– Звучит так, словно я позвонил в публичный дом, – серьезно заявил он. – Называй людей своими именами, а то можно подумать все что угодно. – Никому до сих пор в голову не пришло, – заметила я. – Покумекай пока, позже перезвоню. Отбившись от Кирьянова, я вернулась в комнату. Путь был недолгим, всего-то несколько метров, но почему-то именно тогда я поняла, что Виктория никогда не будет моей клиенткой. Уж слишком все это странно выглядит. Я чувствовала, что меня не разыгрывают, но орешек мне не по зубам. Голоса в голове – не моя тема. Даже близко не моя. Или моя, но рядом непременно должен находиться тот, кто сечет во всей этой психиатрической симфонии. Виктория, кстати, так и не сказала, что ей от меня нужно. Чем я должна была помочь? Найти голос, который поселился в ее черепе, а потом надеть на него наручники? Или что? И пусть не продолжает даже. Не возьмусь, не буду. – Вика, – сказала я сразу же, как зашла в комнату, – извините, но я не смогу вам помочь. Вот прямо так и выпалила. Девушка посмотрела на меня с недоверием. – Но ведь я не закончила, – произнесла она. – Не все рассказала-то. – Хорошо. Заканчивайте. Только я все равно не смогу. Вам поможет врач – это, во-первых… Он знает про голоса? – Конечно, знает, – горячо заговорила девушка, – и очень удивляется! Она сама не понимает того, что происходит. – Вы сказали, она лечит вас с детского возраста? – вспомнила я. – С первого класса, все верно, – обрадовалась Виктория. – Нина Тимофеевна знает меня вдоль и поперек. Не в прямом смысле, конечно. С мамой моей дружит, советует мне всякие способы. Нина Тимофеевна очень чуткая. Она тоже ранимая, но, знаете, не витает в облаках. А еще она заведует психиатрическим отделением нашей больницы. Знает столько, что слово «опыт» даже и половины того, что ей известно, не покроет. Но и она не смогла мне помочь. – И поэтому вы выбрали частного детектива? – прищурилась я. – И что же я должна буду сделать? – Разобраться в моей голове! Она снова открыла сумочку. Но на этот раз она достала не таблетки, а широкий силиконовый браслет. Он был красивого фиолетового цвета. Виктория рывком протянула его мне. – Прочтите! – приказала она. Я осторожно взяла в руку браслетик. На внутренней стороне увидела бумажную вставку. На ней было что-то написано. – «Виктория Соломко», – прочла я. – Тут еще адрес и телефон. Это ваши? – Мои. Отдайте. Я вернула ей браслет. Она тут же попыталась прицепить его на связку ключей. Браслет застрял в кольце, на котором болтались ключи. Виктория раздраженно швырнула всю эту конструкцию в сумку. – Это как клеймо, – с вызовом заявила она. – На собачьих ошейниках тоже пишут контакты хозяина и кличку животного, чтобы, если собака потерялась, можно было найти ее дом. Вот и у меня такое клеймо есть. Это мама придумала. Если со мной что-то случится, то меня опознают по браслету и, возможно, я уже не буду считаться безымянной. А я маму люблю. Согласилась таскать с собой браслет. Он ведь действительно может понадобиться. А вдруг? – Вы сами-то хотите совершить суицид? – прямо спросила я. – Не знаю, – прошептала она, но тут же вскинулась: – Нет. Нет. Не хочу. – Мне тоже так кажется. Поэтому Нина Тимофеевна, которой вы доверяете, справится в этом случае лучше меня. Поймите, Вика, я работаю с несколько иным материалом – с людьми. И их поступками, и причинами совершения этих поступков, и с последствиями. Все, что можно потрогать, я потрогаю, попытаюсь исправить, починить, разобраться. Но мне не приходилось иметь дела с чем-то эфемерным. – Вы не поверили, – обронила Виктория и поднялась из кресла. – А если бы поверили, то взялись бы? – За что именно я взялась бы? – как можно мягче спросила я. – За что-то непонятное. Она быстрым шагом направилась с коридор. Снова присела на корточки и занялась шнурками. Я стояла в дверном проеме и чувствовала себя отвратительно. Виктория затянула последний узелок и распрямилась. – Мне жаль, – призналась я. – Мне очень, очень жаль. Но вы действительно пришли не по адресу. – Я так и поняла, – холодно улыбнулась девушка. – Ваша консультация стоит каких-то денег? – Ой, что вы, – замахала я руками. – Нет. – Тогда до свидания, Татьяна. Закрыв за ней дверь, я вспомнила об открытом окне. Вернулась в комнату и распахнула окно еще шире. Если бы девушка хотела покончить с собой, она бы непременно воспользовалась моментом, когда меня не было в комнате, и шагнула бы с карниза в пропасть. Но она не воспользовалась такой возможностью, несмотря на «голосовые сообщения», которые она получает как по