Он не стал дожидаться повторного приглашения и, как только я посторонилась, тут же втиснулся в дверной проем. В коридоре сразу стало тесно. На меня снова пахнуло его любимым – не зря же каждый день его использует – парфюмом. Потом он прошел дальше, мимо меня ужом проскользнул Лисовский-младший. После чего я так же ровно бросила: – Андрей, проводи отца. И мимолетом подумала, что от мальчишки пахнет очень похоже. Видимо, они пользовались одной маркой туалетной воды. Приятной, надо сказать. Даже очень, хотя обычно оборотни не переносили посторонних запахов. Впрочем, Лисовские вполне могли себе позволить иметь в штате личного парфюмера. Я бы даже не отказалась узнать его имя, потому что впервые видела, чтобы кто-то умудрился спрятать за ароматом туалетной воды природный, довольно сильный, надо сказать, запах чистокровного оборотня. Когда отец и сын скрылись за дверью оперблока, я ненадолго последовала за ними, чтобы убедиться, что все в порядке. Но, заглянув в палату, увидела взволнованное лицо Алисы, присевшего на стул рядом с ее постелью отца, радостно скалящегося Андрея – и не стала мешать. А когда заметила, с какой нежностью Лисовский-старший взял искалеченную дочь за руку, и услышала от нее прерывистое, но такое эмоциональное «папочка!», то поняла, что делать тут больше нечего, и тихонько ушла. – Привет, Саныч. Что делаешь? – поинтересовалась я пятнадцатью минутами позже, распахнув двери морга. Наш вечно серьезный кот оторвался от созерцания двух лежащих на соседних столах тел и задумчиво уронил: – Да вот… думаю. – О чем, если не секрет? – Какого мне вскрывать первым? Левого или правого? – А тебе есть разница? – озадаченно спросила я. Кот так же задумчиво шевельнул усами, еще раз оглядел накрытые белыми простынями трупы. Какое-то время переводил взгляд с одного на другой, словно знаменитый буриданов осел, и глубокомысленно изрек: – И правда никакой. По непонятным причинам его выбор пал на левый стол, где, как вскоре выяснилось, неподвижно лежал немолодой вампир с развороченной грудной клеткой. Как я уже говорила, клыкастики были не просто живыми существами, но еще и смертными, хотя на стол к Санычу такие клиенты попадали нечасто. За тем, как он работал, всегда было крайне интересно наблюдать. Разрезы у Саныча всегда получались ровными, аккуратными, кровь из них никогда не брызгала, за исключением случаев, когда он хотел кого-нибудь впечатлить (бедные студенты, ага). Тела он вскрывал по своей собственной, специально разработанной методике. А разделывать их умудрялся так, что даже люди диву давались, и это притом, что работал наш котик исключительно с помощью когтей и каким-то необъяснимым образом никогда не пачкался. – Ну? И что тут у нас? – пробормотал Саныч, запрыгнув на тело и сунув голову в огромную дыру в груди мертвого вампира. – Ау-у? Есть кто живой? Хм. Ну да. Чувство юмора у патологоанатомов вообще специфическое, но когда патологоанатом – кот, некоторые вещи даже ко всему привычным хирургам кажутся странными. – Нет тут никого, – озадаченно вытащил морду наружу кот и, повернув голову, уставился на меня огромными желтыми глазищами. – Удивительно, но это простой огнестрел. Пуля разрывная, калибр пока не скажу – надо ее вытащить. Но такой можно завалить и африканского буйвола. Вон как грудную клетку разворотило. Даже вампиру с его регенерацией такое не пережить. – То есть стреляли наверняка? – уточнила я. Кот запихнул в дыру лапу и активно там пошуровал. – Стреляли из винтовки. И да, метили в него, скорее всего, специально… – Почему ты так решил? – А на кого еще можно охотиться в большом городе? Человеку и обычной пули хватит. А вот для вампира нужно кое-что посерьезнее. Я поскребла затылок. – Логично. Хотя, может, он стоял с кем-то рядом и получил в грудь чужую пулю? – Вряд ли, – пропыхтел кот, продолжая орудовать лапой в ране. – По чистой случайности разрывные пули в грудь никому не попадают. Сердце в клочья. Ребра в кашу. Вот же гадина упрямая… вцепилась – не оторвать! И вообще, если бы метили в кого-то другого, то одним выстрелом бы не обошлись. Были ли бы еще раненые. Как считаешь? – Наверное, да. – Уф! – кот с недовольным видом выпрямился и с непонятным выражением уставился на дыру, откуда так ничего и не выудил. – Как же тебя достать? – Помочь? – предложила я. – Давай. Только перчатку надень – там немного грязно. Я фыркнула и, взяв со стола пару перчаток, подошла к столу. – Ну? И что я должна там найти? – Пулю. В позвонке застряла, зараза. Я взяла со стола щипцы, крохотный фонарик и, подсвечивая им, заглянула внутрь бездыханного тела, как спелеолог в пещеру. Увидев сверкнувший на свету металлический блик, приметила расположение пули. Потянулась щипцами. И минут через пять мучений, правда не без помощи кота, вырвала изуродованную, больше похожую на дохлого осьминога, блямбу. – Вот она, родимая, – удовлетворенно протянул Сан Саныч, когда я положила пулю рядом с раной. Внимательно ее оглядев, он вдруг фыркнул в усы и хорошо поставленным баритоном запел: – Девять граммов в сердце – смотри не слови. Не везет мне в смерти – повезет в любви! Я от неожиданности даже закашлялась. – Ну, Саныч… ты даешь! – А что? – самодовольно облизнулся кот. – Я, между прочим, и романсы сам сочиняю. Хочешь послушать? Ответить я не успела – в кармане зазвонил телефон. Пришлось снимать перчатки и брать трубку. – Алло! Юрий Иванович? Что-то случилось? – настороженно спросила я, увидев имя абонента. – Ольга, ты где? – пророкотал в трубке знакомый голос. – У меня дела. А что? – Какие дела? – уточнил шеф. – Ты можешь подняться? С тобой хотят поговорить. Я мысленно прикинула время и, поняв, что отведенные на встречу семейства Лисовских полчаса как раз прошли, твердо ответила: – Простите, шеф. У меня консилиум. – Какой еще консилиум? Где? С кем? Я в затруднении оглядела выложенное кафелем помещение, два распростертых тела на секционных столах и азартно копающегося в животе вампира кота. – Сложные пациенты, Юрьиваныч. Сразу двое. – Очень сложные, – подтвердил из глубины чужого брюха кот. – Мне даже стало интересно в них поковыряться. – Помощь нужна? – тут же насторожился некромант. – Нет. Тут очень специфические повреждения. Мы сами справимся. Из трупа раздался приглушенный хохоток. – Это точно. – Кто это тебя там консультирует? – вдруг с нескрываемым подозрением осведомился шеф. – Лучший специалист города, – без колебаний ответила я, а Саныч, услышав, довольно мурлыкнул. – Боюсь, это надолго, шеф. Ваш посетитель может подождать? – Нет, – после короткой паузы отозвался он. К моему огромного облегчению и почти искреннему, почти что человеческому счастью. Нет, я, конечно, была рада за Алису и за ее теплые отношения с отцом. Ни в коем случае не отрицала того факта, что Лисовский-старший оказался лучше, чем я думала. Но предложения в ресторане я ему не прощу. Так что пусть он или ждет меня до морковкиного заговенья, или же проваливает. Все равно я раньше обеда отсюда не выйду. А то и до вечера просижу, пока не буду точно уверена, что приметный джип покинул территорию клиники. – Ладно, работай, – со вздохом отступился шеф, и в трубке послышались короткие гудки. Я перевела дух и спрятала телефон в карман. – Что? Опять с Чуи поссорилась? – полюбопытствовал кот, ненадолго вынырнув из вампира. – Нет. Пустяки. Обычная текучка. – Замечательно. Тогда дай сюда вон тот пинцет, и будь добра, посвети вот тут, а то мне плохо видно… * * * На выходе из морга я нос к носу столкнулась с майором Гаврилюком и удивленно отпрянула, едва не протаранив спиной дверь. – Вы? – Оль, это ко мне! – крикнул из морга Сан Саныч. – Вампирюга и этот, второй, проходят у него по делу. Так что пусть зайдет! Я ему пулю на экспертизу отдам. – Проходите, – посторонилась я, пропуская массивного оборотня. – По Лисовской больше нет новостей? – на всякий случай уточнил «инспектор Гав». – Пожалуй, что нет. Но, думаю, завтра вы сможете с ней побеседовать. Сегодня мы частично сняли гипс.