– Только разбойников и душегубов, – нахмурившись, пояснила Марна, – не думай, что нам это нравится. Ну, то есть в момент изъятия силы удовольствие ни с чем не сравнимое. Мы себя не контролируем. Но потом-то видим, что совершили, оттого печалимся, плачем. Однако есть еще один способ, – навка с теплотой посмотрела на Шелодима, – когда силой делятся добровольно, и при этом нам не хочется выпить ее до донышка. Это брачный союз. Клятва супружеская передает полную власть над нами. Если найдется человек, которому Лелана будет безгранично доверять, который примет такой, какая есть, это ее спасет. – Спасибо, Марна, за откровенность, – действуя по наитию, прислонила руку к груди и поклонилась, – если имеется хоть малейший шанс, используем его. А проблемы будем решать по мере поступления. За домом, со стороны, где тот нависал над озером, каменными ступенями был выложен спуск в воду. Ширина ступеней позволяла свободно расположиться как на суше, так и частично под водой. У берега плавно покачивались плоские зеленые листья, среди которых желтели распустившиеся кувшинки. Ветра на поверхности не ощущалось. Скорее всего, длинные стебли шевелили бьющие на глубине родники. Один такой пробился сквозь землю во дворе и радовал хозяев холодной водицей. Лелану уложили у самого края, раздели и смыли грязь, прополоскали волосы, втерли в них душистое масло. Пока две топлянки занимались подругой, младшая навка под присмотром Марны развела огонь и принялась варить зелье. Озерница Солина, если не ошибаюсь, нырнула в водоем, подняв со дна тучу ила. Когда тот осел, с удивлением обнаружила, что девушка исчезла. На немой вопрос Шелодим пояснил: – Ушла собирать лотосы по соседним озерам. Шайна не переносит их запаха. В ее положении это нормально. А кто сказал, что нечисть не размножается? Вполне себе. Интересно, как выглядят детишки лесовика? Пенечки маленькие? – Обычные дети, на человеческих похожи, – хмыкнул Шелодим. – Отослал их с Русаной на заимку, когда еще Фирана лес потревожила. – А-а-а… То-то я одну топлянку потеряла. Думала, та за травами отправилась и пропала из виду, как Солина. Озерница, между прочим, уже вернулась и притащила ворох белоснежных лотосов. Красота неописуемая. А запах! От него сразу голова затуманилась и проблемы ушли на второй план. Захотелось посидеть на бережке, поболтать ногами в прохладной водице. А то и поплавать – тепло здесь, как летом. Хорошо Рэн выскользнул из-за пазухи и покрутился на плечах, щекоча кончик носа пушистым хвостом. Наваждение схлынуло так же внезапно, как и накатило. Я насупилась и сердито посмотрела на лесовика. А тот развел руками: а я что? Все для дела. Одно слово – нечисть лесная. Лелану тем временем облачили в белоснежную сорочку. В том месте, где торчал кинжал, пришлось разрезать ткань, чтобы не топорщилась. Девушку переложили на ложе, созданное из лепестков лотоса. Живые цветы разложили по контуру тела. Ведьмочка утопала в цветах, и красота ее излучала какую-то неестественную силу. Глаз невозможно оторвать. Жены лесовика, которые участвовали в обряде, также переоделись в белые сорочки, распустили волосы и украсили себя венками из белоснежных соцветий. Лица девушек мерцали, будто на них нанесли тонкий слой серебристой пыли. Губы на белой коже выделялись алыми бутонами, в глазах сверкали синие искры, точно болотные огоньки. Топлянки зажгли свечи из темного воска, обошли по кругу Лелану, напевая при этом протяжную песню. Каждая периодически наклонялась к подруге и оставляла дар. Например, бусы из красных ягод или гребешок для волос, колечко с лунным камешком, старинные монетки или синюю