Глава 5 Арни Фишер пребывал в бешенстве – в бешенстве того сорта, которое в детстве заканчивалось вынужденным сидением в запертом шкафу. Он бегал вокруг огромного письменного стола, холодные голубые глаза искрились гневом, в углах тонких губ пенилась слюна. На мужчине был бледно-серый костюм, сшитые на заказ серые туфли и шелковый серебристый галстук, наполовину стянутый с шеи. Арни вытащил один из ящиков стола и метнул в другой конец комнаты. В его офисе на Бервик-стрит в Сохо только что закончили ремонт. Теперь и бархатные обои, и пушистый ковер стали одинаково зелеными, оттенка бильярдного стола. Еще Арни заказал новую мебель: два массивных кожаных дивана, книжный стеллаж красного дерева и кофейный столик на гнутых ножках. Газовый камин, имитирующий дровяной, был наполовину вынут из своей ниши в ожидании подсоединения к газу. На краю кофейного столика опасно кренилась еще не повешенная хрустальная люстра, а рядом на полу стопкой лежали спортивные постеры – им предстояло разместиться на зеленых стенах. Стремясь показать себя человеком со вкусом, Арни сотворил мрачную, уродливую комнату. Даже в ванной он распорядился установить темно-зеленую ванну, зеленую раковину и золотые краны. Ему хотелось и биде, но пришлось отказаться от этой идеи из-за нехватки места. Арни готовился покорить мир: новый офис, новая делянка – как только он добудет тетради Роулинса, его никто и ничто не остановит. Послышался шум смыва унитаза, и из ванной комнаты вышел Тони, на ходу застегивая молнию и поправляя в штанах свои яйца. Руки он никогда не мыл. – Кому ты поручил это сделать? – спросил Арни, показывая на письменный стол. – Сделать – что? Арни шлепнул по столешнице ладонью: – Я же просил шеллачную политуру! Ведь это, черт побери, антиквариат! А какой-то рукожоп взял и покрыл его поганым лаком! Вне себя, Арни брызгал слюной, которую время от времени утирал смятым шелковым платком. Несколько раз он ударил по столу кулаком, выплескивая негодование. Потом достал из кармана шариковую ручку и, ухватив ее как нож, процарапал на полировке глубокую линию. Тони только пожал плечами – буйство Арни его не пугало. – Это обошлось всего-то в сотню фунтов, – заметил он. – Должен радоваться! Арни вытащил из стола второй ящик и бросил вслед первому. Ящик пролетел всего в паре дюймов от виска Тони, но тот снова даже не моргнул глазом. Его никогда не трогали истерики брата. Сколько их ни было на его памяти, все они неизменно заканчивались. Настораживаться следовало только тогда, когда брат вдруг начинал быть ласковым, растягивая в улыбке тонкие губы. Сейчас же они были плотно сжаты, и лишь желваки ходили на лице разъяренного Арни. Тони вышел из офиса, а вместо него туда вошел Боксер Дэвис. Арни овладел собой и нежно провел рукой по столешнице. – Ты только посмотри, Боксер. Это инкрустированное дерево, а этот идиот… – Арни умолк, чтобы снова не разозлиться. – У моего брата нет вкуса. Нет чувства прекрасного. Боксер, разумеется, в этом смысле был ничуть не лучше Тони, но ему хотя бы хватило ума изобразить сочувствие. Арни уселся в обтянутое кожей кресло и закинул руки за голову. – Ну, чем порадуешь, Боксер? – спросил он. – Да особо ничем, мистер Фишер. Я сказал, что вы готовы хорошо заплатить за тетради Гарри, но она и ухом не повела. Если хотите знать мое мнение, то Долли не знает, где они. – Мне не нужно твое мнение! – заорал Арни. В двери показалась голова Тони – он решил проверить, все ли в порядке. – Если дадите мне чуть больше времени, я попробую еще разок, мистер Фишер, – залепетал Боксер. – Долли все еще очень расстроена. Когда успокоится, с