Слышала Варя, что живёт где-то Ведьма Болотная. Да знакомиться с ней цели никакой не имела. Побаивалась даже. Говорили, что ведьма эта ворожбой давно ещё занималась. Да не удержалась на краю колдовства — большего захотела. Не урожай предсказать или удачей у богов заручиться в деле. А богатства да поклонения. Силы большой, власти. Не только над людьми, над природою. Стала чернокнижием заниматься. День с ночью путать пытаться. В зверьё разное оборачиваться да людям вредить. За это и прогневался на неё Перун. Да и проклял. Отчего не смогла больше ведьма с людьми обычными жить. Уйти ей пришлось на отшиб большой. Болотный. Да там и жить, непонятно чем промышляя. Всеми позабытая. Нехорошо Варвару кольнуло, рядом с домишком этим стоючи. Да клубок и не спешил уходить никуда. Даже на месте не крутился веретеном. Значит всё-таки куда надо привёл. Вздохнула Варвара да пошла мимо землянки осторожно — вход в неё искать. Покосившаяся дверь у землянки этой. Грязью поросшая да пылью. Специально будто, чтобы не трогал никто её. Да нет у Варвары выбора. Постучала она вежливо в деревяшку истрёпанную. Как и думала, не ответил ей никто. Только вежливость Варина не безграничная. Она и без приглашения зайдёт, ежели ей надобно. Не поддалась в начале дверь. Пришлось всем весом на неё наваливаться. Да всё равно не заперта — поддалась, отползла тихо в сторону. Дохнуло на Варю запахом щепки мокрой да чада огненного. И не видать ничего за дверью открывшейся. И не слыхать. Будто и нет никого. Только всё равно не спокойно на душе у Вари очень стало. Словно сердце раньше разума чего важного узнало. — Здравствуй, хозяюшка, — всё с той же тишиной Варвара поздоровалась. Да поклонилась, как ежели б видел её кто. Не последовало ответа никакого. Варя тогда шире дверь распахнула. Так, чтоб свет какой-никакой просачиваться всё-таки начал. Пол тогда деревянный Варя увидеть смогла. Добротный. Да стены такие же. Вроде крепкие на вид. Не сказать, чтоб гостеприимные. Да и не угрожающие. Только ещё сильнее у Вари сердце зашлось. Против окна со светом каким-никаким Варя спину увидела. Сгорбленную. Упавшую почти на пол. На пятки замершие стекающие. Головы растрёпанной не видно почти. А то, что видно — дёргается вверх да вниз, словно рушится да из последних сил себя удерживающую. Тряска трясёт фигуру горестную, задыхается она будто да в боем внутренним бьётся. Разрывающим её изнутри. Тоска сразу на Варю бухнулась. Глаза сами к фигуре бьющейся привязались. Боятся выше подняться, от неё оторваться. Да дух Варин будто внутри застыл. Будто холод болотный окончательно тепло человечье из неё вытравил. Голову да сердце заморозил. Тогда только Варвара смогла посмотреть, кто на лежанке перед женщиной лежит. Профиль — резкий, с бровями крепкими. Нос в вышину стремится. Глаз только не видно — закрытые. И не шевелятся даже под веками опущенными. Как и грудь замерла — не хватает больше воздуха. Будто сама одеревенела, вместе с покрытием земляночным. И ни рука, ни нога не шелохнётся. Ровно всё лежит. Левая рука только вывернута неудобно — локтем наружу. Так и тянет Варю поправить — чтоб удобнее Тихону было. Это его, наверное, Ведьма Болотная заколдовала. Чтоб жизнь из Тихона не ушла окончательно. Заморозила болотом студёным. Сберегла в груди где-то, что отдыхает от дыхания покуда. А потом снова расколдует. Чтоб вернулся румянец на щёки. Чтоб кожа снова цвет человечий обрела. Чтоб язык хитрый снова Варю не-красой обозвал. Или ещё как. Как угодно. Только чтоб заговорил снова. Аж до дрожи у Вари мысль эта в голове заколотилась. А женщина меж тем на ноги поднялась. Вроде неловко, но спешно. Увидела только Варя, как вырастает её фигура, сгорбленная всё ещё. А дальше боль Варя резкую почувствовала. В затылке сначала. Потом — в спине. И по голове