На заросшем лесом холме стоял кругом невысокий тын. На тыне, желтыми «украшениями» – черепа. Медвежьи, волчьи, человечьи, «демократично», вперемежку. Старый вояка сполз с седла, толкнулся в ворота. Ответом ему было злобное рычание. Не собачье, медвежье. – Эгей! – гаркнул варяг.– Гостей привечать будем или как? Мишка за тыном заревел еще свирепее. – Не слышат,– заметил Духарев. Он с большим интересом наблюдал, как исполненный сознания собственной важности варяг выйдет из ситуации. Варяг из ситуации вышел достойно. Вскарабкался обратно в седло, откашлялся, приставил ладони к губам… и испустил леденящий душу вой такой силы, что конь под Духаревым шарахнулся, а варягова лошадка аж присела от ужаса. На медведя по ту сторону забора могучий звук тоже, вероятно, произвел впечатление. Потому что рычать мишка больше не осмеливался. Варяг глотнул из фляжки – промочил горло. Ворота с натужным скрипом приоткрылись. За воротами обнаружился придурковатого вида парень, босой, в ветхой дерюжке, и скрюченная бабка с клюкой, плотно упакованная в меха. Въехали. Парень запер ворота. Вокруг всадников завертелись кудлатые крупные псы. Собственно, их больше занимали не всадники, а лосиная туша. Варяг наехал на них. Один из обиженных его грубостью псов попытался цапнуть варягову кобылку, но схлопотал от ее наездника древком по морде и с визгом удрал. Остальных разогнала бабка, орудующая своей палкой с нестарческой лихостью. – Никак сам Рёрех-ведун пожаловал! – проскрипела она. Из огромной конуры выглянул мишка. Закосолапил к ним, гремя цепью. Серега взялся было за рогатину, но прикинул, что длины цепи до них не хватит, и успокоился. – Где все? – спросил варяг, спешиваясь. Духарев последовал его примеру. – Дык праздник! – удивилась бабка.– Где народ – там и волохи. На требище. Здеся токо я, старая, да вон дурень. А это кто с тобой? – Ученик. – Ой как! И никак из кривичей? – Бабка прищурилась… И вдруг свирепо замахнулась клюкой: – Сгинь! Сгинь! Кыш отселя, злая сила! Серега еле успел увернуться – едва палкой по голове не схлопотал. – Взбесилась, ведьма старая? – поинтересовался он. – Хорошо ты, Шорка, гостей привечаешь! – захохотал варяг. – От таких гостей мясо слезет с костей! – сварливо проскрипела старуха, описывая клюкой замысловатые кривые. Пальцы ее свободной руки при этом сплетались и расплетались, образуя хитрые фигуры. Справа от них мишка мощно скреб землю. Видно, рассчитывал подтянуть ее к себе вместе с лосиной тушей. Старуха вдруг села на снег и часто задышала. – Че, не выходит? – ехидно поинтересовался варяг.– Ты, старая, лучше подумай малость: стану ль я с кромешником по лесу раскатывать? – Дык видно ж! – обиженно заявила старуха и надсадно раскашлялась. – Да что тебе видно, осине корявой! – в сердцах буркнул Рёрех.– Давай в дом веди да кашей корми. А дурню своему вели баню растопить, понятно? – Чего ж непонятного.– Бабка, кряхтя, поднялась со снега, отряхнулась.– Обычай знаю. Токо ежели ты кромешника привел, Медогар тя в барсука обернет. Не, не в барсука, в росомаху. Она к твоей природе ближе будет! – Старуха хихикнула и заковыляла в дом. А Рёрех с Серегой двинулись к конюшне. Судя по тому, как хорошо варяг ориентировался на здешнем подворье, был он тут далеко не впервые. Глава двадцать вторая Банька Рёрех и Духарев валялись на деревянных лавках, завернувшись в льняные простыни, поочередно черпали ковшом из кадушки холодный ядреный квас (Серега предпочел бы пиво, но и квасок был хорош) и вели неспешные речи на банные темы. Начали с веничков (Рёрех отдавал предпочтение можжевеловым и дубовым), а затем как-то незаметно перешли на сакральное. До сих пор Серега считал, что хорошенько попариться полезно для здоровья и приятно для организма, ну и, разумеется, пивка попить в хорошей компании, поболтать о том о сем… И тут Духарев с крайним удивлением узнал, что варяг придает простому «помыться-попариться» ну просто мистическое значение, а парную рассматривает едва ли не как вход в преисподнюю. И каждому элементарному действию, вроде «поддать парку», придается некий особенный символический смысл. Вот бы удивились Серегины питерские кореша! Варяг поучал, Серега слушал вполуха, расслаблялся и думал о том, что не худо бы пожрать, но вставать лениво. Рёрех отпарил его очень качественно. Ежели человек может в две руки мечами махать, так неужто с вениками не управится? Но Духарев тоже в грязь лицом не ударил и так прошелся по дубленой варяговой шкуре, что у того даже многочисленные шрамы побагровели. – …Не слушаешь! – констатировал Рёрех, с презрением глядя на ученика.