ней будет легче разговаривать. Тони встал почти вплотную к правому плечу Боксера, пока тот мямлил свои жалкие оправдания. Тони до смерти хотел встрять, покуражиться над этим слабым, жалким человечишкой. А Боксер опустил голову и переминался с ноги на ногу. – Закончил? – спросил Тони, придвигаясь еще ближе к Боксеру. Арни приподнял руку – одно, едва заметное движение кисти, но Тони тут же умолк. Потом Арни качнул головой. Тони вознамерился было упереться, однако при виде той самой неприятной улыбки на плотно сжатых губах передумал и вышел. Боксеру стало совсем неуютно. Он боялся Арни, ненавидел себя за это, но каждый раз при виде низкорослого гомика с ним едва не приключалась медвежья болезнь. Никогда не знаешь, что у Арни на уме. Тони – тот совсем другой. Настоящий бабник, готовый прыгнуть в постель ко всякой, у кого есть две руки и две ноги. И чуть что, бросался на всех с кулаками. Порой Тони вообще начинал молотить направо и налево, но, по крайней мере, было понятно, чего от него ждать. Взгляд Арни пугал гораздо сильнее, чем кулаки Тони. – Видишь ли, Боксер, время – это непозволительная роскошь, – сказал Арни. – Ты ведь понимаешь, какого рода записи вел Гарри? – Понимаю, мистер Фишер, понимаю и делаю все, что в моих силах. – Твои силы – дерьмо собачье. Когда именно ты говорил с Долли Роулинс? Я послал тебя к ней три дня назад. Боксер, заикаясь, снова стал лепетать оправдания: – Я не хотел возвращаться с пустыми руками, мистер Фишер. Понимаете, я пытался придумать, как бы к ней подступиться, чтобы она согласилась. Но ничего не придумал и решил, что лучше прийти к вам и рассказать как есть. Но ей я прямо сказал… я сказал: «Не ходи ни к кому другому, потому что мистер Фишер будет очень сердиться». Она не наделает глупостей, честное слово, не наделает. – Да ты, кажется, вот-вот в штаны наложишь, да, Боксер? Дело тебе не по плечу, как я посмотрю? Не потянешь? Хочешь, чтобы Долли Роулинс занялся Тони, не так ли? А? Боксер точно знал, что сделал бы Тони, если бы переговоры с Долли поручили ему. – Нет, не делайте этого, мистер Фишер. Позвольте мне еще раз поговорить с Долли. Пожалуйста! Арни снял очки и начал медленно их протирать: – Ты просишь время, и я, пожалуй, дам его тебе. У тебя две недели, сынок, две недели. Если не добудешь тетради Гарри за этот срок, вдову навестит Тони, а ты наслышан о его любви к дамочкам, не правда ли? Зазвонил телефон, Арни снял трубку и тут же изменившимся голосом принялся заигрывать перед собеседником: – Привет, Карлос. Все в порядке, милый, все хорошо. Подожди секундочку… – Зажав трубку рукой, уже своим обычным голосом Арни обратился к Боксеру: – Проваливай и помни: если кто и упомянут в тетрадях Гарри, так это ты. Ты же работал на этого ублюдка. А теперь убирайся, пока я не натравил на тебя Тони. Пока Боксер суетливо откланивался, его медленный ум переваривал сказанное. И то правда: это же в его собственных интересах – добраться до записей Гарри. Как-никак он участвовал в паре налетов. Боксер решил, что сегодня же пойдет к Долли, нравится ей это или нет. Он осторожно закрыл за собой дверь кабинета Арни и по лестнице спустился в клуб. И днем и ночью в этом заведении было темно и нечисто; в бордовые бархатные занавеси навечно впиталась вонь сигаретного дыма и пивной отрыжки. Это был едкий, тошнотворный запах. У подножия лестницы околачивался Тони. Он все-таки позабавится с этим размазней Дэвисом. – Ну как там, наш великий знаток антиквариата подуспокоился немного? Боксер попытался проскочить мимо Тони вдоль стенки, да не тут-то было. Младший Фишер перегородил ему путь и встал в боксерскую