Она потерла зудящие запястья – дом постепенно наполнялся силой, оживая, но этот вполне естественный процесс беспокоил скрытые плетения. Надо потерпеть. Катарина открыла шкатулку. Пара браслетов из белого золота, украшенных жемчугом и эмалью. Рисунок простой, но она сама наносила его, когда еще верила, что королеве позволено заниматься чем-то и вправду стоящим. Металл коснулся кожи, успокаивая зуд. Вот так. Платье, пожалуй, темно-лиловое, почти черное, напоминающее всем о трауре. И волосы зачесать гладко, убрав под черный бархатный чепец. Полупрозрачная вуаль упала на лицо, отделяя Катарину от мира. Впрочем, ненадолго, ибо вуаль Катарина откинула назад, закрепив парой жемчужных шпилек. Стоило бы горничной обзавестись, но сама мысль, что чьи-то руки вновь будут прикасаться к телу Катарины, к коже ее, к волосам, вызывала нервную дрожь. Нет, она научилась управляться сама, и выходило неплохо. Пудра? Нет. И помадой пользоваться Катарина не станет. Бледна? Пускай. Пусть считают, что она, Катарина, не совсем здорова. Здоровье в принципе донельзя удобный предлог. – Правильно, лапонька, – Джио наблюдала за этими приготовлениями, не пытаясь помочь, за что Катарина была несказанно ей благодарна. – И голову выше. Выживем. Потерпи немножко. Браслетик не сняла? Катарина подняла руку. Пусть нить с нанизанными на нее камнями несколько выбивалась из общего образа, но с ней Катарина чувствовала себя спокойней. Сама Джио сменила одно темно-красное платье на другое, отличное от первого разве что более темным, в черноту, оттенком. И ожерелье из огненных опалов лишь подчеркивало что темный отлив ткани, что белизну кожи. В полумраке Джио казалась куда более молодой. И красивой? Не в обычном смысле этого слова. Все же лицо ее было слишком узко и длинно, черты – неподобающе резки. Такие простительно иметь мужчинам. Но вот… клювастый нос. Резкие скулы. Темные глаза, которые и без подводки казались огромными… При дворе у Джио имелось множество поклонников, до которых она порой снисходила. А здесь? Здесь, как подозревала Катарина, мьесс не оценят. Обеденную залу привели в порядок. Почти. Во всяком случае, паутина с потолка не свисала, пыль исчезла, как и отсыревшие старые портьеры, и теперь солнце, пробиваясь сквозь окна, оживляло витражи. А они были чудесными. Вот дракон. И горы. Море. Корабль с парусами, которые пылают золотом. Далекий берег. И печальная дева на этом берегу. За ее спиной виднеется огромное древо, ветви которого расстилаются по-над головой девы, и над морем, и над кораблем, будто сами держат небосвод. А где-то дальше, на самом горизонте, обожженные солнцем, плывут корабли с клювастыми головами. И видится в них что-то донельзя зловещее. Катарина поневоле залюбовалась. И пропустила появление тетушки. – Ах, дорогая, я так рада, что тебе стало лучше… – тетушка Лу облачилась в золотую парчу, которая, может, была бы уместна при дворе, но не на семейном ужине. – Мальчики сказали, что ты приболела, и меня это очень огорчило… очень… Перстни и кольца. Ожерелье на шее. Тяжелые серьги, почти достающие до покатых плеч. И кружево огромного воротника. Такие были в моде лет пять тому. Или десять даже? Господи, как давно… целая вечность, а Катарина помнит собственный воротник из тяжелого кружева, которое укрепляли железными спицами, а уже их ставили на ворот платья. И она жутко боялась, что ворот не выдержит, что спицы упадут и кружево – подарок жениха – порвется. Тогда бы отец разозлился и сказал, что Катарина слишком беспечна. Небрежна. Она судорожно выдохнула и стиснула кулаки. – Да, мне лучше, – Катарина слегка склонила голову. – Мы ждем гостей? – Гостей? Милая моя, какие гости в этой глуши. Не представляю, как этот дом вообще уцелел… Чудом, не иначе. И принадлежал он, как Катарина теперь знала, бабке той, другой Катарины, которая единственная из семьи не отказалась от беглянки. И дом вот оставила. И прилегающие земли. – Если хочешь