– Пусть думают что хотят. Похоже, они раньше и араба живого не видели… В конце концов ему удалось заставить Аднана улыбнуться. Тот на два года моложе – ему всего шестнадцать – и порой ведет себя по-мальчишески. Он не управляет своими чувствами – они управляют им. Халил давно уже не чувствует себя мальчишкой. С того дня, как от взрыва бомбы погибли его мать и младшие братья. Стоило ему подумать о Билале и Тарике, как на глаза наворачивались слезы, и Халил быстро замигал, чтобы Аднан ничего не заметил. Билал всегда придумывал какие-то озорные выходки – но с такой веселой физиономией, что на него невозможно было сердиться. Тарик, который много читал, всегда ходил с книгой – все говорили, что он станет великим человеком. Одно мгновение зачеркнуло все. Их нашли в кухне – тело матери лежало поверх тел мальчиков. Но она не смогла их защитить. Сжав кулаки, Халил огляделся, подумав о том, какой стала его жизнь сейчас. Свои дни он проводил в тесной комнатушке в центре или бродил по улицам в этом странном поселке, куда их забросила судьба. Молчаливом и пустынном, без запахов, звуков и красок. Шведы словно замкнулись в собственном мире – едва здоровались друг с другом и, кажется, почти пугались, если к ним кто-то обращался; разговаривали тихо и без всякой жестикуляции. Аднан и Халил спустились по лестнице и, выйдя на залитую солнцем улицу, остановились на тротуаре. Каждый день одно и то же. Трудно найти себе занятие. В комнате сами стены давили, словно пытаясь задушить их. Халил не желал быть неблагодарным. В этой стране ему дали кров и еду. И безопасность. Бомбы здесь с неба не падают, не приходится постоянно бояться солдат и террористов. Но даже в безопасности трудно жить в подвешенном положении. Когда дома никто не ждет, нечем заняться, нет цели в жизни. Это и не жизнь. Так, прозябание. Аднан, идущий рядом, тихо вздохнул. Они уныло побрели обратно к центру. * * * Эва стояла, словно оцепенев, обхватив себя руками. Петер по-прежнему бегал повсюду и искал. Она посмотрел уже везде, по четыре-пять раз. Поднимал одно и то же покрывало, переставлял один и тот же ящик, звал Нею. Но Эва знала, что это бесполезно. Неи здесь нет. Тоска ощущалась во всем ее теле. Прищурившись, она увидела вдали точку. Та становилась все больше, приобретая по мере приближения белый цвет. Эва поняла, что это наконец-то едет полиция. Вскоре она уже вполне отчетливо могла разглядеть синие и белые полосы, и тут в душе у нее словно разверзлась пропасть. Полиция приехала, потому что пропала Нея. Ее нет с самого утра. Мозг все еще не мог до конца воспринять эту мысль. Нея пропала еще утром. Что же они за родители, как могли не заметить, что их четырехлетней дочери нет весь день? – Это вы звонили нам? Пожилой мужчина с седыми волосами вышел из полицейской машины и направился к ней. Она молча кивнула, и он протянул ей руку. – Йоста Флюгаре. А это Бертиль Мелльберг. Второй полицейский, примерно такого же возраста, но куда более грузный, тоже протянул руку. Он весь вспотел и вытирал лоб рукавом рубашки. – Ваш муж тоже здесь? – спросил стройный и седой, оглядывая двор. – Петер! – крикнула Эва, сама ужаснувшись тому, как слабо прозвучал ее голос. Она попробовала еще раз, и Петер прибежал бегом со стороны леса. – Ты нашла ее? – крикнул он. Взгляд его остановился на полицейской машине, и он сгорбился. Все это казалось совершенно невероятным. Такое просто не могло произойти! В любую минуту она проснется и с облегчением поймет, что это был всего лишь кошмарный сон… – Мы могли бы поговорить за чашечкой кофе? – спросил Йоста Флюгаре спокойным голосом и взял Эву под локоть. – Да-да, проходите, присядем в кухне, – проговорила она и пошла вперед, указывая дорогу. Петер так и остался стоять посреди двора. Его руки бессильно повисли вдоль тела. Она знала, что он хочет продолжать поиски, но без него ей не выдержать этой беседы. – Петер, пошли. Тяжелыми шагами он вошел в дом следом за ней и полицейскими. Стоя к ним спиной, Эва занялась кофейником, однако все время ощущала их присутствие. Словно их мундиры заполнили собой помещение. – Молоко? Сахар? – спросила она машинально, и оба кивнули. Она достала молоко и сахар, а ее муж так и остался стоять в дверях. – Сядь, – строго проговорила Эва, и он повиновался. Словно на автопилоте, она продолжала