— Что делать надо? — С китайцами договариваться будем. Честно — не понял. Какой из меня договорщик? Я, китайского языка не знаю. Так Сормаху я и ответил. — Для солидности рядышком постоишь. Вид у тебя умный… Ну, как скажете… Постою, даже посидеть могу. Китайские переговорщики нас уже ждали. — Са Фуян. — Шен Ченхо. Так, так. Где-то я их уже видел. Точно — вместе мы уже воевали! Вот ведь, опять судьба свела. — Сормах. — Красный. Они и мы представились. — Пятьсот семьдесят, — было озвучено число бойцов, от имени которых, представители китайцев готовы заключить договор. На жалованье китайские наемники смотрели очень серьезно. Жизни свои они легко, не как мы, отдавали, только оплату до последней копеечки оговаривали. Кормить-поить их полагалось хорошо и платить вовремя, день в день и до грошика. — Деньги за всех, даже если кто ранен будет или убьют… Сормах замешкался. — Как за всех? Переговорщики от китайцев объяснили. Остаток денег за убитых и раненых оставшиеся между собой делить будут. — Не ладно это, не по-нашему, — попытался переиначить условия договора Сормах. — Только за живых платить буду. Китайцы наотрез отказались. Если мы на их условия не согласны, они другого нанимателя найдут. — Нам деньги за убитых в Китай отсылать надо. Семьям их. — Как, отсылать-то будете? — тут черт меня дёрнул спросить. Не просто же так я рядом с Сормахом нахожусь, мне тоже надо в переговорах поучаствовать. — В конвертики совзнаки положите, адрес иероглифами нацарапаете и на почту отнесёте? Чуть своим вопросом я всё дело не испортил. Обиделись китайцы, но потом всё же продолжили переговоры. — Наше дело как деньги в Китай отправлять. Есть у нас способ… До вечера мы судили и рядили. Сколько стрелок-«доброволец» будет получать, сколько — пулеметчик, сколько — доктор. У них в артели даже свой доктор был. Ну, куда же на войне без доктора. Сормах, при торге за доктора, упомянул, что доктор в полку уже имеется, вон — рядом с ним сидит. При этом на меня было указано. Китайцы ответили, что хорошо, пусть русский доктор имеется, но им своего надо. Русских в полку пусть русский доктор лечит, а китайцев — китайский будет пользовать. У них медицина своя. — Своя? — уточнил у меня Сормах. — Своя, — подтвердил ему я. После этого про оплату китайского доктора мы ещё чуть не пол часа торговались. Дорогонько китайский доктор нам выходил. Вообще, наемники — дело недешевое. Однако, мировая революция — прежде всего, тут никаких денег не жалко. У Сормаха, видно, была инструкция сверху, до какого предела он может торговаться. Наконец, мы в определенную сумму и уложились. Китайцы, хоть и больше хотели, но согласились. Через несколько дней китайцы группами и начали прибывать. Много было среди них, даже на взгляд, уже бывалых воинов. На пальцах последних красовались золотые кольца, покуривали они из массивных серебряных портсигаров, тужурочки на плечах их были не хуже моей. — Элита. С такими воевать — одно удовольствие… Сормах был доволен наемниками. — Куда отправимся-то? — приставал я с вопросами к командиру полка. — Скоро узнаешь, — каждый раз в ответ слышал я одно и то же. Глава 43 У моста Бой затих у взорванного моста ГСН растаяла во мгле… Мост — есть. Только, не взорван, а целенький стоит. Сука… — Ли! Лёжа стреляй! Убьют ведь… Сколько раз этим китайцам говорено — из положения лёжа стрелять надо! Так ты из себя меньше мишень изображаешь. Нет — сидя на жопе им стрелять нравится. Видишь де, лучше, куда стреляешь и удобно целиться. Я тут за щитом максимки, как не знаю кто прячусь, а китайчонок рядом сидит, ножки вытянул. Обойму за обоймой высаживает. Бессмертный, мля… Зам по «Д», не терпящий удобства, Умирает на сырой земле… — Ли! Ложись, сукин сын! Повернулся ко мне, зубы скалит… Я выпустил ещё очередь. Короткую. Патроны беречь надо. Здорово нас зажали, а как всё ровненько было… Варшаву освободили, исконные российские имперские земли, дальше наш Интернациональный полк пошёл вместе с такими же другими, а тут… врезали нам по зубам, покатились мы назад в три перевертыша. Сормаху ещё вчера всех пришлось на позиции бросить. Ли — не стрелок, он у меня в лазарете по хозяйству помогает, но сегодня все тут — повара, писари, легко раненые… Я — за старшего в этой полуинвалидной команде. Так поляки и чехи по полку ударили, что Сормах даже меня биться с врагом выставил. Не наши поляки и чехи на нас сейчас давят, империалистические. Наши — за нас, эти — нет. Такая теперь тут каша в Европе — мама не горюй. Жаркая нерусская погода Застывает на его губах… Вот ведь, под Мишкину песню про взорванный мост тут и остаться, наверное, придётся… Понятно, не сам он её сочинил, из армии привёз, по пьянке в общаге пел, а я и запомнил. Я, вообще, песни быстро запоминаю. В экстремальных ситуациях, и на японской, и на германской войне так было, они в голове моей и всплывают. Знаю я такую особенность своей психики. Кого как, а меня на песни пробивает. Ли — всё. Отстрелялся… Я дал ещё очередь. Получилось — как точку поставил. Тихо у моста стало. — Кто живой, отзовись! Башку из-за щитка не высовываю — берегусь. Фуражку только снял, пот на лбу вытер. Сегодня — прохладно, а я весь сырой. Сейчас меня ещё и познабливает. Руки трясутся, сил совсем почти не осталось. Справа несколько человек откликнулось, а слева — тишина. Всех положили? Получается — так. Нас тоже надолго не хватит. Патронов у меня с гулькин нос. Имеются ещё две ручные гранаты. — Отходим… — кто-то меня сзади за плечо тронул. Мать!!! Меня аж подбросило. Не заметил я, как кто-то ко мне сзади подполз. — Отходим, доктор. Сейчас наши мост рванут. Боец на лицо, вроде и знаком. Из старой ещё, теребиловской дружины.