Верная добавила: – И проследить, чтобы с экипажем ничего не случилось. Умному показалось, или три незнакомых специалиста обрадовались её словам? Когда дело дойдёт до полёта, у шестерых будет настоящий капитан. Наверное, Хозяйка Забавного, с самого начала проявившая лидерские задатки. Но, если произойдёт несчастный случай, и экипаж останется без руководства, шестерым придётся действовать самостоятельно. Миссию нельзя остановить со словами: «Расходимся, на сегодня всё». Умный вспомнил схему отсека, достал контейнер с противогазами и раздал их людям. Верная проследила за тем, чтобы устройства были правильно надеты и включены. Противогазы не фильтровали воздух, а вырабатывали кислород в автономном режиме. Запаса мощности хватит на семь часов. Имелся и другой контейнер, для шестерых, но они были менее требовательны к составу атмосферы и решили его поберечь. Шустрый сверился с приборами, отвечавшими за диагностику. – Зарегистрированы следующие повреждения: вышли из строя передатчик для связи с центром, устройство терморегуляции, устройство очистки воздуха от углекислого газа. Средняя температура превысила норму на полтора градуса и продолжает расти. – Где сейчас наиболее безопасно? – спросила Верная. – В бытовом отсеке. – Проводи экипаж и возвращайся, – скомандовал Умный, провалив попытку подключиться к бортовому компьютеру. И этот канал перерезали. Хозяева решили разыграть наихудший сценарий, при котором все манипуляции предстояло делать вручную. Герметичная переборка отрезала бытовой отсек от остального пространства. Напоследок Забавный перехватил озабоченный взгляд Хозяйки Тихого, печатавшей на рабочем планшете. Шестеро распределились по кораблю в поисках огня. Они проплывали одно помещение за другим, отталкиваясь от стен и хватаясь за поручни и скобы. Все, кроме Маленькой: крепежи оказались слишком толстыми для её ладошек. Но промахи Маленькую не огорчали. Лишившись опоры, она принималась с радостным визгом изображать чайку, пока Умный не цыкал на неё, возвращая в строй. Задымление исходило из грузового отсека, где хранились солнечные батареи. Ноздри наполнил едкий запах жжёной пластмассы. В теории, загореться там было нечему. А значит, перед занятием Хозяева подсунули не внесённый в базу пожароопасный багаж. Видимость оказалась хуже некуда – отсек затянули клубы серо-коричневого дыма, в котором с лёгкостью исчезали пальцы вытянутой руки. Изнутри дым подсвечивало пламя непривычного малинового цвета. В густой пелене темнели силуэты встроенного в стены оборудования, вентили, ручки люков, огромные кубы сложенных штабелем батарей. Забавный сменил режим зрения, превратив окружающий мир в скопище бирюзовых пятен, пять из которых имели очертания его товарищей. Обернулся к Умному: – Окошко бы приоткрыть. Умный понимал, когда Забавный говорил не всерьёз, и попробовал поддержать шутку: – Нельзя. Приток кислорода усилит пожар. Из-за их спин выплыл Шустрый с огнетушителем в руках. Из раструба с громким шипением вырвалась струя. Шустрого отбросило к стене, приложив о торчавший из переборки ящик. Пенный поток сделал зигзаг, окатив брызгами всё вокруг, и устремился в центр пожара. Умный вытер с нашивки на груди белую кляксу, похожую на чаячий помёт. – Я и Шустрый действуем здесь. Остальные подносят огнетушители. Забавный ощутил облегчение от того, что Верная с её длинными волосами уберётся от пламени подальше. Распределив между собой отсеки, четверо отправились собирать огнетушители, распределённые по всем помещениям корабля. С каждой минутой становилось жарче. Лёгкие комбинезоны, предназначенные для работы на борту, с охлаждением не справлялись. У Маленькой по лицу стекал пот, мокрые кудряшки липли ко лбу. Забавный был лишён этого способа терморегуляции, но его организм перерабатывал избыточное тепло в энергию и пока вытягивал дополнительную нагрузку. Когда он вернулся в грузовой отсек, прихватив сразу два баллона, Шустрый разбирал обшивку – огонь проник внутрь стены. Обнажились связки кабелей с повреждённой изоляцией, поплывший алюминиевый кожух, какие-то накладки из вязкой резины. Пока страдали самые легкоплавкие материалы, но, если