Утренняя встреча произошла по лучшим рецептам детектива. Условные знаки были точно соблюдены: Виталий, как и обещал, был в синей рубашке с закатанными рукавами и держал газету, а у Лёвы в руке была зелёная, с тесёмками папка. Это оказался живой черноволосый парень, невысокий и крепкий, с лучистыми карими глазами на смуглом лице. - Точно, - сказал он. - Леон у меня забарахлил. Прослабило его. Что-то лишнее слопал. Пришлось задержаться во дворе. Но сейчас порядок. Сразу дал ему таблетку энтеросептола, а вчера поехали к родичам. Фатер у меня крупнейший спец но собачкам. - Когда вы задержались во дворе, не видели, кто-нибудь из вашего подъезда выходил? - Вышли, как же. - Лёва зло усмехнулся. - Вернее, вывалились. Компания. Бухие насквозь. А Леон таких терпеть не может. Звереет. Я его еле утащил. - Как они себя вели? - Ну как? Как положено. Орали что-то, матерились на весь двор. Сначала кто-то кому-то съездил, по-моему. А потом, наверное, и пырнул один другого. Вполне возможно. Ну, и тот, видимо, загнулся. А вам вот работа. - Да. И не простая. А вы Пашку с восьмого этажа не знаете? Говорят, эта компания у него была. - Кто ж его не знает! И жену знаю, и девочку. - К нему племянник, кажется, приехал? - Этого не знаю. Но вообще-то к нему часто приезжают откуда-то. - Как эта компания появилась во дворе, так вы сразу ушли, или нет? - Почти что сразу. Только Леона успокоил, взял на поводок. А они в это время дальше пошли, к воротам. И тут Виталий вдруг вспомнил про инцидент у ворот, где проявила свой характер Джильда. - Это уж обязательно, - улыбнулся Лёва. - Разве она может кого-то пропустить! Любопытна, как все женщины. Мне уж Стёпа рассказал. Мы ведь с Леоном тоже в это время во дворе были. - А вы потом не заметили, вернулись эти ребята или нет? Лёва нахмурился и потёр лоб: - Что-то не помню… Как будто кто-то в воротах появился… Нет, не помню. - Ну а потом, когда домой пошли, вы уже больше никого не встретили? - Больше?.. Только на лестнице. Один жилец, из семьдесят первой квартиры, газеты доставал. Он всегда поздно достаёт. Потом парень какой-то спустился. Очень спешил. Мне говорит: «Ты не знаешь, где тут поближе такси можно схватить? На самолёт опаздываю». Ну я ему объяснил, где стоянка. Вот и всё. Виталий озабоченно вздохнул: - Как вы думаете, где сейчас этот Пашка может быть? Он дома вторую ночь не ночует. - Да мало ли где! В какую-нибудь ещё драку ввязался и суток десять схлопотал. Или к жене мириться поехал. Тоже случалось. - А где она сейчас? - Она у матери, как обычно. А вот где та живёт, не знаю. Вы лучше всего у Пашкиного соседа спросите, гражданина Чапчи Станислава Тихоновича, тот всё знает: кто у кого ночует, кто что сказал, кто что на ужин ел. - Я уже у него был, - усмехнулся Виталий. - Ну ещё раз зайдите. Авось не испачкаетесь. Уж он-то точно знает, где Зинаида Николаевна. - Придётся, - вздохнул Виталий. - Ну что ж, спасибо. Да, кстати, тот парень, который вас про такси спрашивал, он из какой квартиры? - Не знаю. К кому-то, видимо, приезжал. Судя по всему, не москвич. Портфель большой в руках был. Такой дорожный, знаете? С пряжкой. Во портфель! И Лёва развёл в стороны руки, зажав в одной из них папку. - А узнать того парня сможете, если потребуется? - Нет, пожалуй… Плохо я его разглядел. Темновато у нас на лестнице. Простившись, Виталий снова отправился в изученный уже до мельчайших подробностей двор. На правах старого знакомого он пересёк его напрямик, через заросли кустарника, мимо уютных скамеек под молодыми деревцами и пока ещё пустой детской площадки. Было сравнительно рано, и Виталий рассчитывал, что деятельный гражданин Чапча ещё не отправился по своим хлопотным делам. Так оно и оказалось. Встретил он Виталия на этот раз довольно развязно и даже несколько покровительственно. И тут же сообщил адрес матери, где жила сейчас Пашкина жена с дочерью. При