жемчужинку. Последнюю подарила Марна, положив ту на сомкнутые губы девушки. Навка замерла в изголовье цветочного ложа и зажала виски Леланы двумя руками. В это время Солина упала на колени и двумя руками выдернула кинжал. Тотчас Килана откупорила свой подарок – фиал с клубящейся внутри черной жидкостью – и залила внутрь раны. Лелану выгнуло так, будто она хотела взмыть в небо. Однако Марна и остальные девушки удержали подругу на месте. Неумолкаемая во время ритуала песнь слилась в один непрерывный вой, слов в котором различить невозможно. Внезапно налетел ветер и закружил лепестки в хороводе. Причем действовала стихия только на цветы. Ниспадающие чуть не до земли волосы топлянок не шелохнулись, и пламя свечей не дрогнуло. Впечатляет. Неведомая сила приподняла тело Леланы вместе с ложем. Девушки окружили его со всех сторон и направились в глубину, плавно уходя под воду. Дошли до середины – темные макушки с венками давно скрылись под зеркальной поверхностью, – а наверху осталось недвижное тело, утопающее в лотосах, и свечи на плавучих подставках из листьев. На долгие минуты погребальная картина застыла в одном положении. А потом из недр озера донесся гул, и на поверхность вырвался трехметровый столб воды, который разом поглотил подругу. Я дернулась от неожиданности, заволновалась. А все ли идет как надо? Кто их знает, эти обряды навок? – Не волнуйся, ритуал проходит как должно. – Шелодим опять прочел мысли и поспешил успокоить: – Прими совет: потребуй клятву, прежде чем поделишься жизненной силой. Лелана уже не будет прежней, и навья сущность примется верховодить ее поступками. А навкой ведьмочка сильной станет. Сильнее Марны. Видала, какой столб воды вырос? Это речные и озерные духи откликнулись. А раз они скопом явились сюда – честь оказали, значит, признали и приняли новенькую хозяйкой. – Ого! А что за клятва? – В стремлении спасти Лелану не задумывалась о последствиях. А тут, оказывается, столько подводных камней. – А с живыми одна только клятва – верности и служения, – хмыкнул лесовик, – и заполучить такую сложно. Ведьмаки, к примеру, ее силой вырывают. Да. А что делать? Жить-то хочется. Но, поверь, громадная пропасть разделяет добровольную и принудительную клятву. Нечисть и десятой доли способностей не раскрывает хозяину, пакостит при каждом удобном случае. – Шелодим, а что это ты так разоткровенничался? – прищурившись, смерила мужичка внимательным взглядом. – Подозрительно как-то. – Долги отрабатываю, – пробурчал лесовик. – Фирана в рабство закабалила до конца жизни. А через меня и жены на нее горбатились бы. Со смертью колдуньи клятва потеряла силу. Так что спасла ты меня, Золана, и топляночек, и детей от горькой участи. Я верой и правдой служить буду. Без клятвы. Пока не отработаю. Слово! Заговорившись с лесовиком, чуть не упустила момент, когда показались девушки. Будто привидения, выныривали из воды и медленно брели к берегу. Сначала Марна и Килана, следом Солина и топлянки, а последней шла Лелана. От разительной перемены, что произошла с подругой, дрожь по телу пошла. Мало того что волосы потемнели, будто в них впитались краски ночи, так еще глаза преобразились: стали холодные, пронзительно-синие, проникающие прямо в душу. На земле топлянки выстроились по обе стороны от дорожки, склонили головы, точно стража или верные слуги, приветствующие повелителя. А Лелана прошла через строй с королевским достоинством, словно каждый день это делала. С момента, как подруга вернулась в мир живых, она не сводила с меня взгляда. Как магнитом ее притягивало. И я догадывалась, что манило новоиспеченную навку, – жизненная