– К каким еще ревнителям? А-а-а, про зелотов он что-то упоминал античное, но сказал, это не имеет к ним отношения… Никак не связано с религией. Он вообще был не религиозен. Он почитал как идола собственную мать. А потом… он полюбил меня всем сердцем. Он сначала напускал тумана, чтобы произвести на меня впечатление – он же юный, а я его старше на десять лет. Он добавлял себе загадочности, хотел выглядеть значимым и… необычным. Таким, каким с подачи матери считал себя в детстве. Исключительным. Но потом мы настолько сблизились, сроднились, что он признался – мол, ничего особенного в нем не было никогда. Он это понял уже давно. Он самый обычный парень, без всяких сверхспособностей. Возможно, и мать его это со временем осознала, только она не хотела с подобным мириться. Он мне говорил, что мать, по сути, украла у него детство, обычную жизнь. И что ему все надоело до чертей. Вся исключительность… притворство… Что он хочет, чтобы у нас все стало как у нормальных «человеков» – дом, семья, чтобы я ему родила детей и мы просто жили… А не корчили из себя людей Икс. Они все молчали. А затем Ирина Лифарь продолжила: – За это она… Регина, сука, меня и возненавидела люто. За то, что я стала причиной крушения ее иллюзий. Ее мечты о предназначении сына. – Что Даниил говорил о Четвертых? – спросила Катя. – Может, что-то рассказывал конкретное? Не сектанты, не религиозные фанатики, не зелоты, но кто тогда? Люди Икс? – Он не распространялся особо. Да меня сначала тоже подробности не особо волновали. Пока… – Пока это не коснулось вас лично, – закончила Катя. – Пока вы не травмировали себя сами по причине, которая от вас скрыта. – Да не я себя травмировала! – Ирина Лифарь, еще секунду назад говорившая весьма спокойно, даже отрешенно, вдруг вскочила на ноги, заорав Кате прямо в лицо, и ткнула в ее сторону беспалой рукой. – Что смотришь? Тебе интересно? На, на, гляди! Было пять пальцев, стало два. Да разве я бы сама с собой сделала такое?! Она рухнула обратно на диван, схватила упаковку таблеток и закинула себе в рот еще несколько, затем крепко сжала изуродованную кисть здоровой рукой и начала качаться на диване взад и вперед. Они видели – таблетки, наркотики снова властно заявляют о себе и уже руководят ею. Следовало торопиться с вопросами. – Факирши, цирковые фокусницы Аделаида Херманн и Мегалания Коралли, которых вы изобразили в своей фотоработе в образе ворон, сидящих на руках Даниила… Что он вам рассказывал о них и о своей матери? – спросила Катя, игнорируя выходку наркоманки. – Говорил, что они одного поля ягоды. Правда, матери до них далеко. Но она твердила ему – Четвертые всегда идут дальше, они совершенствуются, меняются… они сбрасывают кожу, потому что вырастают из нее и перерождаются обновленные. – А почему вы представили их в своей работе в образе ворон? – Мне так виделось… Я их представляла в образе странных, тревожащих воображение черных птиц… – Даниил не показывал вам фотографии из коллекции матери? Где они обе сняты с цирковыми воронами? – Не помню… Ах да, я видела их в загородном доме. – Когда? – Гектор шагнул к Ирине. – Когда ты… была в ее доме в Полосатове? В тот день, когда ты ее убила? – Он нагнулся и схватил Невесту за беспалую руку. – Когда прикончила ее в саду? Отомстила ей за свое увечье? – Он сжал ее запястье, рывком сдергивая с дивана. – Хватит заливать нам студень насчет Людей Икс и Магнето! Ты давай о главном, Ирка. Теперь о самом важном. Когда ты видела фотографии в доме? Как ты там очутилась? Одна? Или с подружкой Эльгой? Как ты убивала Регину Гришину? Где вы достали яд? У какого долбаного дилера купили концентрированный раствор бродифакума?! «Вот так он и с террористами… – пронеслось в уме изумленной и испуганной Кати. – Ведь ничего же не предвещало, что он начнет жестко наезжать… Мы же