Адам улыбался, слушая светскую болтовню, но сам не сказал и слова. – А, он у нас в ауте. Кажется, он уже встречался с репортерами, – объяснил Карл, намешивая себе очередную дозу. – Мистер Джоплин, по-вашему, все репортеры нечестны? – спросила девушка. – Хм, многое зависит от того, это еще репортер или уже журналист, – глубокомысленно изрек Карл. – А какая разница? – попытавшись улыбнуться, спросила Даветт. – Репортеры лгут ради лучшего материала и перспективы стать журналистами. – А журналисты уже не лгут? – Хм, тоже лгут. Но исключительно из сочувствия и ради заботы о ближних. Она довольно-таки непринужденно рассмеялась вместе с остальными. Кот подумал, что выходит неплохо. Аннабель посмотрела на часы. Через несколько минут явится Джек. Они поболтали еще немного и услышали странную историю от Даветт. Похоже, в колледже она была главным редактором местной газеты, но прошлой весной бросила занятия, в последнем семестре последнего года. То есть она совсем бросила учебу и вернулась домой работать. – Мне понадобилось, э-э, пошевелить задним местом, – снисходительно улыбнувшись, пояснила она. – Повидать настоящую жизнь. Кот застонал про себя. «Боже. Ненавижу, когда меня разводят». Огромные дубовые двери распахнулись, и в зал ворвался Джек, свежий, взбодрившийся и алчный. Карл изобразил бармена, а Джек познакомился с Даветт, крепко сжал ей руку, потряс и объявил, какая та красотка. Похоже, она привыкла, что все обычно вокруг да около, а не так прямо, и заметно смутилась. – Юная леди, вы хотите взять у меня интервью? – Почему бы и нет? Подходящее время. – Оно будет подходящее еще пару часов, а затем мы ноги в руки – и ходу отсюда. Так что приступим. С тем они и покинули зал. Глава 6 – Что думаете? – спросил Кот после того, как они ушли. – Хотелось бы знать, за что ее вышибли из колледжа, – заметил Карл. – И мне, – поддержала Аннабель. – О Боже, пусть это будет проституция, – взмолился Кот. – Это не та работа, от которой можно отказаться, – ответил Джек уже с немалой долей раздражения. Они стояли в центральном коридоре напротив друг друга, опершись о стены, и глядели друг другу в лицо. – Но почему нет? Джек задумался, затем сформулировал: – Чтобы понять, сначала придется поверить. Девушка отвернулась, но тут же снова посмотрела на Джека. – Вы же сами знаете, поверить в такое трудно. Боже ж ты мой! Джек внезапно понял: а она-то верит! Взаправду верит. Или очень хорошо старается. – Кстати, а кто навел вас на нашу Команду? – осведомился он. Она улыбнулась. – Старый друг нашей семьи владеет еженедельной газетой, освещавшей вашу последнюю, э-э, работу. Я приехала в этот городишко… да, простите, как он называется? – Брэдшоу, Индиана. – Да, Брэдшоу. Я попала туда через два дня после вас, – хмурясь, сообщила она. – Но никто уже не захотел говорить со мной. Однако я раздобыла ваш адрес. – Вам повезло с опозданием. – Я слышала, у вас были проблемы. – Были, – отпив, согласился Джек. – Кто-то пострадал? – Семеро. – И как пострадали? – Умерли. Семь трупов. Она побледнела: – Да вы шутите! Не может быть. Джек не ответил, только посмотрел. Повисло молчание. Похоже, бедную девицу наконец проняло. – …Позвольте дать вам один маленький совет, – предложил Джек. – Какой же? – Отнеситесь всерьез. Это все – оно настоящее. Они снова замолчали. – …Я и не знаю, что тут сказать. И сделать, – призналась девушка. Джек выпрямился, расправил плечи. Всё, пока кончать с унынием. – Я знаю, что вы можете сделать. Я расскажу, что вы могли бы напечатать, хотя и сомневаюсь в том, что вы это хоть где-нибудь сумеете напечатать. Он опустошил свой стакан и поставил на ковер. – Блокнот у вас с собой? – У меня диктофон. Она покопалась в сумочке и вытащила приборчик. – Ну и чудно, – заметил он, ухмыльнулся, вставил посреди ухмылки сигарету и закурил. – Я вам устрою тур по нашему житью-бытью. Она робко улыбнулась, повела рукой. – Такой большой дом. Сколько здесь спален? – На семь больше, чем нужно. – Ох, – глядя на ряды дверей, тихо выдохнула она. Четыре с одной стороны, три – с другой. – Не отчаивайтесь, – посоветовал Джек. – Сейчас время дифирамбов. Он заговорил. И очень скоро Даветт поняла, что до конца жизни не сможет забыть услышанное. Он все время ухмылялся, непрерывно курил, шагал от двери к двери и у каждой рассказывал невозможные, скабрезные, дикие, безнадежно смешные и непременно неприличные истории про погибших хозяев этих комнат. Даветт улыбалась, но не могла по-настоящему смеяться, покорно плелась следом, завороженная, жадно впитывающая каждое слово и жест.