расписанию. Значит, реально не заточена на самоубийство. Здесь другое, но она либо не хочет об этом говорить, либо не считает это важным. Что ж, я попыталась. Кирьянов не снимал трубку. После двух попыток связаться с ним я отложила телефон и достала из холодильника суп, которым меня накануне угостила подруга Ленка. Вчера я провела весь день у нее дома, потому что детей она сплавила на чей-то день рождения, а те и рады были смотаться подальше от матери. Ушли с ночевкой. Загрустив, Ленка вызвонила меня, и мы до ночи трепались о всяком разном, параллельно культурно употребляя коньяк, который Ленке вручила благодарная мамаша очередного абитуриента. Весь год Ленка вбивала бедолаге в голову многочисленные тонкости французского языка, после чего он просто был обязан поступить в вуз без проблем. Однако этого не произошло, и Ленка узнала об этом от растрепанной мамаши молодого человека. – Прикинь, – рассказала Ленка, – она пришла ко мне и хрясь бутылку на стол. Все, говорит, пропало. Я: как это, что это? А она сообщила, что сын тайно готовился на актерский факультет в Щепкинское театральное. Это же в Москве, Тань. И умотал туда сразу после экзаменов, оставив матери записку. – Нынешние дети сами пробивают себе дорогу, – заметила я. – Если бы. – А коньяк она зачем притащила? – Благодарила за труды. Понимающая тетка попалась. В конце девичника, когда мы с Ленкой собирались на улицу в ожидании такси, она вручила мне контейнер с чем-то вкуснющим. – Картофельный супчик. С утра благодарить будешь. – Да ну, мы выпили-то чуть-чуть, – возразила я. – В охоточку зайдет, – подсуетилась подруга. За эту «охоточку» я была готова ее прибить. Иногда уменьшительно-ласкательные суффиксы совсем не к месту. Но Ленку я знала, она была любителем по-доброму меня побесить. С утра следов похмелья не было. То ли коньяк качественный попался, то ли реально мы всего лишь пригубили. Про суп я вспомнила только сейчас. Но после разговора с Викторией есть не хотелось. Почему-то было стыдно. Решив все-таки связаться с Кирьяновым, я снова набрала его номер. Снова тишина. Ленка тоже была не на связи. Жаль, потому что мне очень хотелось обсудить случившееся хоть с кем-то. Я прилегла на диван и закрыла глаза, но через две минуты встала, вспомнив, что можно было бы, прежде чем заняться ничегонеделанием, забросить шмотки в стиральную машинку. Сказано, но не сделано, потому что вдруг обнаружилось, что все я постирала вчера вечером, но забыла извлечь из стиралки. Ну, конечно. Вчера, перед тем как уехать к Ленке, я как раз забила стиральную машинку своим барахлом. Покидая родной дом, решила, что вот вернусь из гостей и сразу же стану развешивать вещи. Но оно как-то отошло на задний план, а потом вообще забылось. Ленка, коньяк, болтовня обо всем сразу, позднее прибытие домой. О том, что чистое белье нуждается в моем внимании, я даже не вспомнила. Отправила Ленкин картофельный суп в холодильник, по-быстрому умылась, после чего нырнула в постель и забылась сном. Утром память ко мне не вернулась, и я только сейчас вспомнила о том, что нужно было сделать еще вчера. Футболки, джинсы, нижнее белье и кухонные полотенца заняли свое законное место на сушке. Подвинув ее поближе к окну, я задумчиво осмотрелась. Может быть, я еще о чем-то забыла? Взгляд упал в сторону кресла. В том самом месте, где подлокотник прилегает к сиденью, я заметила яркое красивое пятнышко. Спустя мгновение я держала в руке фиолетовый браслет, который совсем недавно мне продемонстрировала Виктория. Вероятно, он оторвался от связки ключей тогда, когда она отправила ключи в сумку. Оторвался и остался в кресле. И как же теперь она без него? Штука-то важная и нужная. Виктория сравнила его с собачьим ошейником, и как бы издевательски это ни прозвучало, но определение было очень точным. Сонливость пропала. Нужно было вернуть вещь девушке, и сделать это стоило бы не откладывая. На браслете был указан номер телефона. Вероятно, он принадлежал матери Виктории. Я взяла в руку телефон, еще раз всмотрелась в цифры и уже была готова стучать пальцем по экрану, но кто-то вмешался в мои планы. Разумеется, это был Кирьянов. – Освободился? – сразу же спросила я. – Если бы. В трубке было шумно. Подполковник явно был за рулем. – И я тоже нет. У меня тут люди свои вещи иногда забывают. Должна вернуть. Разберусь с этим, а потом можем встретиться. – Не, Тань, откладывается, – хмуро сообщил Киря. – Теперь я не могу. Решил тебе отзвониться по-быстрому, потому что увидел несколько пропущенных. Его тон не сулил ничего хорошего.