Распахивается задняя дверь ресторана. — Кайл, — зовет мужчина в заляпанном фартуке. — Ты нам нужен. Кайл наклоняет голову, чтобы парень не заметил, насколько он раздавлен. — Секунду, — бормочет он. Парень кивает и возвращается внутрь. Кайл смотрит на небо, и я даю ему время, чтобы собраться. — Мне нужно возвращаться, — говорит он. Он вытирает щеки и откашливается, прежде чем пройти мимо меня. — Кайл, миссис Бишоп не должна об этом узнать. — Меня бесит, как я это произношу, почти умоляя. На его лице появляется что-то вроде сочувствия, но быстро исчезает. — От меня она не узнает. Обещаю. Он будет молчать ради Мины и ради себя, не ради меня, но мне все равно, пока это остается в секрете. Свою клетку Мина построила давным-давно, возвела из веры, в которой воспитывалась. Да, она сказала Кайлу. Но она никогда не хотела, чтобы знал кто-то еще. Пусть так и остается. 30 ДВА С ПОЛОВИНОЙ ГОДА НАЗАД (ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ) Мой телефон вибрирует. Часы показывают два ночи, и я уже сплю, но все же отвечаю, когда вижу, что звонит Мина. — Что? — Выгляни в окно. Вылезаю из кровати. Мина припарковалась на противоположной стороне улицы, и сейчас стоит, облокотившись на знакомый синий Форд модели F-150. — Ты угнала машину Трева? Ты же только получила права. — Я одолжила ее. И никто нас не поймает. Спускайся. Обуваюсь и тихонько крадусь вниз. На мне пижамные штаны и танк-топ, но мне все равно, потому что ночь выдалась теплой. При виде меня Мина расплывается в улыбке. — Где трость? — спрашивает она, пока я сажусь на пассажирское место. — Тебе еще три недели... — Мне легче без нее, — перебиваю. — Все прекрасно. Мне нужно привыкать к ходьбе. Даже физиотерапевты так сказали. — Ну ладно, — говорит Мина, ни капли мне не поверив. Мы катимся мимо окон к озеру и подпеваем радио. Свернув на проселочную дорогу, направляемся в место, про которое знают только местные жители, где за эти годы мы провели сотни ленивых часов, плавая и впитывая солнечные лучи. Перед нами простирается озеро, и Мина останавливается на повороте дороги. Когда мы вылезаем из машины, становится слышен легкий плеск воды о скалы внизу. Высокая луна отражается на поверхности. Мы приезжали сюда еще будучи детьми, но раньше к берегу было намного проще спуститься. Мина помогает мне пройти по неровной тропке до небольшого пляжа. Мы раздеваемся до нижнего белья, и она ничуть не смущается, когда бросает свою рубашку на камни. Я следую ее примеру, но медленнее, осторожнее. Мина уже идет к озеру, медленно ступая, пока вода не доходит до бедер, а после ныряет вперед. И с плеском выныривает, ее темные волосы расплываются на поверхности, а она улыбается мне в свете луны. Вода холодная — почти ледяная, и на коже выступают мурашки. Пальцы ног зарываются в илистое дно, но, зайдя на достаточную глубину, я расслабляюсь и позволяю окутать себя водной невесомости и нежусь в плавном течении. Мина переворачивается на спину и смотрит на небо. — Я кое-что слышала сегодня, — говорит она. — Ммм? — Я подплываю ближе к ней. — Эмбер сказала, что видела, как Коди на прошлой неделе покупал презервативы в аптеке. Поднимаю руки над головой и рассекаю воду, отплывая от нее. Но слишком медленно. Перевернувшись со спины, она вырывается вперед, расплескивая воду во все стороны, и останавливается ко мне лицом. — Ты этого не делала! — Когда я не отвечаю и даже не смотрю на нее, она говорит: — Боже мой, ты сделала. — Даже если и так, то что? — спрашиваю я, получается более оборонительно, чем мне хотелось бы. Мы с Коди встречаемся уже несколько месяцев; этот этап в порядке вещей. Только вот распространяться о нем мне не хотелось. Кому как не ей знать, насколько хорошо я умею притворяться. Это то, что мы делаем. Это то, что делаю я. Я притворяюсь, что мне не больно, что я хочу Коди, что не хочу ее, что не принимаю слишком много таблеток, что потеря девственности что-то значила. Но это не так. Она что-то значит только лишь с правильным человеком. А с ней я быть не могу. — Пов-верить не могу... — заикается Мина. — Боже мой. — Это не важно, — бормочу я. — Нет, важно! — говорит она быстро, но в ее словах слышится какая-то запинка. Словно она сейчас заплачет. — Мина. — Я начинаю плыть к ней, но она отворачивается и ныряет. Она скользит под водой, а когда выплывает, уже не понять — это слезы или вода текут по ее лицу. Больше мы эту тему не поднимали. Неделю спустя мы идем на вечеринку к Эмбер. Эмбер, самодовольно улыбаясь, пробирается ко мне через толпу на веранде. — Почему ты мне не сказала? — вопрошает она, накручивая на палец выгоревшие под солнцем локоны волос. Мы выходим во двор. Дом Эмбер стоит у самой реки, и я наблюдаю за плывущими по ней уточками. — Чего не сказала? — То есть, Мина и тебе не рассказывала? — распахивает глаза Эмбер. — Наверное, мне не стоило... — Эмбер, колись уже, — перебиваю ее бормотание. Я могу быть стервой, когда придется. И все же я лучшая подруга Мины, как бы Эмбер ни пыталась ею стать. — Мина спит с Джейсоном Кемпом. — Что? — Я чувствую, как кровь приливает к лицу. Приходится крепче сжать стакан, иначе уроню его. Я инстинктивно ищу Мину. Когда наши взгляды встречаются, я понимаю: она это спланировала, она этого хотела, она ждала, чтобы я узнала — и во мне поднимается ненависть к ней. Это самый жестокий ее поступок по отношению ко мне, но, по правде говоря, не мне ее винить. После двух недель, когда она постоянно висит на шее Джейсона, они целуются в любом удобном месте, и своим взглядом она давит на меня, наказывает меня, я все же не выдерживаю. Глотаю таблетки и захлебываюсь рыданиями. Месяцами я была на грани, принимая слишком много, заглушая боль. Заглушая в себе ее. Настает следующий шаг, эволюция моего падения. Это словно американские горки, скольжение вниз по наклонной, боль выжигает изнутри, ударяя прямо в голову. Приход — мимолетный, но такой прекрасный — затопляет меня, и я тянусь за бóльшим, пока он не исчез полностью. Что угодно, лишь бы стереть ее из памяти. Но некоторые раны не затягиваются. Как бы их ни лечили. 31 СЕЙЧАС (ИЮНЬ) Дома я разглядываю доску с доказательствами на обороте матраса, потому что мысли занимают только они. Я снимаю фото Кайла, разрываю пополам и бросаю на пол, едва сдерживаясь, чтобы не потоптаться по нему. — Софи? — В дверь стучится мама. — Папа сказал, что у тебя болело колено. Я заехала домой, чтобы проверить тебя. — Секундочку. — Я с трудом опускаю матрас. Одеяло валяется на полу, а у меня нет времени, чтобы заправить постель, так что я просто бросаю его на кровать, засовываю порванное фото Кайла под подушку и сажусь поверх всего этого бардака. — Заходи. Видя меня покрасневшую и виновато выглядящую, она хмурится. Зная маму, у нее должен быть список того, на что нужно обратить внимание, когда дело касается дочери-наркоманки. — Что ты прячешь? — спрашивает она. — Ничего.