сила. Я одна тут из людей осталась. Жены Шелодима тоже поглядывали с гастрономическим интересом, но не смели мужа ослушаться. Крепко клятва держала. Я поежилась, с горечью осознавая, что прежней милой девушки больше нет. Реши вдруг подруга меня сожрать, никто этому не воспрепятствует. Что ей Шелодим? На один зуб. Марна вон голову склонила, а ведь самая сильная навка в округе, со слов супруга. Лесовичок-то от мыслей моих позеленел. Вот не надо в чужой голове копаться! Лелана даже не посмотрела на мужичка, у нее лишь кончики губ дрогнули. Может, и показалось. Молодая навка само спокойствие и безмятежность. А ведь наверняка подруга мысли не хуже других читает. Интересно, как она к клятве относится? Я бы сто раз подумала, прежде чем малознакомому человеку довериться. Да и обойдусь без нее, без клятвы дурацкой. Главное, Леланка в порядке – жива и здорова. Ну если о нечисти можно такое сказать. Жаль будет расставаться. Мне еще в академию попасть нужно, найти новый дом для деревца, с теплотой подумала о росточке, покоившемся на груди. Еще есть Рэн, я не одна, не пропаду. Зверек с радостью отозвался и стал жарко убеждать меня в том, что уж он-то никогда не бросит и рядом будет. – Зря ты, Золана, меня неблагодарной считаешь, – нарушила тишину Лелана. Голос у нее стал текучим, как вода в реке, завораживал мелодичностью и низкими вибрациями. Если уж у меня сонм мурашек по спине побежал, то о мужиках говорить нечего. Шелодим вон странно заерзал, на жен виновато поглядывает. – Я согласна принести клятву. Добро не забываю. Как и зло. Я бы и так тебя не обидела. Долг жизни на мне и смерти. Но за смерть уже не расплачусь, уничтожила врага моего. Так что помогу расправиться с твоими. Навка вскрыла запястье острым ноготком, отчего на коже проступила густая темно-синяя жидкость, вытянула руку открытой раной кверху и произнесла: – Клянусь служить верой и правдой ведьме Золане и достойным потомкам ее. Слово! Упс! А я что должна делать? Не ожидала, что вот так сразу все случится. Не готова я. Не знаю. А-а-а. Шелодим, пряча лукавые огоньки в глазах, подал охотничий нож вроде того, что при побеге у Ростина умыкнула. Я машинально взяла, поморщилась. Себя резать боязно, но надо. Зажмурившись, полоснула по запястью, и сразу хлынула кровушка. Обильно так, будто важное что задела. От меня требовалось капнуть крови на рану навки и сказать «принимаю». На этом ритуал был бы завершен. Но он с самого начала показался мне однобоким и несправедливым, потому и сделала то, что сделала. Приложила порезанное запястье к запястью подруги так, чтобы кровь смешалась, и сказала: – Принимаю твою клятву, Лелана, и клянусь быть верным другом навке Лелане и достойным потомкам ее. Слово! После этого на два удара сердца руки наши окутались золотистым сиянием, которое шустро втянулось в раны. Ни капли крови не пролилось на землю, ни единой царапинки не осталось в местах порезов. Только метка в виде распустившегося цветка лотоса, которая проявилась на коже в виде золотого рисунка и исчезла. Ну что сказать? Удивила я народ. Таких изумленных лиц давно не видела. Особенно у Леланы. Та смотрела огромными, теперь уже синими глазами, хлопала ресницами. И не только. Рот периодически открывался, она силилась сказать что-то, но рот тут же захлопывался. На миг показалось, прежняя подруга вернулась. Та так же воздух глотала, когда я деревенских грабануть предложила. – Дела-а-а, – сипло выдохнул Шелодим. – Это что же в мире делается, если люди нечисти в верности клянутся? Если б своими глазами не увидел, не поверил бы, что такое возможно. Так вы, девоньки, сестры