спокойно разговаривали, я с ней установила хрупкий контакт… А он… Он ее буквально наизнанку выворачивает…» – Отпусти меня!! – Отпусти ее, мент! Ты же обещал мне! – крикнула истерически Эльга. – Вы не люди, вы просто гады!! Изрыгая матерные ругательства, она обернулась, рванула на себя ящик офисного комода, стоявшего у стены. В ее руках оказался некий черный предмет. Вспыхнуло, заискрилось синим! Гектор от нее находился далеко, у дивана. Она остервенело метнулась прямо к Кате, намереваясь ткнуть ее своей черной короткой палкой в шею. Гектор, отпустив Ирину Лифарь, ринулся к ним, его словно пружиной подбросило – в прыжке он распластался в воздухе, ударив по плечу Эльгу ребром ладони. Ее рука, сжимавшая предмет, дернулась, и она ткнула им сама себя в бедро. И сразу же с воплем шлепнулась на спину, корчась словно от боли и суча ногами. Гектор на нее даже не глянул. Он бросился к Кате – лицо его было в тот момент таким, что… она тоже струсила. В голове пронеслось: «Он мог убить Эльгу-наркоманку прямо здесь, спасая меня. У него такой взгляд безумный…» Она быстро нагнулась и подняла с пола черный предмет. Лишь сейчас до нее дошло, что в ее руках электрошокер. – Катя… Катя. – Гектор заглядывал ей в глаза, схватив за плечи. – Гек, все хорошо… она меня даже не коснулась… Гек… Он обнял ее, сильно прижал, притиснул к себе, к груди. – Гек… просто электрошокер… успокойтесь, я в порядке… – Гектор Игоревич, я Хохлову заберу в Полосатово, в камеру водворю за нападение при исполнении. – Капитан Блистанов, про которого они снова все забыли, но который и при сем присутствовал, наклонился над поверженной Эльгой. – Током сама себе шарахнула, дура обдолбанная? Так и надо. Не рой другому яму. Хватит ломать комедию! Давай вставай! – Арсений, оставьте ее, – громко приказала Катя. – Подождите, не суйтесь. У нас у всех нервы сдали. Эльга, всхлипывая, села. – Так когда вы были в доме Регины Гришиной в Полосатове? – Катя повернулась к перепуганной Невесте – Ирине Лифарь. – Не помню… давно… Данила меня привез, когда мать к врачу отлучилась. Он хотел забрать свои вещи, потому что мы уже вместе жили. Он сумки паковал, а я бродила по дому. Ну и фотографии… да, те, с воронами. Наверное, поэтому у меня и ассоциация возникла потом, когда я его снимала. – Регина один из ваших фотопортретов сына забрала себе после его смерти. Тот, где он сидит голый с вороном на руке – с ней, матерью, в образе ворона. Почему, как вы думаете, она его взяла себе? – Когда мы поселились в его доме на Арбате, начали ремонт… там же обстановка осталась словно из эпохи семидесятых – старая мебель, обои выцветшие… Регина ничего не меняла много лет. Она жила за городом, дом себе построила современный, арбатский особняк же был словно музей, сплошная рухлядь, старые вещи… Время там словно остановилось. Когда мы поселились в доме-музее с Данилой… – Ирина Лифарь смотрела, как подруга ее и защитница Эльга после разряда электрошокера встает с пола на нетвердые дрожащие ноги, как моча течет по ее ногам, пятная пижамные штаны, – она порой ночами приезжала на Арбат, торчала под нашими окнами, смотрела на них, и тогда он… – Что он делал? – Он всегда вставал с постели и тоже подходил к окну. Долго… очень долго они глядели друг на друга через окно. Словно безмолвный поединок. Он утверждал, что мать… мысленно пытается заставить его выйти из дома. Уехать с ней, вернуться к ней. Она пыталась на него воздействовать. Ну, чтобы заставить, подчинить снова себе. Но у нее ничего не получалось. И Данила мне признался – не потому, что он как-то ей сопротивлялся внутренне… Нет, у него напрочь отсутствовал дар. Просто и она сама… его мать была не такой, как те… две факирши. Может, тоже Четвертой, но не настолько сильной, как они. И это, по его словам, составляло трагедию всей ее жизни. Она