знать… – знать Катарина не хотела, но тетушка Лу, потеснив Джио, взяла Катарину под руку, – молодой красивой женщине здесь совершенно нечего делать. Ты должна выезжать в свет. Для начала отправиться к нам. Мой Гарольд будет рад. Он сам говорил, что не стоит бросать бедное дитя в столь сложное для него время. Мы можем отправиться уже завтра. Я займусь твоим гардеробом, представим тебя свету, сперва, конечно… – Витражи красивые, – Катарине надоело это слушать. – Что? – на щеках тетушки Лу сияли золотые блестки. – Витражи здесь красивые. Не знаете, кто их делал? – Понятия не имею. Какая разница? – Действительно… их ведь давно ставили. И тот, кто делал, давно умер. Жаль. Чудесная работа. Катарина высвободила руку и, оглянувшись на Джио, направилась к столу. Она заняла место во главе его, вздохнула и поинтересовалась: – Ужин подадут? – Мальчики еще не вернулись. – Это их проблемы. Джио… – Конечно, дорогая, – Джио хлопнула в ладоши, и огненные камни засияли чуть раньше. – Это не очень вежливо, – тетушка Лу устроилась по левую руку Катарины. – Не очень вежливо заставлять себя ждать, – Катарина расправила салфетку. – Я привыкла, что ужин подают в семь. Если в вашем доме иные порядки… Ответом были поджатые губы. – …то мне жаль, но вам придется привыкнуть к нынешним. – Деточка, послушай доброго совета, – тетушка Лу тщательно разглаживала полотняную салфетку. – Женщине следует проявлять большую гибкость, большее понимание… к мужским слабостям. – Я уверена, – Катарина чуть склонила голову, – что жены моих дорогих кузенов с удовольствием примут от вас советы. И помощь. И проявят должное понимание… к мужским слабостям. Ужин все-таки подали, и пусть был он далеко не столь роскошен, как во дворце, но Катарина почти наслаждалась тишиной и возможностью просто есть. Есть и не думать о том, как она выглядит со стороны. Прилично ли брать второй кусок мяса. И отказаться от рыбы, которая сегодня чересчур остра. Не давиться вареной фасолью, ибо целители решили, что именно фасоли не хватает, чтобы Катарина наконец исполнила свой долг перед королем и государством. Фасоль с тех пор она ненавидела. – И все-таки, девонька, – тетушка Лу то ли не умела обижаться долго, то ли обладала теми удивительными способностями к притворству, которых самой Катарине не хватало, но она улыбнулась и погрозила вилкой. – Я не представляю, как ты собираешься жить здесь… одна… – Я не одна, – Катарина разрезала мясо, приказав себе всецело сосредоточиться на процессе. – Со мной мьесс Джио. – Ужасная женщина. – Почему? – Она магиня! Джио хмыкнула. – Это неприлично… женщина не должна вот так явно выставлять свои способности! – Почему? – Катарине удалось изобразить улыбку. – Что подумают мужчины? – А какая разница, что подумают мужчины?! – ей было действительно интересно. И тетушка Лу раздраженно смяла салфетку: – Я не знаю, о чем думала моя сестра. Ей следовало бы выписать приличную гувернантку, которая бы объяснила тебе эти элементарные вещи… – Мне жаль, – Катарина с трудом сдержала улыбку. – Но в колониях не так просто найти приличную гувернантку… – Я вижу. Но она могла отправить тебя сюда! Я бы позаботилась о твоем воспитании, а теперь… девочка, женщина не может быть в чем-то лучше мужчины! Женщина создана Господом, чтобы быть надежной опорой, и только. Ее главная задача – семья, а все остальное… это пустая трата сил. Вот зачем женщине магия? – А если даром наделил Господь? – Он сделал это, чтобы женщина могла передать дар детям, и только! – Он сам вам сказал? – Катарина! – Что? Мне просто интересно. У нас в колониях люди как-то не рискуют говорить, что в полной мере постигли замысел Господень. И мне подумалось, что здесь все должно быть иначе, – сдерживать улыбку становилось все сложнее. А тетушка Лу раздраженно отбросила салфетку. Она явно разрывалась между желанием немедля уйти, демонстрируя свою обиду, и подозрением, что никому-то здесь до этой обиды не будет дела.