Гудели пчелы. Муравьи спешили, касаясь пальцев. Им не было дела до забот людских. А вот корни… корни помнят многое. Огонь. И кровь. Много-много крови… пролилось. Давно? Давно. Восприятие времени растений отлично от человеческого, и Кайден поморщился, чувствуя, как сознание затягивает в извечный круговорот жизни. Снег. Вода. И вода со снегом. Солнце, которого становится мало. Тяжелая листва, не способная удержаться на ветвях. Она ложится под корни, укрывая их и тех, кто обретается внизу. Разбойников побили осенью, и листва только-только начинала осыпаться, а деревья еще не погрузились в долгий зимний сон. Что ж, это совпадало. А раньше? Тоже кровь? Мало. Редко. Стало быть, банда и вправду заслужила виселицу. Люди… много. Огонь. Тоже много. Топор. И хруст ломающихся веток. Снова кровь. И опять кровь. И душный, тяжелый запах наступающего болота. Вода, которая поднимается выше, отгрызая берег кусок за куском. Она заливает корни, заставляя те задыхаться, и потом, позже, поглощает мертвые тела деревьев. Они становятся частью болота, порастая мхом и ряской, покрываясь пленкой мертвой силы. Чуждой силы. Противной всему живому. Кайден вытащил руку и вытер пальцы о штаны. Голова кружилась. И он сел на траву, а потом лег, сунул руки под голову и просто лежал, уставившись пустым взглядом на солнце. И солнце не ослепляло. Напротив, его тепло пробивало кожу, согревая кровь, вновь позволяя дышать. Да, самое главное, не забывать дышать. Вот так. Вдох. И выдох. Ребра ходят, грозя разворотить грудную клетку. Но Кайден терпит. Вдох. И выдох. И снова вдох, чтобы потом выдох. Сила успокаивается, возвращаясь в хрупкий сосуд человеческого тела. А Дуглас, усевшись рядом, протягивает флягу с заговоренной водой. Он молчит, но в глазах видится упрек. И вопрос. Неужели оно того стоило? – Стоило, – говорит Кайден, когда к нему возвращается способность говорить. – Еще как… теперь я знаю, куда они ушли. – Куда? – Туда, – он вскинул руку, указывая на болото. – По мертвой тропе. И Дугласу не надо растолковывать очевидное. – Твою ж мать… извини. – Ничего, – когда солнце стало невыносимо ярким, Кайден закрыл глаза. Катарина разложила альбомные листы, состыковав края узора. И на этом желание работать иссякло. Точнее, желание было, но где-то глубоко внутри, оно тлело под пеплом надежд и пустых мечтаний, а разум нашептывал, что стоит ли бороться с ветром? Узор составляли опытные мастера. Ученые. И он совершенен в каждом изгибе своем. Так на что Катарина надеется? Думает, что она умнее королевских целителей? Не думает. Она сидит, разглядывая листы, заставляя себя смотреть, потому что заняться больше нечем. Стук в дверь стал почти спасением, и поэтому, должно быть, Катарина вскочила, бросилась к двери и открыла, не спросив, кто за ней. – Ах, дорогая, – тетушка Лу вновь сменила наряд на бледно-розовый. И цвет ей шел, как и розовый камень в светлой оправе. Турмалин. И серебро. Позолоченное для солидности, но все одно серебро. А в камне заклятие свернулось ящеркой. Оно живо и пульсирует, наполняя тетушку силой, придавая сияние увядающей коже и избавляя от морщин. Наверное, стоит предупредить, что, как только заряд иссякнет, кожа вновь начнет стареть, и весьма стремительно. Или не стоит? Вряд ли тетушка не понимает, что за все приходится платить. В том числе и за затянувшуюся молодость. – Я подумала, что нам стоит поговорить наедине. По-родственному, – тетушка решительно переступила через порог и дверь прикрыла. – Пока твоя… мьесс занята. Да. Точно. Джио говорила, что отлучится, что ей нужно проконтролировать мага, который завтра собирается заняться реконструкцией ведущих каналов, а это дело такое, непростое. И Джио велела сидеть в комнате. Никого не впускать. А Катарина забыла. И впустила. Тетушка Лу вплыла в покои Катарины, огляделась, поморщилась. И платочек к носу прижала, хотя комнаты хорошо проветрили, а на столике появился букет лаванды. – Если хочешь знать мое мнение, эта женщина совершенно ужасна. – Не хочу. – Что? – тетушка обернулась. – Я не хочу знать ваше мнение. И не хочу говорить по-родственному. И буду весьма благодарна, если вы уйдете. Я занята. – Да чем ты можешь быть занята? – отмахнулась тетушка Лу, сбросив с кресла книгу. Катарины. Давно начатую, но так и не дочитанную. Генрих вот любил, когда жены читали ему вслух. И Катарина читала, но почему-то при этом совершенно не запоминала, о чем именно читает. – Что это за глупости? – тетушка подняла лист и поднесла к глазам. Поморщилась. – Ты вышиваешь? – И вышиваю тоже, – Катарина лист вытащила. – Это руны. Заклятие. Надо силовые потоки разметить, тогда станет понятна очередность узлов, да и точки наивысшего напряжения силы выявить следует. Именно. А дальше выбрать те, которые находятся на критическом или подкритическом уровне нагрузки. Полностью убрать заклятие нельзя, это Катарина уже поняла. Но почему бы не попробовать его преобразить? Доработать? Перенаправить силовые потоки… Мысль заставила задуматься. – Ты меня совсем не слушаешь, – с немалым раздражением произнесла тетушка Лу, и платочек исчез в рукаве, сменившись крупным круглым камнем на веревке. – Не слушаю, – Катарина устроилась в кресле напротив и сложила листы аккуратной стопкой. Сейчас она была почти счастлива и даже немного благодарна незваной гостье, которая взяла и своим появлением натолкнула Катарину на мысль. Пусть и совершенно очевидную, но… предыдущие пять лет ее голову не посещали даже очевидные мысли. – Деточка, – тетушка сжала камень, над которым замерцал полог силы. – Ты должна понять, что здесь иные порядки. Марево зыбкое, и пальцы окутывает, будто ластится. – И то, что позволено в колониях, просто-напросто недопустимо в цивилизованном мире! – Что именно? – уточнила Катарина, мизинцем коснувшись запястья. И пусть узоры почти не видны, но она изучила их, она научилась видеть пальцами каждый завиток, каждую руну, выжженную на коже. – Эта женщина… отошли ее! – Зачем? – Подумай о своей репутации! – Мне казалось, что присутствие компаньонки как раз свидетельствует о том, что я забочусь о своей репутации. – Но не такой же, – тетушку было сложно смутить. – Если тебе нужна компаньонка, я порекомендую тебе достойную женщину… – Нет, – Катарина позволила себе улыбнуться. – Мне не нужна компаньонка. А что касается мьесс… поверьте, все не так просто… – Если эта женщина тебя пугает… – Мьесс? – Катарина фыркнула. – Когда-то да… определенно… она меня пугала. Но теперь мы связаны. Клятвой крови. Палец очертил круг на ладони. – Клятвой жизни. Такова была воля… отца. Почти правда. Он привел Джио. Он взял клинок и, зажав ладонь Катарины, велел: «Стой и не дергайся, и повторяй за мной. Надеюсь, у тебя хватит ума просто произнести клятву?» – Он всегда был странным человеком… – А вы… были знакомы? – Катарина с интересом наблюдала за женщиной, которая пыталась направить силу весьма капризного артефакта. – Увы… да… и не знаю, что тебе рассказала матушка… – напомаженные губы сомкнулись. – Ничего. Она не любила вспоминать прошлое. Да и вообще разговаривала мало и редко покидала собственные покои, пусть и обставленные весьма роскошно – а как иначе, ведь она супруга самого Годдарда, – но все же невыносимо тесные.