь оборонялся. Но никто особенно не верил, что это были вампиры… Один из «вампирских» кораблей ушёл, и если «Прайд оф Девон» не преследовал его, то лишь потому, что потерял скорость. А вот второй «вампирский» корабль они потопили после того, как сняли большую часть находившихся на нём ценностей. По факту это была обычная пиратская история, в которой британцы и испанцы с поочерёдным успехом грабили друг друга, одновременно жалуясь на «вампиров» во все международные инстанции. Губернатор Стид, как и любой из губернаторов южных колоний английского короля, да по совести вообще как ЛЮБОЙ чиновник ЛЮБОЙ страны, всегда имел свою долю с каждого такого рейдерского захвата. Поэтому корабль «Прайд оф Девон» получил убежище в порту и всё, что требовалось для починки судна. Почти половина высадившегося экипажа была ранена. С собой они привели ещё и шестерых захваченных испанцев. Якобы пленников тех самых «вампиров». Всех раненых разместили в одном длинном сарае на пристани, но если о британских моряках заботились два авторитетных местных врача, то на испанцев кинули Питера Блада. Во-первых, он хорошо владел их языком, а во-вторых, он был раб, поэтому если кто-то из них действительно окажется вампиром, то раба-то и не жалко… Если кто помнит, то после двух лет «отдыха» в испанской тюрьме доктор искренне ненавидел всех сынов солнечной Кастилии, но тем не менее всё равно честно исполнял свой врачебный долг и лечил всех. Раненые испанцы, искренне изумлённые, что их не повесили и не расстреляли без разговоров, вели себя смиреннейшим образом. А это уже крайне бесило англичан… Питер Блад перевязывал испанского моряка, когда сзади раздался хриплый голос: – Ты что здесь делаешь, грязная скотина?! – Пью кофе с вафельками и шоколадом, – не оборачиваясь и не прекращая перевязки, буркнул Питер. – Что ты несёшь, тупой идиот?! – над доктором выросла массивная фигура полковника. – Ты же лечишь этого безбожного испанца! – Вас не обманешь, – равнодушно подтвердил Блад. – Конечно, не обманешь, я же всё вижу! Кто тебе это позволил, подлец? И прекрати свою дурацкую возню с этим мерзавцем, когда с тобой говорит хозяин! – Ничего не знаю, приказ губернатора! Вон, кстати, он машет вам платочком. Жёлтое лицо полковника побагровело от ярости. – Я ему этот приказ сейчас засуну в… – неопределённо пообещал он и, потрясая кулаками, зашагал в другой конец сарая. Питер самодовольно усмехнулся. Бишоп, конечно, бушевал и неистовствовал, топая ногами и наливаясь краской, однако маленького толстячка не так-то легко было запугать. – Да, это я лично распорядился, чтобы этот ваш Блад занимался ранеными испанцами. Когда меня отпускает подагра, то накрывает безбрежное человеколюбие. А что не так-то? В ярости, не поддающейся описанию, Бишоп о колено сломал трость и в слезах обиды выбежал из сарая. Испанцы по-тихому показывали ему вслед невежливые английские «факи»… На другой день жёны и дочери богатых плантаторов придумали себе новое развлечение: они припёрлись на пристань с подарками для раненых моряков. Дело было, разумеется, не в христианском милосердии, а просто в банальной скуке. На острове не так уж много культурных развлечений (да если честно, с ними вообще беда!), а тут хоть какой-то повод собраться женским коллективом, пройтись, показать наряды, раздать (настучать) всем по банану… Все подарки от присутствующих дам доставались английским морякам, это логично. Но вдруг доктор, к своему удивлению, отметил, что какая-то девушка положила пару бананов и пучок сочного сахарного тростника на соломку перед одним из испанцев. Её сопровождал негр, тащивший на своём горбу большую корзину даров. Питер Блад, потный, мокрый, без камзола, в одной рубашке с засученными до локтей рукавами и с кровавыми бинтами в руках, уставился на беззаботно улыбающуюся Арабеллу Бишоп. – Чисто между нами, не то чтобы я позволял себе вас учить, мисс, но, между прочим, этот раненый – испанец, – честно предупредил он, словно пытаясь исправить возможное недоразумение. Улыбка, словно кожура, сползла с лица Арабеллы. Её лицо приняло надменное выражение. – Я в курсе, – протянула она, – но мне почему-то