вынимать чашки, ложки и пачку печенья «Балерина», лежавшую в шкафу. Нея любила печенье «Балерина». От этой мысли Эва вздрогнула и уронила ложку на пол. Йоста наклонился, чтобы поднять ее, но хозяйка успела раньше. Подняв ложку, она бросила ее в раковину и достала новую. – Может быть, вы уже начнете задавать вопросы? – спросил Петер, глядя на свои большие руки. – Она пропала еще утром, каждая секунда на вес золота. – Пусть ваша жена сядет, и мы начнем разговаривать, – сказал Йоста и кивнул Эве. Она налила им кофе и села. – Когда вы в последний раз видели девочку? – спросил толстяк, потянувшись за печеньем. Внутри у Эвы все закипело от гнева. Печенье она поставила на стол потому, что так принято делать, когда приходят гости, но что у него хватало наглости жевать, задавая вопросы о Нее, доводило ее до умопомрачения. Эве сделала несколько глубоких вдохов, понимая, что ведет себя иррационально. – Вчера вечером. Она легла спать как обычно. У нее отдельная комната. Я почитала ей перед сном, потом погасила свет и закрыла дверь. – И с тех пор вы ее не видели? Ночью она не вставала? Никто из вас не просыпался и не заходил к ней? Не слышал ничего необычного? Голос Йосты звучал мягко, заставив ее почти отрешиться от того факта, что его коллега взял еще одно печенье. Петер откашлялся. – Нет, она прекрасно спит по ночам одна. Утром я проснулся первым – собирался на тракторе в лес, – так что быстренько выпил кофе с бутербродом и уехал. Голос его звучал умоляюще – словно в том, что он говорил, содержался какой-то ответ. Эва протянула руку и положила на его ладонь. Руки у него были такие же холодные, как и у нее. – Так вы не видели Линнею? Я имею в виду – утром? Петер покачал головой. – Нет, дверь в ее комнату была закрыта. И я прошел мимо на цыпочках, чтобы не будить ее. Хотел, чтобы Эва еще чуть-чуть поспала. Она крепче сжала его руку. Он такой, ее Петер. Заботливый. Всегда думает о ней и Нее. – А вы, Эва? Расскажите о том, что делали утром. От мягкого голоса Йосты у нее навернулись слезы. – Я проснулась поздно, в половине десятого. Даже не припомню, когда я в последний раз так долго спала… В доме было тихо, так что я сразу пошла проверить, как там Нея. Дверь в ее комнату была открыта, постель не убрана. Ее там не было, так что я не сомневалась… Эва всхлипнула. Теперь Петер положил свою руку поверх ее ладони и крепко сжал. – Я не сомневалась, что она поехала с Петером в лес. Она очень это любит и часто с ним ездит. Так что в этом не было ничего странного, и я даже подумать не могла, что… Эва больше не могла сдерживать слезы. Свободной рукой она стала вытирать их. – На твоем месте я бы тоже так подумал, – проговорил Петер, и она снова почувствовала, как он сжал ее руку. И Эва знала, что он прав. Но все же. Если б она только… – Нет ли у нее подружек, к которым она могла уйти? – спросил Йоста. Петер покачал головой. – Нет, она всегда играет во дворе. Выходить за границы участка даже никогда и не пыталась. – Когда-то все случается в первый раз, – сказал толстяк. До этого момента он сидел тихо и только поедал печенье, так что даже Эва вздрогнула, когда он подал голос. – Она могла заблудиться в лесу. Йоста бросил на Бертиля Мелльберга взгляд, смысла которого Эва не поняла. – Мы прочешем лес, – сказал он. – Вы так думаете? Что она ушла в лес? Лес казался бескрайним. От одной мысли, что Нея могла исчезнуть там, внутри у Эвы все перевернулось. По этому поводу они никогда не волновались. Нея ни разу не уходила в лес одна. Возможно, это было очень наивно с их стороны. Наивно и безответственно. Отпускать четырехлетнего ребенка свободно бегать по хутору, когда рядом большой лес… Нея наверняка заблудилась, и в этом виноваты они сами. – Если она ушла в лес, то мы ее найдем. Сейчас я сделаю пару звонков, и поиски начнутся немедленно. В течение часа начнется прочесывание, так что мы максимально используем светлое время суток. – Она продержится ночь в лесу? – почти беззвучно спросил Петер. Лицо у него побелело как полотно. – Ночи по-прежнему стоят теплые, – успокаивающе проговорил Йоста. – Так что она не замерзнет. Само собой, мы сделаем все возможное, чтобы найти ее до наступления темноты. – Как она была одета? – спросил Бертиль Мелльберг, потянувшись за последним печеньем, лежавшим на блюде. У Йосты был удивленный вид.