жаждала быть как они, но не была. Она родилась более слабой, что ли… Так он мне говорил. При этом она не желала самой себе в подобном признаться. Регина из кожи вон лезла всю жизнь с детства, чтобы доказать, что она и есть истинная Четвертая. Глава 28. Гардероб – Я лишь теперь понял, что в планшет с ваших слов записал, Гектор Игоревич. О том, что чаепитие в саду могло быть инсценировкой, – заметил со вздохом капитан Блистанов в машине на обратном пути. Продолжая играть роль маленького злого полицейского, он явно сожалел, что Катя не позволила задержать Эльгу. – Обе могли прикончить мадам: невеста – отомстить, а подружка – за нее посчитаться, она ведь уверена, что это Регина внушила подруге, чтобы та руку себе отпилила. Каким образом внушила? Гипноз? Подругам через забор ничего не стоило перелезть, а отраву они могли купить в интернете или у дилера достать раствор большой концентрации. И психика у них наркоманская: одна травмированная истеричка, вторая мегера, тигрица. Правильно я рассуждаю? – Арсений, вы на верном пути, – заверила его Катя – Но задерживать Ирину Лифарь и Хохлову пока рано, у нас против них никаких четких доказательств. С шокером, конечно, было неприятно. Но задержание за попытку нападения ничего нам не даст. Хорошо, что вы шокер забрали у них. Гек… спасибо большое, что защитили меня. Гектор сверкнул глазами в ее сторону. Лицо бесстрастное, но вид… истинный Шлемоблещущий Гектор, всех и всего сокрушитель. – Мало радости после разряда тока штаны обмочить, как Хохлова, – кротко закончила Катя. Полосатик-Блистанов фыркнул, Гектор втянул по привычке воздух сквозь зубы (гримаса «скока я порезал, скока перерезал») и… рассмеялся. – Насчет того, что мы узнали от Фантома-Невесты, – продолжила Катя уже серьезно. – Наркоманы – плохие свидетели по делу. Так что к ее словам надо относиться осторожно, делая скидку на кокаин, амфетамины, траву и увечье. Однако то, что она сказала о Четвертых, странным образом перекликается с прочитанным мной в статьях о факирше Аделаиде Херманн, коллекционировавшей книги о зелотах, о Четвертых, которые в нашем случае никакая не секта, а некое имя собственное… Прозвище. – Да ник какой угодно себе можно взять, – заметил Гектор. – Четвертые, шестые. Хоть десятые. – Но у нас одно логически цепляется за другое. Регина по жизни связана с факиршами, след Четвертых начинается от Аделаиды Херманн. Упомянутые Иосифом Флавием ревнители, считавшие, что все средства хороши в борьбе с тиранией Рима… Но у нас вырисовывается совсем иной портрет – не адепты религиозно-политической секты, а… две цирковые фокусницы, топ-менеджер – логист с математическими способностями и ее сын, который не имел никаких талантов, кроме как страстно влюбить в себя женщину старше его возрастом. Помешавшийся на фильмах о людях Икс… На первый взгляд чушь какая-то, да? Империя Марвел и сверхспособности из комиксов. Однако ужасная травма Ирины Лифарь – факт. А до этого почти сорок лет назад Софья Мармеладова нанесла себе похожее увечье ножницами. Регина при том присутствовала – якобы она инструмент и отняла. Правда ли это? Хотела ли она спасти Мармеладку? Но тогда там была и Великая – Мегалания Коралли… Великий Мясник, Великий Скиталец. Не знаю, у меня отчего-то мурашки по коже от ее циркового псевдонима. Темные случаи сопровождали Мегаланию на протяжении всей ее жизни. А через сорок лет в доме Мегалании на Арбате – суицид сына Регины… С одной стороны, фантазии, домыслы, с другой – страшные жестокие реальные факты. Истина, как всегда, где-то… посередине. – Даниила Гришина подавляла мамаша, – брякнул Блистанов. – Я его, как никто, понимаю, и мне его жаль. Точно она у него жизнь украла, детство. Сломала его. Я уж не говорю, что они спали… вообще жесть… Меня мать моя начальница тоже подавляет, третирует – делай