Вода и белые гуси. Нагая девушка на зеленом берегу; солнце и рыжие волосы. Удар невидимого тока, обморочное расслабление, тепло и дрожь. Все объятия мира. Поцелуи и страстные ночи, весь этот ворох, ворох смятых простыней… Все это ничего не стоит. Два факела, дрожащие в черных зрачках. – Клав… – Я здесь. – Клав… я… И тогда он увидел, как внезапно меняется ее лицо. И неожиданной силой наливается ослабевшая рука. – Я не хотела!.. Я тебя… Кинжал, вывалившийся из его руки, все еще падал, все еще висел в воздухе в сантиметре от каменного пола – а он успел поймать ее закатывающиеся глаза и измерить «колодец». Не колодец. Там вообще больше нет колодца. Черная дыра. Прокол в пространстве. Он потерял сознание мгновенно. И в этом, по-видимому, заключалось некое изощренное счастье: он так и не успел понять, что Ивга завершила наконец свой долгий путь по спине ухмыляющейся желтой змеи. Глава 12 …Праздник. Всепоглощающий праздник; иголки-огни, стекающиеся ей навстречу, тысяча ее глаз, ночь с глазами, небо с глазами, ее свобода, напряженная и хищная, будто тетива. Поступь. Шаги, от которых вздрагивает земля; красное, темно-красное, огненно-кровавое, шаги, шаги, они идут сюда, и они все – ее… Прорыв белой ткани. Нежность; детские руки, тянущиеся к ней сквозь черные лохмотья ночи. Нежность, но без боли, потому что они ее навек, вздрагивает земля, медленный танец, тяжелый танец на барабане, в который превратилось небо, величественный марш, они все идут сюда, летят и ползут, они соберутся вместе и наконец-то обретут цель, они станут ею, вот ближе, ближе… Они все – она. * * * …Ивга очнулась посреди большой и темной дороги, вероятно, шоссе, ей не нужен свет, ее волосы огненным шаром стоят вокруг ее головы, она абсолютно свободна, одна посреди мира, вбирающая мир в себя, замещающая мир собой. Ночь, неожиданно теплая, неподвижная в зените и подрагивающая у горизонта, шелестящая сотнями крыльев, полет, падение, полет… Ивга засмеялась. Ее дети спешили на ее зов. Разрывая цепи и сметая запрещающие знаки, пробивая бетонные плиты, ее дети даже после смерти поспешат на зов… Она потерла запястья, на которых остались кровоточащие браслеты, печать колодок. Где-то там, в обрывках воспоминаний, остались протыкающий небо Дворец, оковы, лишающие воли, и человек в тяжелой инквизиторской броне… Клавдий. Это имя на мгновение разорвало гармонию, и ночь потеряла очертания, и в ее волосах, стоящих дыбом, сухо треснул синий электрический разряд. Клавдий… Мир вокруг нее гремел, как оркестр. Мир пел и источал запахи. Она не изменилась, но мир… Она засмеялась снова. Ритм величественного шествия, пронизывающий ночь и пронизывающий Ивгу – всепобеждающий ритм воцарился снова. Она опустилась на дорогу. Легла, прижимаясь ухом к земле. И услышала их шаги. Ее дети идут. Осталось недолго. * * * Собственно, телефон и должен звонить. Правда, сеть не работает вот уже много дней – и все же никакой мистики нет в звенящем телефоне, ведь шнур его не выдернут из розетки, у него вообще нет шнура, только забавная антенна с шариком на конце… Ничего удивительного. Особенно в сравнении с непонятным фактом, что Клавдий Старж до сих пор жив. Жив, жив и дееспособен – после встречи лицом к лицу с… Подвалы Дворца перестали существовать. Подвалы завалены – вот почему так странно накренился пол в его кабинете; из подвалов сбежали все находившиеся там ведьмы, земля вздыбилась, Великий Инквизитор выбрался в последнее мгновение – а ведь существо, находившееся с ним рядом, легко могло раздавить его, размазать, будто мокрицу… Он перевел дыхание и сильно потер переносицу. Телефон звонил. Клавдий обвел глазами стены кабинета, расписанные защитными и поддерживающими знаками. Покосился на дверь приемной, за которой дремал инквизитор Глюр, по-прежнему верный виженскому Дворцу. Отошел от окна, за которым черными колоннами стояли поднимающиеся к небу дымы; подобрал со стола трубку. Поднес к уху. – Вижна? Вижна?! – Вижна, – отозвался Клавдий механически. – Минуточку… Пауза. Другой голос, еще более громкий: – Вижна? – Вижна, – сказал Клавдий уже с некоторым оттенком раздражения. – Старж?! Тогда он узнал кричащий в ухо голос. Странно, Фома из Альтицы никогда не имел привычки вопить. Он мог патетически возвысить голос, и только тогда, когда этого требовали законы красноречия… – А… Привет, узурпатор. – Старж, мы говорим через спутник… Мы еле нащупали… канал… вы живы, как хорошо… – Кому хорошо? – поинтересовался Клавдий желчно. Фома не заметил его иронии. – Страж, герцог погиб вчера… машина… взорвалась. – Жаль, – сказал Клавдий после паузы. – Мне очень жаль, Фома. Преемник?.. – Нету преемника, ничего больше нету… Мы хотим вас вытащить. Пока… осталось… топливо для вертолетов… – Армия? Кто командует армией? – Не знаю! Ничего не знаю!.. Клавдий достал из внутреннего кармана плоскую черную коробочку – рука дрогнула. Поднес к глазам; в уголке экрана по-прежнему пульсировал перечеркнутый квадрат. Пульт дееспособен. А значит, дееспособна и ракетная шахта. – Старж, Старж!.. Великий исход ведьм… все пришло в движение, матка… мы засекли… с воздуха… граница округа Ридна, дачный поселок… В Вижне больше нельзя находиться, мы пришлем за вами вертолет… – Присылайте, – сказал Клавдий глухо. – Здесь Глюр и ребята из его отдела. Присылайте… – Держитесь, Старж!.. Последние слова были похожи скорее на панический вопль, нежели на попытку подбодрить.