Пока он топтался у входа и размышлял о том, что предпринять, за спиной раздалась ругань, чья-то рука довольно бесцеремонно отпихнула Духарева в сторону, и мимо протопали трое. Вернее, двое – в куртках с нашитыми железками, при мечах – проволокли третьего, босого, в длинной серой рубахе и перепачканных в грязи штанах с завязочками внизу. Белоголовый парень встрепенулся. – Поймали? – обрадовался он. И пронзительно свистнул. Свинья, безуспешно пытавшаяся выворотить одну из булыжин, укоризненно поглядела на белоголового. Резные красные двери особнячка распахнулись, и на крыльцо вывалило сразу человек десять. Духарев с легкостью выделил главного: коренастого мужика лет под сорок, с вислыми усищами и стрижкой «а-ля запорожский казак». Только прикинут мужик был не в пример лучше, чем братва на известной картине Репина. – Ага,– буркнул «запорожец».– Этот? – Он, батька, не сумлевайся! – заверил один из тех, кто приволок босоногого. – Мужики его, слышь, прям с бабы стащили! Ну а тут и мы! – Ага.– «Запорожец» подумал немного.– Что ж ты, злодей, чужих баб топчешь? – спросил он. Мужик не ответил. Вислоусый махнул рукой. Двое тут же заломили мужику руки так, что он рухнул на колени. Белоголовый закинул руку за спину и вдруг выдернул из-за плеча длинный меч. Встал над мужиком, откинул тому волосы с шеи и с короткого замаха играючи отсек склоненную голову. Отрубленная голова мячиком покатилась по булыжнику, встала на ровный обрубок шеи и остановилась. Фонтан крови, бивший из обезглавленного, иссяк. А в животе Духарева образовалась противная холодная пустота. Гипотеза о богатом любителе старины растаяла, как мороженое на горячем асфальте. Белоголовый вытер меч о рубаху убитого, оглядел придирчиво сапоги: не брызнуло ли? Кивнул удовлетворенно – чистые! – и отправил меч обратно за спину, в ножны. Вислоусый обратил внимание на Духарева. – Кто таков? – спросил он. Серега расправил плечи. Шире, чем у него, здесь плеч не было. – На работу возьмешь? – спросил он. «Запорожец» нахмурил брови, не понял. – Драться за тебя хочу,– пояснил Духарев.– Как эти.– Он кивнул на мужиков с оружием. – В гридни? – Вислоусый нахмурился еще больше.– А где ж зброя твоя? – Нет у меня зброи! – нагло заявил Серега.– Без нее возьмешь? Как ни странно, его дерзость «запорожцу» понравилась. – Ничего,– помягчел он.– Всяко бывает. Ладно… Мороз! – Чего, Скольд? – спросил белоголовый. – Проверь молодца. Белоголовый пригладил бесцветные усики, усмехнулся, поискал глазами, нашел какой-то шест, легко переломил пополам, одну половинку бросил Сереге, своей помахал в воздухе: – Давай, братко! Давай так давай. Духарев махнул обломком, целя белоголовому по ногам… Оп-па! Жердина как-то непонятно вырвалась из рук, а белоголовый, оказавшись рядом, больно ткнул Серегу палкой в живот. Духарев разъярился и пробил белоголовому между глаз, однако тот, ловкач, ухитрился нырнуть… и тут-то его ждало духаревское колено! Зубы белоголового звонко ляскнули, но в следующее мгновение Серега оторвался от земли, полетел через голову белоголового и грянулся оземь всеми своими килограммами. Нет, упал он грамотно, только руку немного ушиб. Тут же вскочил на ноги, перекатом… И услышал, как гогочут парни. Над ним, кстати, гогочут. Белоголовый, ухмыляясь, встряхнул палкой и изобразил, будто меч в ножны вкладывает. Остальные заржали еще громче. Обидно, однако. – Нет, паря,– сказал с усмешкой «запорожец» Скольд.