теперь? Единокровные. – Э-э… Да? – Теперь и я присоединилась к группе хлопающих глазками. – Ну, так это хорошо, наверное. Я и так Лелану сестрой считала, ничего же не изменилось. Я бы, может, еще что-нибудь сказала, но не успела. Подруга как стояла, так и рухнула на землю. Плашмя. Как не убилась, не понимаю, но напугала изрядно. Вместе с топлянками кинулась к ней. Девчонки хлопотали, пытались привести в чувство, а я распереживалась и позабыла, что в таких случаях следовало делать. – Ох! Что же я, болван трухлявый, запамятовал, ритуал-то не завершен. – Шелодим хлопнул себя по лбу. – Клятва чудна́я голову заморочила. Навке же сила жизненная нужна. Золана, ты как, собираешься сестру спасать? – А что делать? – Это ты у фамильяра спроси, – пробурчал лесовик, – он точно знает, что нужно, а сидит помалкивает. – Рэн? Это что такое? – строго спросила я. Зверек вылез из-за пазухи, виновато опустил хвост, в глаза не решался посмотреть. Заметно, как ему не хотелось расставаться с силой. Но ведь надо! – Давай уже, Рэн, не разочаровывай меня. Пушистик спрыгнул на тело навки, шустро подобрался к запястью, прокусил кожу и глотнул синей жидкости. Это надо видеть, как проказник корчил рожи и делал вид, что его тошнит. Однако никто не повелся на эту игру. Оказывается, тот еще артист. Тогда Рэн подобрался к голове Леланы, замер у лица. Губы девушки приоткрылись, будто та только и ждала этого момента. Зверек засветился весь, засиял, как будто внутри его врубили мощный прожектор, ну и потекла энергия золотистой рекой. Вот и щечки у Леланы зарозовели, как у живой, и грудная клетка ритмично задвигалась, будто она дышала. Ага, вот что все время глаз царапало! Когда подруга вышла из озера, то напоминала мертвеца, а сейчас нет. Жизнь вливалась мощным потоком и наполняла новорожденную нечисть чистой энергией этого мира. – Пора! – Шелодим коснулся моего плеча. – Отзывай фамильяра, а не то навка досуха выпьет. Видишь, еле держится. Сам уже не в состоянии прервать контакт. Молодой еще. – Рэн, довольно! Иди ко мне. Рэн! – Не тут-то было. Питомец хоть и слышал меня, поводя ушами на каждый вскрик, но с места не двигался. – А ну, хватит! Лелана, отпусти Рэна немедленно! – Сама не ожидала, что получится так громко и грозно, но испугалась за пушистика не на шутку. Контакт прервался, и зверек на подогнувшихся лапах двинулся ко мне. Не смог. Зацепился за… естественные выступы на теле Леланы и упал, распластавшись меж двумя холмиками. Я подхватила Рэна на руки, прижала к себе, баюкая. Тот пошевелился, пискнул, уткнулся носом в ладонь. А после, чего уж там, вонзился зубами. Пара глотков, и он засопел. Бережно положила зверька за пазуху. Ничего, главное – жив. Отоспится, восстановится и будет лучше прежнего. Ну я так чувствовала и училась верить собственным ощущениям. Глава 13 На следующее утро Шелодим с женами провожал нас в дорогу. Путь до столицы неблизкий. Так и мы не пошли бы пешком. Зачем, если под боком три навки и озерница? Те же ведьмы, только немного неживые. И тропу они открывали не через лес, а сквозь водные просторы. Не каждая нечисть таким умением обладала, только сильнейшая. И в этом нам повезло, аж четыре умелицы под рукой. Марна с Леланой полночи шушукались, делились тайнами и знаниями. Меня это не касалось, так что после плотного ужина ушла спать. Рэн под бочком, постель мягкая, травами пропахшая, воздух свежий – самое то для хорошего сна и восстановления сил. За праздничным столом накануне девчонки отдарились подарками – за мужа благодарили и за избавление от рабства. Топляночки одежду справную поднесли – моя в битве с колдуньей в негодность