– А зря. Только и будет в тебе умения, что железом рубить да весло ворочать. Никогда те с таким понятием своим хирдом не водить! Варяг уселся, взял свой протез, собираясь приспособить на место. – Чем водить? – удивился Духарев. – Хирдом, дурная голова. Так нурманы ватажку воинскую называют. – Так я ж не нурман,– резонно заметил Духарев. Тук! – деревянное основание протеза больно хлопнуло Серегу по макушке. Духарев подскочил, потирая ушибленное место, с опаской поглядел на наставника. Варяг ухмыльнулся. – Однако, кость,– заметил он.– Я думал: деревяха. – Шутки у тебя… – пробормотал Духарев и потянулся за одеждой.– Кормить нас будут? – А ты понюхай,– предложил варяг. Серега понюхал, но нос его не уловил ничего съестного. – Горе с тобой,– сказал варяг.– Мясом жареным пахнет. Не иначе лосенка твоего пекут. – Тогда хорошо,– кивнул Серега и нацепил цепочку с крестиком. – Ты б его лучше спрятал,– посоветовал варяг.– Мне-то без разницы, но многие тут вас, христиан, не любят. – Да? – переспросил Духарев.– Ну так это их трудности. – А если сам Волох обидится? Серега поглядел на варяга: серьезно говорит или так, испытывает? Изуродованное лицо старика было непроницаемо. – Ну, не знаю,– Духарев пожал плечами.– Если я крест сниму, я ж христианином быть не перестану. Неужели твой Волох без крестика во мне христианина не признает? А уж с людьми я как-нибудь разберусь. Твоими науками. – Даже не вздумай! – строго сказал варяг.– Только попробуй здесь кровь пролить, дурень тупоголовый! – А что будет? – Смерть тебе будет! – отрезал Рёрех.– Волох только одну кровавую жертву принять может, а за иное – по башке да под лед. – Ага… Понял,– пробормотал Серега. А через некоторое время спросил: – Рёрех, а о какой кровавой жертве ты говорил? Варяг ухмыльнулся: – Придет время – узнаешь. Если повезет. Глава двадцать третья Карнавал по-волоховски Они вернулись, когда белое зимнее солнышко прошло три четверти своего дневного пути. Ввалились во двор шумной толпой, с воплями, ревом, улюлюканьем. Их было так много, что на подворье сразу стало тесно, а перепуганный мишка смылся в свою здоровенную будку и выглядывал оттуда с большой опаской. Гремели барабаны, трещали трещотки, гудели, свистели и мычали дудки, бренчали и звякали бубны, успешно соперничая с зычными глотками. Признаться, Духарев, вышедший во двор вместе с наставником, даже слегка обалдел, увидев эдакое нашествие невиданных зверей. Он на какое-то время решил, что это нахлынула армия лесной нечисти: всяких там леших и кикимор, о которых так занимательно рассказывал Рёрех. И только приглядевшись, убедился, что это не лешие, не гориллы и даже не медведи, а просто толпа людей, обряженных в меха и шкуры, навесивших на себя всякие финтифлюшки и размахивающих совершенно уж невообразимыми предметами. Например, один здоровенный мужик в оленьей шкуре был счастливым обладателем загнутого мамонтового бивня килограммов на сорок, не меньше. Мужик приплясывал и вертелся. Выставляя бивень перед собой, мужик активно изображал из себя секс-символ. «Если он уронит его на ногу, экстаз ему обеспечен!» – подумал Духарев. И тут его внимание переключилось на более интересные персонажи. Например, на нечто очень и очень аппетитное, с круглой розовой попкой и другими интересными детальками, не менее увлекательными. Это «нечто» вертелось и подпрыгивало перед самым крыльцом с такой быстротой, что меховая одежка разлеталась в стороны. Время от времени нечто приостанавливалось в очень пикантной позе, в которой под меховым прикрытием оказывалось то, что обычно доступно взгляду, а то, что, как правило, спрятано от посторонних глаз, наоборот, щедро подставлялось нежарким солнечным лучам и куда более горячему и пылкому взору Сереги Духарева. Истосковавшийся организм Сереги немедленно отреагировал, причем не ограничился слюноотделением и повлажневшими ладошками. – Иди, попляши, попляши! – гаркнул варяг, сопроводив слова энергичным толчком в спину, от которого Духарев слетел с крыльца, воткнулся во что-то меховое, обхватил это что-то и убедился, что под мехом спряталась парочка гладеньких и теплых зверьков…