Приглушил гармонь: – Ну что же, Очень даже может быть. – Нам теперь стоять в ремонте. У тебя маршрут иной. – Это точно… – А гармонь-то, Знаешь что, – бери с собой. Забирай, играй в охоту, В этом деле ты мастак, Весели свою пехоту. – Что вы, хлопцы, как же так?.. – Ничего, – сказал водитель, — Так и будет. Ничего. Командир наш был любитель, Это – память про него… И с опушки отдалённой Из-за тысячи колёс Из конца в конец колонны: «По машинам!» – донеслось. И опять увалы, взгорки, Снег да ёлки с двух сторон… Едет дальше Вася Тёркин, — Это был, конечно, он. Два солдата В поле вьюга-завируха, В трёх верстах гудит война. На печи в избе старуха, Дед-хозяин у окна. Рвутся мины. Звук знакомый Отзывается в спине. Это значит – Тёркин дома, Тёркин снова на войне. А старик как будто ухом По привычке не ведёт. – Перелёт! Лежи, старуха. — Или скажет: – Недолёт… На печи, забившись в угол, Та следит исподтишка С уважительным испугом За повадкой старика, С кем жила – не уважала, С кем бранилась на печи, От кого вдали держала По хозяйству все ключи. А старик, одевшись в шубу И в очках подсев к столу, Как от клюквы, кривит губы — Точит старую пилу. – Вот не режет, точишь, точишь, Не берёт, ну что ты хочешь!.. — Тёркин встал: – А может, дед,