пришла. Достались мне сапожки легкие, крепкие, непромокаемые, потому что из шкуры аркаты – змеи подводной – сделаны. Платье дорожное, из добротной ткани сшитое. Плащ заговоренный: ни холода в нем, ни жары не почувствуешь, грязь не пристает – встряхнул, и как новенький. Сорочка нижняя, искусной вышивкой отделанная. А уж каких там только заговоров не вплетено! И для здоровья, и от насекомых ползучих-летучих, и от дурного глаза, и от ворожбы лихой. Солина подарила. Я просто влюбилась в обновки. Как только в баньке помылись, так сразу в новое и переоделась. Ткань легкая, невесомая, к телу приятная, да еще тонким ароматом лотосов пахнущая. Прелесть исключительная. Затем навий черед одаривать настал. Килана вручила кулон с красным камешком. – Оберег сильный, – пояснила она, – нагреется, если опасность грозить будет или яд в пище почувствует. Трижды жизнь спасет, после чего рассыплется в пыль. – Спасибо, Килана! Девочки, от души благодарна вам. Это же все… волшебно. Работа ручная, ведовство, обережная магия. – Погоди, – улыбнулась Марна, – не закончились еще подарки-то. Потом благодарить будешь. Нам за супруга нашего ничегошеньки не жалко. Вот прими и от меня дар, – протянула прозрачно-голубую жемчужинку. Точно такую она вложила в рот Леланы при обряде. Странная жемчужинка. Смотришь издалека, на камешек драгоценный похожа вроде топаза или даже адаманта. А приглядишься – живая как будто. Клубится внутри кусочек яркого неба, и звездочки искорками сияют. – Это навья слеза. Мертвого не оживит, но сделает одной из нас. Ты верно заметила, такую я отдала Лелане. Но если слезу примет живой человек, то надолго сохранит молодость, научится дышать под водой и не утонет. – Это слишком дорогой подарок, – я оторопела, – не представляю даже, сколько такая слеза стоит. А я ведь ничего такого не сделала… – Бери, не думай! – шикнул лесовик из-за спины старшей жены и состроил страшное лицо. – Если навка добровольно отдает слезу, не отказывайся. Для смертного – дар бесценный. Ну, не бывало еще такого случая, чтобы ведьмы или люди с нечистью роднились. Все навки между собой сестры. А ты кровью с Леланой обменялась, значит, и Марне теперь родственницей приходишься. – Ах, вон оно что! Спасибо, Марна. От чистого сердца благодарю. Когда жемчужинка перекочевала в мою ладонь, не удержалась, вдоволь ею налюбовалась. Завораживающая красота, так бы смотрела и смотрела на звездочки-искорки. – Неужели это всего лишь слеза? Пусть слеза нечисти, но все же. Как в таком крохотном камешке умещается столько волшебства? Не верится. Что превращает обычные слезы в это чудо? Вы так редко плачете? – прошептала в восхищении. Ну правда, не верилось, что солоноватая на вкус жидкость может стать ЭТИМ. – Да, редко, – улыбающееся личико Марны омрачила печаль, – наши горести и беды ушли вместе с прошлой жизнью. После смерти в нас остается частичка прежней живой души, память и знания. Только возможность чувствовать исчезает навсегда. Мы готовы на все, чтобы хоть на секундочку ощутить себя прежними. Поэтому нечисть так тянет к людям. Их жизненная сила приносит ни с чем не сравнимую радость, счастье и удовольствие сродни любовному экстазу. Это невозможно контролировать, невозможно прекратить, невозможно оторваться, пока не иссякнет последняя капля драгоценной субстанции. А когда наваждение схлынет, приходит осознание, что натворили, тогда и плачем. В это время в крови бурлит чужая сила, ею пропитана каждая клеточка. Мы становимся чуточку живыми, оттого эмоции и проявляются так сильно, что наворачиваются слезы. Однако навки не демоны, чтобы поглощать души, просто не