этом вид у него был необычайно самодовольный, кирпично-красная физиономия с водянистыми глазками под лохматыми бровями просто лопалась от гордости. Виталий не стал терять время и немедленно поехал по указанному ему адресу. В тихом переулке близ Метростроевской улицы его ждало важное открытие. Зинаида Николаевна, маленькая худенькая женщина с измученным лицом и еле заметным шрамом на виске под волосами, сообщила ему, что муж её сидит в отделении милиции, получив ровно десять суток за драку, которую он учинил именно в ту ночь, явившись сюда, к матери. Избил он соседа, который вышел на шум из своей квартиры, когда Пашка на всю лестницу орал, чтобы жена немедленно возвращалась домой. Ну а десять суток ему, ироду, как семечки. Его надо упрятать не меньше как лет на пять. Или милиция ждёт, пока он окончательно искалечит её или убьёт дочку? Виталию большого труда стоило успокоить бедную женщину. Впрочем, он её нисколько не успокоил, а вот сам порядком изнервничался, чувствуя всю фальшь своих уговоров и своё полное бессилие. Пашка оказался здоровенным и мрачным малым лет тридцати. Взъерошенный, опухший, с заплывшим глазом и кровавой ссадиной на небритой щеке, он недобро, одним глазом смотрел на Виталия и цедил что-то нечленораздельное сквозь зубы, явно не желая отвечать на вопросы. Разобрать можно было только «да не помню я…» и «пошли они все…». Но главное всё-таки заключалось в том, что Пашка был наконец обнаружен. Ну а всё рассказать он, конечно, расскажет - не сейчас, так потом. Его надо будет только как следует припереть уликами. А кое-какие немаловажные улики могли остаться на месте попойки, в Пашкиной квартире. И, посулив Пашке ещё не одну встречу, Виталий снова отправился на квартиру к Пашкиной тёще, благо это было совсем недалеко от отделения милиции. Через час они с Пашкиной женой Зиной уже входили в разгромленную, превращённую в хлев квартиру. Зина, переступив порог, всплеснула руками и, замерев, с отчаянием оглядывала всё вокруг. Вешалка в передней была сорвана и валялась на полу вместе с отвалившейся штукатуркой и вывороченными гвоздями. Сквозь распахнутую дверь видна была разбросанная мебель, сломанный, покосившийся диван, какая-то разбитая посуда на полу, где валялись тряпки и что-то было разлито. Виден был и заваленный грязной посудой и остатками пищи стол. На кухне и во второй комнате разгром был не меньший. В ванной и уборной кого-то стошнило. Виталий приступил к тщательному осмотру квартиры. Ошеломлённая Зина, которая, казалось бы, должна была давно уже ко всему привыкнуть, безвольно опустилась на стул, в углу, в испуге обхватив руками плечи и еле сдерживая слёзы. В квартире, видимо, находилось несколько человек. Были и женщины, судя по валявшимся сигаретам, перепачканным губной помадой. Все разбросанные по квартире носильные вещи оказались Пашкиными, кроме потёртой коричневой кепки и брючного ремня - их принадлежность предстояло ещё установить. Подробно освидетельствовал Виталий всё, что ели и пили здесь, какие сигареты курили. Среди обнаруженных остатков закуски его внимание привлекли кусочки сухой тарани и ещё какой-то рыбы, явно привезённой в Москву приехавшим племянником. Виталий даже на всякий случай осторожно собрал эти остатки, а также прихватил заодно последний ломтик какого-то необычного, домашнего сыра. Но больше всего насторожили Виталия обнаруженные на полу возле стола под опрокинутым стулом следы крови и валявшаяся рядом вилка с перепачканным в крови черенком. Виталий осторожно соскрёб кровь с пола на чистый лист бумаги и прихватил с собой и вилку. Закончив осмотр квартиры, он простился с Зиной, но та не захотела оставаться там одна и вышла с ним вместе. Виталий спешил к себе в отдел. Через час должно было начаться оперативное совещание у Цветкова. Да, всё подтверждало предположение, что убит приехавший к Пашке человек. Драка началась ещё в