стойку. – Давай же, Боксер, давай… покажи мне свою прыть! Без всякого энтузиазма Боксер выставил перед грудью кулаки, и Тони влепил верзиле с размаху ниже пояса. Держась за живот и хватая ртом воздух, Боксер сложился пополам. Над ним грозно навис Тони. – Теряешь хватку, солнышко, – сказал он и с довольным видом, хохоча во всю глотку, поскакал вверх по лестнице. Боксера чуть не вывернуло наизнанку. Глава 6 Долли из-за занавески в темной спальне наблюдала за копами, которые в свою очередь следили за вдовой. Недалеко от дома у обочины стояла та же машина, которая следовала за Долли до парикмахерской. Женщина улыбнулась про себя и посмотрела на Вулфа, который лежал на кровати, свернувшись калачиком. – Только представь – припарковался прямо под фонарем, – проворковала хозяйка своему верному другу. – Чтобы мы могли получше разглядеть его тупое, скучающее лицо, да, миленький? Из автомобиля вылез человек в штатском и куда-то ушел, а Эндрюс, развалившийся на пассажирском сиденье, остался в одиночестве. Долли посерьезнела и спустилась на первый этаж. Вулф, как всегда, потрусил за хозяйкой. Детектив-констебль Эндрюс отчаянно старался сосредоточиться на Долли. Та вышла из дому без сумочки, в одном плаще – наверняка просто выгуливает собачонку. Эндрюс зевнул. Слежка – занятие утомительное. Он смотрел вслед Долли, пока та шагала по тротуару и останавливалась всякий раз, когда ее крошечный пудель задирал лапу то у дерева, то у стены, то у фонарного столба… На углу песик повернул направо и исчез из виду. Долли, стоя спиной к Эндрюсу, хлопнула в ладони: – Ко мне! Вулф, немедленно вернись ко мне! Эндрюсу стало смешно. С таким голосом Долли не бывать кинологом вроде Барбары Вудхаус[1]. «Если ты супруга вора в законе, – прошептал он, – то я балерина!» Долли свернула за угол – туда, где скрылся песик. Эндрюсу пришла в голову мысль о том, что надо бы выйти и проследить за женщиной, но было холодно, а вдова всего лишь бегает за своей треклятой собачонкой. Однако спустя минуту Долли не вернулась, и тогда констебль занервничал, выскочил из автомобиля и побежал на то место, где в последний раз видел женщину. – Черт! – прошипел он сквозь стиснутые зубы. Ни Долли, ни Вулфа нигде не было. Эндрюс вернулся к машине. В ней уже сидел его коллега детектив-констебль Ричмонд с двумя чизбургерами и двумя молочными коктейлями в руках. – Ты не заметил, куда именно она свернула? – Эндрюс был не на шутку встревожен. – Кто? – Потом Ричмонд сообразил и ухмыльнулся. – Только не говори мне, что упустил старушку с пуделем! – Думаешь, Резник станет разбираться, кто из нас следил за вдовой, а кто ходил за бургерами в рабочее время? Ричмонду не надо было повторять дважды. Еда и напитки, ставшие уликами, полетели в ближайшие кусты, констебль вставил ключ в зажигание. – Я поведу. Мы ее отыщем. Долли с Вулфом для начала слились с вечерней толпой на Барнет-роуд, а затем женщина поймала такси в сторону вокзала Ливерпуль-стрит. Двигаясь на юг, такси разминулось с автомобилем Ричмонда – копы кружили по окрестностям. Долли улыбнулась и погладила пуделя, который свернулся калачиком у нее на коленях. Женщина чувствовала, как ее тело наэлектризовано адреналином: сейчас она была близка с Гарри, как никогда. В зеркало заднего вида таксист заметил, как пассажирка наблюдает за каким-то автомобилем. В своей жизни он перевез достаточно людей, чтобы догадаться: либо у женщины проблемы с законом, либо она возвращается домой к мужу после встречи с любовником. Возраст Долли позволял предположить, что верно, скорее, первое. Не зная, что за ней тоже наблюдают, Долли приговаривала: