– Умри, сайгал! Я – высший! Я – бог! – тем временем заорал Оррис на два голоса и обрушил булаву на защищающий К’ирсана Кайфата кристалл. Словно доказывая правоту Айрунга, во все стороны полетели истаивающие прямо в воздухе осколки сферы. И К’ирсан снова оказался лицом к лицу с лжебогом. Вот только на этот раз юлить и ускользать из-под удара он не стал и… поймал булаву рукой, остановив ее в какой-то пяди от собственного лица. На какой-то миг поединщики замерли, словно меряясь силами. – Запомни, нечисть, здесь один бог! И это точно не ты!!! – наконец властно произнес К’ирсан Кайфат и снова что-то сделал с собственной аурой. Она еще больше выросла в размерах, уплотнилась и начала давить на взметнувшуюся ей навстречу ауру Двуликого. Нечто подобное Айрунг уже наблюдал, когда Кайфат схлестнулся с льером Бримсом, однако тогда все происходило далеко не столь ярко и масштабно. Сейчас все было иначе. Физическое противостояние перетекло не то что в мир энергий, а в мир воли, где противники сражаются с помощью своей способности менять мир одной лишь силой своего желания. И это было много страшней любых чар или аурных воздействий. Потому как в подобных сражениях старались разрушить не то что тело или разум, а вымарать из ткани реальности само ядро души. Противники снова застыли, будто обратившись в камень, а над их головами стали проявляться два знака. Перечеркнутый круг у Орриса и око с двумя завитушками у К’ирсана. И едва эти знаки обрели достаточную четкость, как пространство вокруг бойцов начало искажаться и скручиваться, грозя низвергнуть в ничто всех, кому не повезло стать свидетелями этой битвы. Разумеется, подобного рода сражение требовало соответствующей подпитки Силой. Двуликий Оррис, словно гигантский насос, ожидаемо качал энергию из глубин Бездны. Однако К’ирсан Кайфат, по сути, обычный маг – пусть даже Великий и идущий Запретными путями Древних, – ничуть ему не уступал. Вместо ожидаемого истощения и последующего за ним неминуемого поражения во Владыку Сардуора вливались океаны Силы, не менее яростной, могучей и неудержимой, чем та, что наполняла Двуликого… Айрунг дорого бы заплатил тому, кто смог бы объяснить ему происхождение этой мощи, а заодно растолковал, почему, когда он всматривался в ауру Кайфата, в ушах у него на грани слышимости начинали звучать песнопения на грольде… В бою наступила пауза. Ни один из поединщиков не мог пересилить другого, и сражение окончательно перешло в борьбу на истощение. И сместить чашу весов в нужную сторону теперь могло лишь вмешательство третьей стороны. Ею стал льер Бримс, руками Айрунга атаковавший Спящего. Дождавшись момента, когда о них окончательно забудут и враг откроется для коварного удара, он нацелил Скипетр на самый мрачный из ликов, паривший над плечами Орриса, и вонзил в самый его центр Копье Стихий. Нанизав Темную ипостась возродившегося бога на магическое древко, Архимаг на этом не остановился. И, используя Копье точно мост, направил в пронзенный лик давно заготовленное заклинание. Айрунг даже не знал его названия – это было что-то страшное, смердящее Тьмой, Смертью и грозящее всему и вся тотальным распадом и разложением. Такое можно было ожидать от кого угодно – от некроманта Тлантоса, кровавого шамана Змеиного архипелага, прячущегося в Иссоре адепта Тьмы, но точно не от Архимага Нолда. Это была квинтэссенция магии Запрета, за которую в государстве Истинных казнили невзирая на ранги и должности, и вдруг такой неожиданный поворот… Впрочем, эффективность брошенного в Темную ипостась заклинания компенсировала его запрещенность. Едва достигнув цели, оно не просто ранило Орриса, оно заставило эту его часть орать и содрогаться в конвульсиях, словно переживая самую мучительную из всех существующих пыток… Видимо, боль добавила Оррису сил, потому как тот внезапно совершил казавшееся ранее немыслимым усилие и преодолел давление воли Владыки Сардуора. Загадочная магия, наполненная отзвуками ритуальных песнопений и питающая мощь императора-мага, на мгновение отхлынула, подалась под напором Двуликого, и в защите К’ирсана Кайфата возникла брешь. Брешь, в которую тотчас ударил возродившийся Спящий. Самый улыбчивый из ликов открыл рот и вырвавшимся оттуда Лучом отсек Кайфату сначала правую руку по плечо, а затем и часть правой ступни! Положение Владыки Сардуора, шокированного болью и потерявшего равновесие, мгновенно стало критическим. У Орриса появился шанс его добить, но нанесенная льером Бримсом обида была слишком сильна. Вместо того чтобы продолжать атаковать К’ирсана, Двуликий развернулся к Архимагу и обратил свою волю уже на него. Явно вознамерившись мага не просто убить, а сначала перетереть его тело и душу в пространственных жерновах, чтобы затем вышвырнуть оставшиеся ошметки сущности за пределы реальности. Причем атаковал Оррис именно льера