будто сердце застучало. А руки будто в лапы медвежьи ей заковало — не шевельнуться. — Чего пришла? — в лицо ей речь человеческая дохнула. Недобрая совсем. Будто ядом струящаяся. Да всё сильнее Варю к стене придавливающую. Это женщина — что огня всполох — успела к Варе подскочить да к стене занозистой её спиной прижать. — Сына моего и так сгубила. Чего теперь надо? Меня добить? — засмеялась вдруг ведьма смехом не добрым. — Так зря ноженьки обивала… Только не прощу я ни тебе, ни остальным такого… Тут будто колокол над головой ведьмы развиваться начал. Из света сотканный. Глаза слепить норовящий. — Я и сама себе не прощу, — тихо у Вари получилось ответить. Но честно. Потому, наверное, колокол и расти перестал. Только вращаться будто бы вокруг себя начал. — Знала я, что нельзя его людям отпускать, — за руки ведьма Варвару тряхнула. Сильно — та что кукла тряпичная снова о стенку ударилась. И в глаза безумные только и посмотреть смогла. Ниже ростом ведьма. Да по силе этого совсем не чувствуется — крепости в ней чуется поболе, чем в Варваре. Да только не силы её боится Варвара. Не от крепости её молчит да не двигается. От того, как отчаяние с ужасом в глазах да голосе плещется. Как изнутри буквально ведьму раздирает. Как мечется у ней душа израненная. Мороз от этого всю Варвару пробрал. И с собственным, что в сердце крутится, будто отозвался. Даже про колокол позабыла. Да он меж тем мелькнул, с места сорвался да над головой Вариной в стену ударился. Засветилось всё вокруг искрами, как если из глаз такие у кого посыпались. В воздухе покружились да и исчезли. Выгорели. Тут голова у ведьмы неспешно на грудь опустилась. И руки разжались безвольно. Вдоль туловища повисли. — А… Ясно… Потомок ведь Лелин… — пробормотала. — Тебя никакая магия и не берёт… А Варя и не расслышала её будто. Снова на лежак глянула. Где Тихон лежал. И опять, будто заново, обмерла вся. Ноги у Варвары ослабели. Голова будто на месте закрутилася. Да не в магии в этот раз дело. Это чувств — в первый раз в жизни — Варвара лишаться начала. Пошатнулась неловко. Спиной снова на стенку деревянную бухнулась — как на опору теперь. Да сама не сразу поняла, почему ведьма со всею избою вырастать на нею начала. А это Варя просто на пол стала присаживаться. Всё ненастоящим ей показалось враз. Будто в сказке выдуманное. И землянка деревянная, и Ведьма Болотная, и Тихон. Вот сейчас очнётся Варвара, и всё как во сне окажется. Во с не ж всегда самое глупое привидеться сможет, что наяву никогда случиться не может. И этому веришь, не задумываясь даже. Покуда глаза не разлепишь да не посмеёшься над собою. Тихо ведьма от неё отошла. Будто и не по полу шла, а по воздуху перемещалась. И бесшумно почти. Походка-то у неё лёгкая, молодая. Да и стан стройный достаточно. Ростом невелика — едва до подбородка ведь Варваре достаёт. Разве что сила в теле чувствуется не девичья. — Уходи отсюда, — тихо до спокойно ведьма ей велела. — Нет тебе здесь места. Варе от слов этих будто оторвало что внутри. Будто надежду последнюю израненную убирать стали. Да и злость ни с того ни с сего в душе поднялась. Ведьма — а всё туда же, будто не может ничего поделать… А дальше усталость дикая на Варвару опрокинулась. Ноги занемели. Захотела бы Варвара уйти — сил всё равно нету. — Не уйду, — тоже ровно Варвара ответила. — Нет мне больше жизни без Тихона. Тут и останусь, покуда не помру. Недобро ведьма на Варвару глянула. Будто взглядом задавить намеревалась. А потом и плюнула на это дело. Отворотилась, будто Варвары здесь и нет. Как зачарованная стала Варя на женщину смотреть. Вроде и видит, и подмечает всё, а реакции на это — чуть. Глядит Варвара, как к столу ведьма подплыла. Волосы рыжие с груди отбросила, что не мешались. Да принялась из воздуха будто на стол всякое метать — чашку большую, нож, да коренья, травы какие-то высушенные. Ожила чуть-чуть Варвара — может, всё-таки может Ведьма Болотная снадобье лечебное сварганить? Воду живую приготовить? Надежда во всей Варваре робкая сразу затрепетала. Ловко ведьма ножом орудует. В пыль травы неизвестные превращает да в чашку ссыпает — в воздух облачка только пылевые да разноцветные поднимаются. Пробормотала что-то ведьма, да из неоткуда вода в чашку полилась. До краёв самых наполнила. Подняла ведьма на руки бокал. Подумала над ним. Да снова к Варе направилась. Подумала та ненароком, что на голову ей вылить снадобье желание имеют. Да к рукам вдруг чашку протянула Варваре. Замерла, покуда та на жижу густую да мутную смотрела. — Отрава? — вопросила её Варя, взгляда от чашки не отнимая. И такому бы не удивилась она. Усмехнулась что ли ведьма? Едва-едва… Будто подавилась чем. И убрала чашку из-под носа Вариного. На инстинктах та за ёмкостью с жижей непонятной проследила. И увидала, как ведьма к губам себе поднесла жижу да глоток неиллюзорный сделала. Губы вытерла да снова Варе протянула напиток. Глянула та в чашку недоверчиво. Действительно меньше жидкости стало. И дрожит вся, ходуном ходит — на самом деле потревожили покой ей. Прищурилась Варвар на ведьму снизу вверх. Обмануть, конечно, могла — ведьма всё-таки… А потом и приняла чашку из рук женских. Задумалась, уже с нею на полу чужом сидя. И со смесью чувств непонятных взяла да и опрокинула воду прямо через край в рот себе. Двум смертям не бывать… Кислым сразу глотку связало. Дыхание на миг перебило. Будто жидкость вся не в живот, а сразу по телу всему распределилась. И будто второе сердце у Вари внутри застучало. Расправило что-то в теле. Налило. Дышать хлеще заставило. Жаром по спине всей пронеслось. Заморгала Варя часто-часто. И картинка перед глазами ярче стала, чётче. Даже по углам тёмным Варвара увидала, что метла там да сундук какой-то стоит. Каждую трещинку на нём увидала. А ведьма тем временем сама улыбаясь на неё смотрела. — Видно, крепкая ты девка, — заключение своё вынесла. Да обратно к столу отошла. Не прогоняя боле Варвары. У той меж тем и в ногах силы появились. И неприятно стало в неудобной позе на полу холодном сидеть. Так что поднялась Варя. И сама к ведьме подошла. — Варварой меня звать, — запоздало представилась. Снова взглядом её ведьма окинула. Долгим да пронизывающим. Но вроде сжалилась. — Годана, — сказала. На стол Варя чашку опустевшую поставила. Да решительно к лежаку с Тихоном подошла. Нет, не ожил. Всё такой же холодный да мёртвый. С раной тёмною в груди. Вроде и не страшная ведь рана… Без крови особенной. Нитью зелёной перетянутая. А гляди ж ты… — А чего ты… Про Лелю и меня говорила? — несмело Варя спросила. Кровь в теле забурлила, она и припомнила. Рукой Годана на неё махнула: — А-а, это… Кровь в тебе богини весны течёт. В род она к тебе затесалась. Давно ещё, что вся сила почти что и выродилась уже. Так, к ворожбе способности только остались. Да защита от колдовства малого. Без удивления Варвара обошлась — не до того сейчас. Леля и Леля. А всё-таки не верится Варе, что поделать ничего нельзя. И от мысли этой будто буря в душе гаснущей подниматься стала. А может снадобье это так на неё влияет. Так что сама Варвара не поняла, отчего к Годане развернулась да как на духу выпалила: — Отправь меня в Навь. Не стала ведьма отнекиваться, что не в курсе дел таких. Будто и тень интереса на лице Годановом мелькнула: — Это тебе ещё зачем? — Там душа Тихонова, — и себе, и ей стала Варя объяснять. — Найду и заберу. — А ежели сама там останешься? — похолодел голос у Годаны, всю серьёзность показывая. — Пусть, — выдохнула Варя. Годана вдруг по столу рукой хлопнула, что Варя аж вздрогнула. — Так зачем тебе помощь моя? Ты и сама там бывала.