кажется, что он тоже человек. Столь явный упрёк в адрес Блада поразил его в печень. – Ваш дядя придерживается иного мнения, – осторожно заметил он. – Полковник Бишоп считает этих раненых кастильскими вампирами, которых надо вешать, а не лечить. – А я что, обязана думать так же, как и мой дядя?! – в голосе девушки прозвучала сталь, а в карих глазах сверкнула искра гнева. – О нет, нет! – тут же врубил заднюю Питер Блад. – Но если полковник узнает, что вы тут раздаёте пасхальные подарочки испанцам… Арабелла попёрла на него грозно вздымающейся грудью, уже с трудом сдерживая гордое, праведное возмущение: – Ага, значит, сначала вы приписываете мне жестокость, потом трусость. Какого вы… вообще до меня докопались? Я что, рыжая?! – Нет. – Тогда отвалите и не мешайте мне творить что хочу! В данном случае – милосердие. Бладу на миг показалось, что только сейчас он вдруг впервые понял Арабеллу. – Простите, но как я мог знать… что племянница полковника Бишопа – ангел? Уверен, за вашей спиной скоро раскроются огромные крылья и… – Огромные? То есть обычные мой вес не поднимут? Типа я ещё и толстая, да?! – Наклонившись над корзиной, которую таскал за ней взмыленный негр, Арабелла достала связку бананов и с размаху надела её на неразумную голову Питера Блада, после чего спокойно продолжила распределять фрукты и сладости между ранеными испанцами. Однако одному из английских моряков это, видимо, показалось обидным: – Мисс, а вам не кажется, что кормить испанцев – это всё равно что подбрасывать дрова в топку дьявола? Спокойно опустив руку в корзину, Арабелла достала двуствольный пистолет и, наставив его в грудь моряка, взвела курок. – Я дурак, мисс! Был не прав, мисс! Я полный идиот, мисс, товарищи подтвердят!!! Племянница полковника Бишопа медленно кивнула, убрала оружие и, высоко подняв голову, удалилась, не удостоив никого даже взглядом. Питер с бананами на голове молча глядел ей вслед. – Какая женщина, синьор доктор, – завистливо прошептал раненый испанец, – быка на бегу остановит, в горящий Толедо войдёт! Но тот лишь отмахнулся, молча сунув раненому в рот нечищеный банан. Питер был удивлён тем, что даже мысль о гневе Арабеллы причиняет ему беспокойство. Вчера он бы этого, наверно, не заметил, но сегодня перед ним раскрылся её подлинный характер. – Укуси меня вампир, – напряжённо бормотал Блад, пытаясь оправдать себя. – Кто бы поверил, что семья, взрастившая такого гнусного мерзавца, как Бишоп, вдруг родила и такую звезду милосердия, как Арабелла? Глава 6 Бежим по плану С этого времени Арабелла Бишоп просто из принципа стала ежедневно посещать госпиталь на пристани. Вопреки всему она приносила испанским пленникам фрукты, а потом даже деньги и одежду, то есть тащила из дома всё и транжирила как могла. Девушка дожидалась, когда из барака свалит Блад, и только после этого творила добро. Впрочем, пациенты ирландца один за другим поднимались на ноги, и это немало способствовало росту популярности молодого доктора среди жителей Бриджтауна. Тем паче что раненые англичане, которых лечили местные врачи – Вакер и Бронсон, наоборот, успешно переселялись на кладбище. Горожане быстро сделали из этого свои выводы, и у Питера Блада прибавилось работы, а у полковника Бишопа доходов. Ну вы же не думали, что раб вправе класть свою зарплату себе же в карман? Однако следствием данного успеха явился некий тайный план, выношенный островными эскулапами и повлёкший за собой столько важных событий… Однажды, явившись на пристань раньше обычного, Питер Блад едва не столкнулся нос к носу с Арабеллой Бишоп, спешно удирающей из госпиталя. Он снял шляпу и поклонился, уступая ей дорогу, но девушка, гордо подняв голову, обошла его с фланга. – Ну, мисс Арабелла-а! – умоляюще простонал Блад. – Чего сразу-то?! Красавица сделала вид, что только сейчас заметила доктора. – Ах, это вы, воспитанный джентльмен! Предупреждаю, я умею боксировать. – Вы издеваетесь надо мной, – сказал он с подчёркнутым смирением. – Ну да, я, конечно, только раб… но вдруг вы когда-нибудь заболеете… – Это угроза? – Допустим. – И что же? – Как я смогу лечить вас, если вы считаете меня последней сволочью…