– Не возьму я тя в гридни. Иди-ка ты лучше к скоморохам, на торгу народ веселить. Повернулся и пошел в особнячок. Остальные – за ним. Останки казненного уже куда-то уволокли. Как и голову. Скособоченный дедок посыпал кровавую лужу песочком, а красный песок лопаткой собирал в корзину. Серега Духарев вздохнул, повернулся и вышел вон. Спасибо, хоть голову на плечах оставили! Глава четвертая, в которой Серега Духарев принимает участие в местных боях без правил и даже почти выигрывает приз Поскольку идти было некуда и в желудке бурчало, опечаленный Серега отправился на рынок. Из местной валюты у него имелся «сувенирный» грошик. Да еще несколько российских рублей мелочью завалялось в карманах. Может, какой-нибудь местный валютчик… Нет, вряд ли. «Хорошо хоть лето,– подумал Духарев.– Тепло». И едва не вступил в теплую навозную кучу. Выругался. Проходившая мимо женщина звонко рассмеялась. Духарев глянул на нее мрачно, и она засмеялась еще громче. Крепкая бабенка, щеки – как яблоки, грудь… хм-м… в общем, не маленькая. Тут Духарев вспомнил, как срубили голову мужику, и быстренько отвернулся. Может, за разглядывание чужих женщин тоже полагается что-то нехорошее? Рынок был самый натуральный. Местный народец торговал всякой всячиной. Жратвой, барахлом, живностью. Серега двинул между рядов. Торгаши им особо не интересовались. Он уже понял, что по местным понятиям вид у него не шибко крутой. Безденежный вид, одним словом. – Молодец добрый, красивый, скушай калачик! Тетка, поперек себя шире, в высокой, обшитой бисером шапке и металлических висюльках на непомерной груди, протягивала ему витую булку. Серега сглотнул слюну. Угощение сердобольных попутчиков уже давно переварилось. – Сколько? – спросил он. – Грошик, молодец! Ах какой калачик! Нынче они мне особо удались! Серега порылся в кармане, нашарил российский рупь: – Пойдет? Тетка оглядела монету. – Это где ж такие красивые чеканят? – удивилась она.– Конечно, сгодится, молодец! Кушай на здоровье! – Тетка сунула Сереге калач и потопала вперевалочку, но быстро-быстро. – «Переплатил»,– подумал Серега и вгрызся в булку. Булка оказалась пресноватой, хотя вполне съедобной. На вид и запах лучше, чем на вкус. Серега брел между рядами, приглядываясь. Торговали тряпьем, довольно тусклым, какими-то железками. А вот кожа была хороша! И меха. Похоже, сплошь натуральные. В холщовых мешках возились поросята. Мемекала привязанная к колышку коза. Целый ряд занимали торговцы овощами. Капуста, репка, морковь. «А картоха где?» – подумал Серега. Может, неурожай у них тут? Сомнительно. Морды у всех – что у торгашей, что у покупателей – как на подбор: гладкие, румяные, народ почти сплошь блондинистый. И ни одной «кавказской» физиономии. «Куда ж я все-таки попал?» – опять вылезла загнанная было в подкорку мысль. «Цыть!» – прикрикнул на нее Серега, и мысль убралась обратно в подсознание. – А ну кто смелый да не боязливый! – раздался звонкий крик.– А ну кто – попытать силушку богатырскую! Серега обернулся на голос, подошел поближе. На свободном месте образовался кружок из любопытствующих аборигенов. Посреди кружка топтался босой детина в серой подпоясанной шнуром рубахе с засученными рукавами. Чуть подальше стояла палатка, а у палатки колотил в бубен тощий парнишка. Он и кричал. Детина топтался в пыли, тряс связанными в хвост волосами, густой бородищей, охлопывал себя по бедрам. Шея детины наводила на мысль об африканских буйволах. Толстая и грязная. – Кто Сычка-силачка осилит, тому денег пять кун да котел медный! – надрывался тощий парнишка.– Выходи, не боись, силушке молодецкой удивись! Серега присмотрелся к «силачку». Детина был примерно его веса, чуток поприземистей. Зато лапы – как совковые лопаты. Местный народец обступил борцовский пятачок, но Серега, с высоты своего роста, мог без проблем озирать окрестности. Среди зрителей обнаружилось несколько вполне привлекательных девичьих мордашек. Особенно одна Духареву приглянулась: черненькая, шейка тоненькая, глазенки – как спелые турецкие сливы. Этакий темный ирис среди местных пышных георгинов. Зазывала опять разразился воплями. Голос у него был зычный и довольно противный.