то, не смей делать это. Я с малолетства от нее такое слышу. Навязала мне службу в полиции, в Полосатово насильно засунула, диктует, чего я должен, а что мне запрещено. Я терплю пока. А он взбунтовался. Мамаша его до петли довела. Катя вспомнила, как они с Полосатиком читали рапорты об обстановке в доме на Арбате в момент суицида. «Мамаша его до петли довела»… Полосатик выразился образно, а если это не метафора, а…» Однако ход ее мыслей прервали громкие сигналы мобильного Гектора. Тот, придерживая руль, одним касанием открыл файл. – О! Система слежения за авто Резиновых работает. Маяк включился, маршрут их скачал с навигатора, – сообщил он. – Сестричка Вера с супругом в Полосатово чешут на всех парах. И мы туда же. Встретились они через полтора часа у дома Регины Гришиной. Туда прибыла на своем белом «Мерседесе» менеджер Лейла Гасанова и пешком с автобусной остановки пришла Алла Тюльпанова, волочившая за собой хозяйственную сумку на колесиках. Катя, пока капитан Блистанов беседовал с менеджером Гасановой, снимая полицейскую ленту с калитки, наблюдала за встречей родни Регины. Вера и Алла Алексеевны кивнули друг другу. Вера сказала что-то насчет погоды. Алла посетовала, мол, едва не опоздала, долго ждала автобуса от метро. Муж Веры Захар Резинов вышел из внедорожника, однако в разговор сестер не вмешивался. Капитан Блистанов распахнул калитку, и они гуськом потянулись на участок. – Алла Алексеевна, – окликнул Гектор старшую кузину. – На минутку можно вас, приватно? Ай-ай-ай, в прошлое наше рандеву в Рузе не поведали вы нам главного о себе – труженице эпохи развитого социализма. – Чего такого я вам о себе не поведала? – спросила Алла. Тон вроде простецкий, отметила Катя, а глаза… словно два буравчика сверлят! – Про заводскую юность вы нам впаривали, про котлеты по восемь копеек – символ Совщастия… Завод-то, как я потом выяснил, был на самом деле фабрикой фармацевтической, лекарства производившей. А вы позже, окончив техникум без отрыва от производства, трудились фармацевтом-провизором долгие годы в родной Рузе. – Ну, работала. А что такого? А кто вам сказал? Гектор состроил мину «Ну-у-у, кто?» и глазами указал на сестрицу Веру. Алла поджала тонкие губы. – В лекарствах до сих пор хорошо разбираетесь, да? – не унимался Гектор – А с ядами дружите? – Да что вы такое говорите! Бога-то побойтесь! – То есть не вы отравили свою сестру-благодетельницу Регину Гришину, хозяйку этого прекрасного и очень, очень дорогого дома и еще более дорогого особняка на Арбате? – Креста на вас нет! Кто вам про меня наплел? – зло прошипела Алла. – Они, что ли… родня моя? Захарка – плешивый ходок… Он, когда в Питере ОМОНом своим командовал, с любовницей амурничал – мне Верка жаловалась по телефону: мол, заявила ему – или бросишь шлюху свою, или отравлю тебя – водкой ужрешься, я тебе средство для унитаза в глотку залью! Катя подумала – все же методы Гека дают результат. И быстро! Этого у него не отнимешь – умения «вскрывать» фигурантов словно «банки с кильками». – Так вам известен способ, которым вашу кузину Регину отправили на небеса? – шепнул Гектор, наклоняясь к приземистой Алле с высоты своего роста. – Ничего мне не известно! – Она отшатнулась. – Штой-то вы опять к моим словам цепляетесь?! Я вам правду-истину про сестру и мужа ее… А насчет небес – там ли Регина сейчас? Может, и в аду… За грехи, за гордыню свою? – Она насчет лекарств с вами не говорила? – спросил Гектор уже без стеба. – Советовалась по телефону, мол, что ей кардиолог прописал. Спрашивала – хорошие ли таблетки, больно дорогие? И от давления ее таблетки очень интересовали. Те, что для профилактики инсультов, и те, что после инсульта назначают, которые сильные шибко. – Регина врачам не доверяла? Она не упоминала, что на домашних зверюшках лекарства проверяет?