способны на подобное. Часть того, что прежде составляло сущность человека, отторгается и покидает тело навки в виде такой вот жемчужинки. – То есть ты хочешь сказать… это… душа? Оно живое? – Рука дрогнула, так что едва не выронила жемчужину. Как такое возможно? Как то, что прежде составляло человека, стало вдруг куском камня? Пусть потрясающего, завораживающего, но камня? Не верю. И что, может, и я такой вот сияющей каплей досталась умирающей ведьме? Невероятно! – Золана, в нашем мире найдется много такого, что непонятно. Прими это как должное. Таков порядок, так заведено с давних времен. – От Марны не укрылись мои мысли, впрочем, как и от остальной нечисти. Однако ни осуждения, ни сильных эмоций вроде ненависти или переживаний не ощутила. И вправду нечеловеческое спокойствие и терпение. – Ты пришла из другого мира, но знания, как это случилось и почему, нет ни у кого из живущих в Элире существ или людей. Это никому неподвластно, кроме… – Богов, да? Ладно, можете не объяснять дальше. Теперь вдвое боязней принимать дар. Вдруг я недостойна? И вообще… Это было человеком. Ну, не знаю, как объяснить. – Поверь, ведьма, ты – достойна! Есть еще одно обстоятельство, без которого невозможно получить навью слезу. Человек, чья жизнь стала источником, должен быть чистым, невинным. Разбойники или душегубы не подходят для этого. Однако же и достанется слеза лишь тому, кто светел сердцем и помыслами. Твои сомнения подтверждают, что я не ошиблась. Так что глотай слезу, ей еще время потребуется, чтобы изменить твое тело. – Как это изменить? – ахнула я. – Но ты же не думаешь, что человек способен дышать под водой? – Это я, что же, в рыбу превращусь? Ой, то есть в русалку? Жабры, хвост, да? – Тьфу на тебя! Золана, ты как ребенок, – вспыхнул Шелодим, – давай уже быстрее, там пироги стынут. С голубикой, мои любимые. А ты тут: жа-абры, хвост. Ну что делать? Под внимательными взглядами нечисти положила жемчужинку в рот. На вкус ничего особенного: солоноватая – да, не более. Проглотила. Опять ничего. Странно, что присутствующие смотрят так, будто произойти что-то должно. Минута, две, три… – А-ах! – По телу горячая волна прокатилась, дугой выгнуло, чуть с лавки не упала. Щеки от стыда запылали, недаром навка жизненную силу с удовольствием любовным сравнивала. Похоже, именно его и получила. Стыдно-то как! Рэн, что дремал за пазухой, выскочил наружу как ошпаренный. Ему тоже досталось по нашей связи. Ну, вроде как на пользу пошло, ожил. И Лелана глазками возбужденными сверкает. С ней, между прочим, отдельная история. Она как очнулась после перерождения, так ничем от живой не отличалась: румянец на щечках, улыбка до ушей и болтливость повышенная. Это жизненная сила так себя проявляет, что нечисть в человеке ни за что не разгадаешь. А подруга той силы изрядно хватанула. Со слов Марны, на год, а то и больше хватит. Это если врозь жить придется. А если Лелана поблизости обитать будет, то годами прежней оставаться сможет. Как? Да легко и просто: все ведьмы пользуются энергией, что разлита в воздухе, и не накапливают ее в себе. А еще делятся этой силой с окружающими, деревце, к примеру, подпитывают. Или какого-нибудь ушлого мага, что пиявкой прицепился к дармовому источнику. Вот и с Леланой такая же беда: энергию через меня получает. Причем так, что я даже не ощущаю этого. А через подругу и остальные навки да нечисть. То-то девчонки улыбаются, хихикают постоянно, на муженька томно поглядывают и щедро подарки раздают. Со слабенькой ведьмой такого бы эффекта не было, а вот с Верховной пожалуйста. Ну а мне и не жалко. Замечательные люди эти нелюди.