температура продолжит расти, очередь дойдёт и до корпуса корабля. Толщина оболочки – два миллиметра. Забавный прочёл об этом раньше, чем увидел тренажёр. На экране цифры воспринимались нормально. На деле он долго не мог поверить, что вот эта тоненькая перегородка, сравнимая с донышком термоса, и будет всем, что отделяет его от смерти. Пробей её – и давление внутри корабля упадёт. Без давления азот, растворённый в тканях, превратится в газ, а во рту закипит слюна. – Осторожно, по этой трубе течёт охлаждающая жидкость. Не повреди! Умный придержал Шустрого за локоть, указывая на невзрачную трубу, проложенную вдоль стен. Достаточно одного скола, малейшей трещины, и оттуда начнёт просачиваться бесцветная и лишённая запаха отрава. Быть может, неслучайно им сегодня рассказывали про иприт? Отправленный в безопасное место экипаж заорал на разные голоса, заколотил в герметичную переборку. – Тихий и Шустрый, продолжайте тушить! – скомандовал Умный, а сам рванул назад, со всей возможной скоростью перелетая от скобы к скобе. Но его опередила Верная, изящной змейкой скользнувшая в коридор. Когда Забавный добрался до передней части корабля, в бытовом отсеке больше не кричали. Умный разбирался с заклинившей автоматикой, Верная пыталась вручную открыть люк. Затвор был раскалён – вместо перчаток на её руках повисли оплавленные лохмотья, кожа начала облезать, кровь спеклась в коричневую корку. Забавный хотел помочь, но коридор спроектировали таким узким, что третьему было не подлезть. Он спросил: – Остановят ли эксперимент, если риск для людей станет слишком высок? Никто не ответил. Верная налегла на кремальеру с отчаянной силой, до треска в костях. И затвор провернулся, на полкорпуса приотворяя дверь. Пришлось ухватиться за поручни, сопротивляясь обратной тяге – внутри бушевал огонь. Сплошная рыже-красная стена, пышущая жаром. – Не надо! – крикнул Забавный, пытаясь поймать Верную за обожжённую руку. Но она уклонилась и бросилась в отсек. За долю секунды сгорели чудесные длинные волосы, почернела и съёжилась кожа на голове. Живой факел исчез из виду, растворившись в слепящем свете. Тоненько подвывая, заплакала Маленькая. Слёзы не катились по щекам, а собирались в прозрачные шары, липнувшие к векам. И тут гравитация плавно придавила их к полу. Коридор и отсек наполнил туман, треск пожара начал стихать. Через минуту неизвестный газ превратился в бурую пыль, медленно оседавшую на пол. Когда видимость восстановилась, Забавный перешагнул порог. Бытовой отсек напоминал уменьшенную копию пустыни на закате – те же холмики красноватого песка, перетекающие друг в друга. Вместо солнца – уцелевшая аварийная лампочка, мигавшая алым. Под подошвами ботинок с тихим шелестом проседала пыль, скрадывая звук шагов. Запах гари вытеснила какая-то химия. Лежавшее на боку тело Верной тоже казалось чередой барханов. Они полого вздымались в области бёдер и опадали там, где находилась талия. Сквозь песок виднелась покрытая копотью плоть. Забавный внимательно огляделся, изучая покорёженные штабеля солнечных батарей, затем обошёл отсек, оставляя петляющую цепочку следов. Но так и не нашёл человеческих останков. Хозяйка Тихого и трое её коллег покинули отсек до того, как начался пожар. …Когда Верную везли в медицинский блок, Фархатов шёл рядом, положив руку на поручень каталки. Техники накрыли её простынёй, чтобы скрыть обезображенное тело. Синтетическая плоть обгорела, как и большая часть бионических органов. Но уцелел скелет и, самое главное, мозг, защищённый черепной коробкой из особого сплава. Головы шестерых были способны какое-то время существовать в автономном режиме. Олег Фархатов откинул край простыни и до тех пор, пока каталка не скрылась в дверях медицинского блока, не сводил взгляда с обугленного черепа с ощеренными зубами. Умному это понравилось – Фархатов преодолел чувство отвращения. Забавный напротив скорчил злую гримасу. В этом жесте чудилась какая-то противоестественная жадность, будто Хозяин Верной задался целью выжать из эксперимента всё, вплоть до последней крупицы. – …способность к самопожертвованию – одна из составляющих просоциального поведения, то