Разочарованная, я встаю и подхожу к шкафу, где рядом с моим лежит кольцо Мины. Я беру его, и слово словно подмигивает мне в искусственном освещении. Разворачиваюсь назад, внезапно наполнившись надеждой, набираю в окошко слово «навсегда» и жму Ввод. Пароль Неверный. Сидевший во мне гнев, слившись с обидой от маминых слов, затопляет меня. — Черт возьми, Мина! — бормочу я. Изо всех сил бросаю кольцо. Оно отскакивает от стены и падает на коврик у моей кровати. И почти в то же мгновение, когда оно приземляется, я, вздрагивая от боли, сажусь на колени и достаю его из ворса. Руки дрожат, когда я надеваю его. И не перестают трястись, пока я не подхожу к шкафу, и второе кольцо — мое — не соединяется с ее на большом пальце. 24 ПОЛТОРА ГОДА НАЗАД (ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ) После вечеринки, все еще пьяная и под кайфом, я лежу на полу гостиной Трева рядом с Миной, мы обе в спальных мешках. Периодически раздается храп его соседей из комнат вдоль по коридору. Пол твердый, на ковре странного цвета пятна, о происхождении которых я не хочу даже думать, квартира полна парней. Мне неуютно, я беспокойно дергаюсь, уставившись на пивные кепки, подвешенные под самый потолок. Веки тяжелеют, но я держу глаза открытыми. Мина не спит, но притворяется, что спит. Меня ей не одурачить, годы пижамных вечеринок не прошли даром. — Я знаю, что ты не спишь. — Спи, — только и отвечает она. Даже не открывает глаз, дыша все так же преувеличенно медленно. — Все еще злишься? — Отстань, Соф, я устала. Я играю с замком-молнией на своем спальном мешке, вверх-вниз, ожидая ее ответа и зная, что его может и не быть. — Спина не болит? — Она в беспокойстве открывает глаза, нарушая ею же и возведенное молчание. — Переживу. Навряд ли. Проснусь завтра вся окостеневшая. Здоровая нога просто онемеет, а больная же будет адски ныть, особенно в месте шрама. Нужно принять еще таблетку. Я ее заслуживаю. — Возьми мою подушку. — Она переворачивается и подсовывает ее мне под голову. — Лучше? — Ты не ответила на мой вопрос, — напоминаю ей. — Я не злюсь на тебя, — вздыхает Мина. — Говорила же, я волнуюсь. — Мне этого не нужно, — противлюсь я. Неверный ответ. От нее исходит самый настоящий страх. Он беспокоит меня куда сильнее, чем я хотела бы признать, пробуждает во мне желание скрыться, отгородиться от всего, от нее. — Нет, нужно, — шипит она, садясь, мешок сползает ей до пояса. Она хватает меня за руку и тянет, пока я тоже не сажусь. И тут она настолько быстро наклоняется ко мне, что я даже не успеваю как-то воспротивиться. — Ты принимаешь слишком много таблеток. Вредишь сама себе. — Она сглатывает и, кажется, внезапно понимает, насколько близки мы друг к другу. Ее пальцы сжимают мою руку, хватка становится крепче, слабее, и снова крепче. — Софи, пожалуйста, — говорит она, и я не понимаю, чего она просит. Она слишком близко; я ощущаю запах ванильного лосьона, которым она мазала руки, прежде чем мы легли спать. — Пожалуйста, — повторяет она, и у меня перехватывает дыхание, потому что на этот раз нет никакого сомнения, о чем она молит. Ее взгляд опускается к моим губам, она притягивает меня к себе, и я перестаю дышать в ожидании, Боже мой, это правда происходит, и приближающиеся шаги мне не слышно, пока не становится почти поздно. Но Мина слышит и резко отскакивает, прежде чем в коридоре появляется Трев. — Вы чего еще не спите? — Зевая, он шагает в кухню и берет из холодильника бутылку воды. — Уже спим, — торопливо говорит Мина, ложась на спину. На меня она не смотрит, а я чувствую, как алеют мои щеки. Все мое тело горит и тяжелеет, мне хочется закутаться поглубже в спальный мешок и крепко сжать ноги. — Споки, — говорит Трев. Он оставляет включенным свет на кухне, так что Мине не придется спать в темноте. Она молчит. Укладывается в спальном мешке рядом со мной и лежит, положив руку под голову. Долгое мгновение мы просто смотрим друг на друга. Я боюсь шевелиться. Боюсь говорить. И тут Мина улыбается, только для меня, улыбка еле заметна, на грани задумчивости, и, закрывая глаза, второй рукой Мина берет мою. Серебряные кольца, теплые от ее кожи, ласкают мои пальцы. Аромат ванили окружает меня, от него кровь приливает к коже, а в животе сворачивается клубок чего-то горячего, упивающегося нашим контактом. Когда я просыпаюсь следующим утром, наши пальцы переплетены. 25 СЕЙЧАС (ИЮНЬ) — Спасибо, что приехала. — Я отступаю в сторону, чтобы Рейчел вошла в дом. — Софи, это... — Тут мама замечает Рейчел с ее огненными волосами, в горчично-желтом, неправильно застегнутом свитере и с массивным кулоном-черепом на велосипедной цепочке на шее. — О, — в конце концов выдает она. — Мам, ты же помнишь Рейчел. — Конечно. — Мама улыбается, и улыбка почти искренняя, хотя взгляд ее задерживается на Рейчел слишком уж долго. Это из-за внешности Рейчел или мама вспоминает ту ночь? Рейчел была рядом со мной, пока не появились мои родители. И у нее, в общем-то, не было особого выбора: я не выпускала ее руки. — Как поживаете, миссис Уинтерс? — спрашивает Рейчел. — Неплохо. А ты? — Превосходно, — улыбается Рейчел. — У меня что-то с компом случилось. Рейчел пришла проверить его. — До свидания! — жизнерадостно восклицает Рейчел, следуя за мной к комнате. Когда мы закрываем за собой дверь, она кидает сумку на мою кровать и падает следом за ней. — Ладно, у меня сорок минут. Мне еще ехать на гору Шаста к папе. У него день рождения. — Успеешь за сорок минут хакнуть флешку? Красные губы расплываются в улыбке. — Не думаю. Я, конечно, хороша в разбирании и собирании начинки компьютеров. Но кодировка — другой монстр. Побольше времени занимает. Я вручаю ей флешку. — Буду благодарна, если ты попытаешься. Мой метод включает разве что перебор всех паролей, которые только могу придумать. — Вероятно, не самый эффективный подход. — Согласна. — Что сказал начальник Мины из газеты? — спрашивает Рейчел, подпирая подбородок подушкой. Одну ногу она подгибает под себя, другая свисает с кровати. — Его нет в городе, вернется на следующей неделе. Тогда и поговорю с ним. — И, очевидно, проникновение в дом прошло успешно, — говорит Рейчел, покачивая флешкой в воздухе. Пожимаю плечами. — Трев ненавидит меня. — Если честно, сомневаюсь. — Хочет, — говорю я. — И должен бы. Стал бы. Если бы знал правду.