доме, и потому платок убитого оказался в крови. И по времени всё совпадало с данными медэкспертизы, и поведение пьяной компании во дворе тоже подтверждало эту версию. Теперь стоит только заставить заговорить Пашку - и преступление будет раскрыто. Лишь кое-какие мелочи слегка мешали этому логичному выводу. Человек убит был ударом сзади, в голову, а не ножом, как обычно в драке. Но в конце концов мог кто-то из собутыльников ударить его и сзади. И потом, в желудке убитого алкоголь был обнаружен, но в весьма умеренном количестве. Впрочем, приезжий мог выпить и меньше остальных. Это было вполне объяснимо. Словом, всё складывалось именно так, как и предполагал Виталий, и Игорь со своим далёким, обходным путём выглядел просто смешно. Когда Виталий примчался в отдел, совещание только началось. Цветков назвал самые неотложные и запутанные дела, которые предстояло обсудить. Виталий скромно устроился возле самой двери, но Цветков дал ему слово первому. - Начнём с убийства в районе Рижского вокзала, - сказал он, по привычке вертя в руках очки. - Давай, Лосев, что там у тебя. Виталий, как можно объективнее, стараясь даже не смотреть в сторону Игоря, чтобы и взглядом случайно не обнаружить своего торжества, изложил весь ход расследования, все беседы и встречи, которые у него были за эти два дня, и выводы, к которым он пришёл. - Гм… неплохо, кажется, - задумчиво произнёс Цветков и спросил: - Исаев в курсе? - А как же! Я у него в прокуратуре уже был. Всё доложил. Всё одобрено. Завтра Виктор Анатольевич сам этого Пашку допросит. - Та-ак. Ну, какие соображения у кого есть по этому делу? Выкладывайте, милые мои, выкладывайте. - Всё вроде нормально, - пробурчал Петя Шухмин. - Не бог весть какое дело. Драка. Лосев с самого начала это говорил. - Между прочим, если убитый - приезжий, - осторожно заметил Валя Денисов, - и, значит, племянник, то жена этого Пашки должна его опознать. - Вот. Это уже что-то дельное, - одобрительно кивнул Цветков. - Поимей в виду, Лосев. Мы пока что не установили, кто убитый. Сейчас нам Откаленко, может, чего нового добавит. Но пока по этой линии… - Он раскрыл папку и, водрузив на нос очки, стал перелистывать подшитые там бумаги. - Так… Ага… Акт вскрытия… Да-а… Прав Лосев, алкоголя он употребил маловато для такой компании… Дальше… пищевые продукты… Вот это, милые мои, тоже странно… - Он исподлобья, поверх очков, поглядел на Виталия: - Ты там какую-то рыбёшку, говоришь, прихватил? - Так точно. Привозная. И сыр. Кажется, домашний. - Ну молодец. Так вот. Срочно передай это всё экспертам. В желудке убитого - вон, видишь? - не обнаружено ни рыбы, ни сыра. Вообще. Стало быть, что-то тут не сходится. - Слушаюсь, Фёдор Кузьмич. - И предложение Денисова не забудь. Завтра же утром это проверни. М-да… Ясности пока маловато. - Слушаюсь… Виталий сказал это почти автоматически. Безотчетная тревога охватила его. Он даже не мог понять, откуда она шла и когда возникла. Из-за того, что убитый не ел привезённой им самим рыбы? Или сыра? Но это можно в конце концов допустить. И вообще тревога шла не от обнаруженных фактов - никаких таких особых фактов и не было пока. Она возникла из каких-то мелких неувязок, из пустяков, на которые сейчас не следовало даже обращать внимания. И росла, росла… Нет, он успокоится, только когда Виктор Анатольевич Исаев допросит Пашку. Потому что Пашка если даже и не признается в убийстве - а вполне вероятно, даже скорее всего он и не является убийцей, - то назовёт кого-то из собутыльников, кто был у него в тот вечер. А может быть, и Зина кого-то из них знает. Да-да, завтра он её об этом тоже спросит. И тогда они, возможно, обойдутся без Пашкиных признаний. Виталий прислушался. Докладывал Игорь. Не спеша, как бы одновременно размышляя над каждым словом. Такая у него вообще была манера, между прочим. И голос его сейчас звучал буднично, даже скучновато.