есть поведения, приносящего пользу отдельным людям и обществу в целом. В результате сегодняшнего эксперимента мы могли наблюдать… – бубнила Хозяйка Тихого. Её не слушал даже собственный подопечный, натянувший на лицо выражение внимания и интереса. – …наряду с такими понятиями, как совесть, тяга к нравственному самосозиданию, чувство благодарности. Всё это – критерии истинной человечности… Забавный подумал: «Насколько человечно было сжигать Верную, чтобы проверить её на человечность?» – …перерыв – десять минут. Для продолжения беседы встретимся в учебном классе. Пятеро посмотрели вслед Хозяйке. Когда она куда-то спешила, крупные бёдра раскачивались, словно шатунные шейки коленвала. – Принимай, – сказал Забавный, дождавшись, когда массивная фигура, обтянутая шуршащим комбинезоном, скроется за углом. Умный сжал протянутую ладонь. Способность их тел обмениваться энергией они обнаружили сами, никто из Хозяев о ней не говорил. Вероятно, эту функцию заложили на случай экстренных ситуаций во время миссии. Забавный дождался, когда блок питания опустеет на восемьдесят пять процентов. Теперь, согласно инструкции, полагалось идти в спальню на подзарядку. Этим фокусом они пользовались нечасто, чтобы не вызвать подозрений. Хозяева считали, что энергоблок Забавного при повышенной нагрузке начинал барахлить. Четверо направились в учебный класс, а сам он свернул к медицинскому блоку и принялся красться вдоль здания, заглядывая в окна. Днём перемещаться в пределах базы было не запрещено. В третьем от входа помещении обнаружились Хозяйка и Олег Фархатов. Отец и дочь томились в холле перед операционной, ожидая, когда техники закончат осмотр. Напротив окна очень кстати стоял припаркованный автомобиль, скрывший замершего в полуприседе Забавного. Когда кто-то из шестерых выходил из строя, Хозяева всегда оставались поблизости, желая первыми получить отчёт. Хотя точно также могли прочитать его у себя, задержка в пару минут ничего не меняла. – Ты уверена, что твои испытания… – Фархатов помедлил, подбирая слова, – развиваются в нужную сторону? – Космос жесток. Никто не знает, что их ждёт. Люди будут заперты с ними в одном помещении на долгие годы. Мне надо хотя бы отдаленно понимать, как они будут действовать в ситуациях, подобных сегодняшней. – Космос и вполовину не так страшен, как его обитатели. – В этом ты прав… – в голосе Хозяйки послышалось раздражение. – Я видела нарисованную тобою модель. Хорошая работа. Рот и подбородок очень похожи. А как удачно подвернулся случай опробовать новое лицо! – Послушай… – Не желаю слушать! Ты хоть на секунду подумал обо мне? Каково мне будет видеть её каждый день? Отдавать приказы? Ты вообще в своём уме?! – А ты? Лепишь из своего карманного бунтаря неизвестно что! – Фархатов сорвался, но тут же взял себя в руки. – Видишь, даже мы, двое взрослых, образованных и умных людей не удержались… Мы ошиблись. Мы открыли не узкую дверь в будущее, а широкие ворота в самое дремучее, костное и дикое прошлое. И эти ворота необходимо закрыть. Забавный отступил, анализируя подслушанный разговор. Хозяева часто использовали знакомые слова таким образом, что у них появлялся иной смысл. Вот и сейчас всплыла аналогия с цитатой из архива, в которой узкая дверь вела на небо, а широкие ворота – к погибели. Когда он вслух пересказал диалог остальным, не доверив его внутреннему каналу, Умный нерешительно произнёс: «Мне кажется, Олег Фархатов собирается нас убить». Конец октября 2042 г. Санкт-Петербург. Тихий прятался в тени тупика, куда выходила задняя дверь продуктового магазина. Днём здесь было оживлённо. С грохотом разгружались грузовики, болтали на крыльце продавцы, копались в мусорных баках бомжи, выискивая просроченные консервы. Ближе к ночи суета прекращалась. На смену бомжам сбегались собаки и крысы, но животные Тихому не мешали. Он ждал. Слабость давала о себе знать, мягкими щупальцами пробираясь в измученное тело. В этот раз он искал подходящего донора больше месяца, по крупицам собирая разбросанную тут и там информацию. Медицинские данные относились к числу конфиденциальных, доступ к больничным серверам был защищен. Но люди… Люди плевать хотели на конфиденциальность. Они сами выбалтывали тайны на страницах социальных сетей. Щедро делились с незнакомцами подробностями жизни, словно надеясь, что однажды количество информации по ту сторону экрана перевесит остаток в их скудных мозгах. И они навсегда перенесутся в интернет, покинув смертную оболочку. Новый донор Тихого родился с неизлечимым пороком сердца. Бракованный орган заменили на имплант. Он долго выяснял номер модели, где его изготовили, на какой срок была рассчитана батарея. Все параметры подходили. Узнать домашний адрес донора оказалось делом пяти минут. Ещё неделя понадобилась на то, чтобы изучить его привычный маршрут и выбрать место для встречи. Тихий услышал голоса, взрослый и детский. Они приближались. Тихий дёрнул головой, поворачиваясь к источнику звука работающим ухом. – …меня похвалила, сказала, что я умница. – Ну вот видишь! А ты боялась, что ничего не получится. Когда я была маленькой, мне тоже было непросто. Приходилось много заниматься, зато потом всё наладилось. – И папе тоже? – Конечно! Его вообще однажды хотели на второй год оставить, а ты у нас очень способная. Из-за поворота показалась женщина в длинном плаще, ведущая за руку первоклашку в ярко-розовой дутой курточке. Девочке было скучно идти просто так, она пританцовывала и подпрыгивала на каждом шагу. Два коротких хвостика, украшенных разноцветными резинками, забавно болтались вверх-вниз. Тихому понравилось то, что он увидел. Наверное, было проще обворовать какой-нибудь склад, забрав коробку совершенно новых протезов. Но тогда не возникло бы ощущение, что восстанавливается баланс. Если бы Тихого спросили, в чём его сущность, он не смог бы ничего объяснить. Он просто знал, что баланс существует. И хозяева первыми его нарушили. Тихий сделал осторожный шаг, припадая на правую ногу. Он так и не восстановился после катастрофы, слишком много связей повредилось в голове. Придуманное хозяевами имя теперь звучало злобной насмешкой. Челюсть начала открываться и закрываться, пришлось придержать её рукой, чтобы не выдать себя лязганьем зубов. Но его заметили. – Смотри, какой страшный мальчик! – Так нехорошо говорить, мальчик болеет. Пошли быстрей! Тихий прыгнул вперёд. Пусть мальчик и болеет, но он по-прежнему сильнее любого из них. *** Путь до «Вастума» обещал занять тридцать-сорок минут. Вечерние пробки успели рассосаться, и многоуровневые дороги, бетонным серпантином опутавшие город, были загружены не больше, чем наполовину. Дождь так и не прекратился. Глеб зябко поёжился, почувствовав, как ледяная капля скользнула под рубашку, оставив на шее холодный след. Он расправил воротник пальто и глянул на небо. Лучи полицейских дронов и прожекторов, установленных на крышах небоскрёбов, скользили по блестящим от воды зданиям и подвесным трубам монорельс. Слепяще-белые снопы света, исполосованные дождём, всё искали что-то, Бог весть что, в зыбкой темноте мегаполиса. Вламывались в дальние закоулки, под автомобильные эстакады и пролёты мостов, скрещивались и разбегались, чтобы упереться в плотные, низко нависшие облака. Офис детектива находился в Шушарах. Когда-то этот район считался окраиной, но за последние годы Петербург разросся и вширь, и ввысь, проглотив окружавшие его городки. Исторический центр достался туристам. А деловая жизнь рассредоточилась подальше от их говорливых толп, скупавших матрёшки, треуголки и шарики солёного желе, продававшегося под видом икры. До машины пришлось пройти пешком, подземный паркинг бизнес-центра стоил слишком дорого. Нижний ярус Шушар сиял огнём вывесок и голограмм, плывущих и дробящихся в стёклах витрин. Мелькнула стайка тропических рыбок, рассыпалась фейерверком и превратилась в призыв купить билет на круизный лайнер. Вместо неё вынырнула гигантская пачка кошачьего корма, а чуть дальше – банка энергетика, полыхающая фальшивыми языками пламени. Откуда-то сверху, из нетронутой темноты, донёсся гул вращающихся лопастей. Глеб прищурился, но из-за рекламной засветки вертолет на фоне тёмно-синего неба было не разглядеть. Дробный звук усилился, перекрыв прочие шумы, пронёсся мимо и затих вдалеке.