Бримса, напрочь отказываясь реагировать на Айрунга. Словно последний был в его глазах не более чем червь, недостойный внимания. Впрочем, глядя на Архимага, Айрунг на такое пренебрежение не обиделся. Удар Орриса заставил льера Бримса – едва ли не самого стойкого и сильного человека из тех, кого знал Айрунг, – упасть на колени и, обливаясь кровавыми слезами, истошно орать от нестерпимой боли. Вот только зря Двуликий надеялся, что мучения заставят Великого мага прервать работу собственного заклинания и отказаться от уничтожения Темной ипостаси. Наоборот, льер Бримс усилил нажим и принялся прокачивать через Скипетр потоки самых разрушительных стихиальных энергий… А еще Оррис совершенно зря отвлекся от К’ирсана. Надо было добивать сардуорского мага в тот момент, когда была такая возможность. Теперь же было слишком поздно. К’ирсан, оправившийся после пропущенного удара, подхватил левой рукой выроненный меч, стремительно развернулся на одной ноге и… вонзил клинок под мышку Оррису, попутно сконцентрировав в нем всю накопленную в ауре Силу. Быть может, этого тоже не хватило бы для убийства Двуликого, но именно в этот момент клинок Кайфата, казавшийся до того мертвым куском железа, вдруг ожил, приобрел какую-то глубину, а затем и вовсе стал напоминать полноценный артефакт. Великий артефакт! Пусть не уровня Скипетра Всех Стихий, но все же гораздо более могущественный, чем Молот Зелода или даже Череп Некронда. Именно меч, вдруг оказавшийся сродни Великому артефакту, именно он и стал тем последним доводом, что смог разрушить тело Двуликого. Выплеснутая вовне мощь клинка, поддержанная магией Кайфата, сначала испепелила сосредоточие Силы и души Орриса, а затем неудержимой палящей волной прошлась по остальным органам и частям тела. За считаные удары сердца рыцарь в костяных доспехах оказался сожжен в пепел, оставив после себя лишь два свободно парящих в воздухе лика… точнее, один лик. Потому как следом за гибелью тела внезапно лопнула точно мыльный пузырь и раненная Бримсом Темная ипостась, оставив от Двуликого лишь жалкую половину. Главную битву этой эпохи Великий Спящий проиграл, и, как оказалось, конец света наступил именно для него, а не для всего Торна… Жаль только окончательно добить его не получилось. Светлая часть Орриса, вряд ли толком осознав произошедшее, вдруг исторгла мучительный вопль, после чего закрутилась волчком над останками Альме, словно что-то там собирая, и, сжавшись в точку, под широкой дуге устремилась на восток. Туда, где возвышалась Гуур’о’деми. Гора, с которой все начиналось и которой все заканчивалось… Поле боя осталось за К’ирсаном, Бримсом и Айрунгом. Конец времен отменялся, но сколь высокую цену пришлось за это заплатить! Меньше всех пострадал Айрунг. Несмотря на участие в столь страшной битве, к ее завершению у него не оказалось серьезных травм или ран. Единственная потеря касалась Великого артефакта. Символ Нолда и главный фетиш Истинных магов после атаки Орриса на Бримса стал короче почти на ладонь, а его аура заметно потеряла в плотности. И пусть Скипетр все еще оставался Великим артефактом, его мощь больше не ужасала и не потрясала. К’ирсан Кайфат, убивший Кали и схватившийся с Двуликим врукопашную, помимо потери руки и части ноги лишился еще и меча. Обретший мощь Великого артефакта клинок разрушился вместе с телом Орриса, не оставив даже рукояти. Но хуже всех пришлось Бримсу. Сильнейший чародей Нолда и его Архимаг был смертельно ранен, и это было единственное, что мог сказать о его состоянии Айрунг. Великий маг истекал кровью, сочащейся через каждую пору на теле. И Магистр Наказующих не знал заклинаний, способных это исцелить… – Хватит со мной возиться. Это не остановить, – прошептал льер Бримс склонившемуся над ним Айрунгу. Молодой Магистр безуспешно пытался помочь старшему товарищу, но ничего так и не добился. Архимаг стремительно ускользал за Грань, и он понимал это яснее, чем кто-либо другой. Однако долг продолжал оставаться для него на первом месте. – Ч-что К-кайфат? – спросил он, кося глазом в сторону императора-мага. – Жив, – одними губами ответил Айрунг. – Жив, но сильно ранен. Рука, нога, общее перенапряжение и почти лишенная Силы аура… для героя, сражавшегося с богом врукопашную, он еще неплохо выглядит! – Ясно… Мне нужно объяснять, что ты должен сейчас сделать? – спросил Бримс, с трудом ворочая языком. Намек был прозрачнее некуда, и Айрунг медленно покачал головой. Архимаг облегченно усмехнулся, после чего немного помедлил и протянул Магистру откуда-то взявшийся в его руке костяной медальон. – Тогда… п-последнее. П-просьба п-последняя, – сказал Архимаг, с каждым словом говоря все тише и тише. – Найди «чистое» тело и… п-повесь ему это на шею. Только обязательно «ч-чистое»! С-сделаешь? Айрунг вздрогнул, затем медленно вытянул медальон из слабеющих пальцев и, замерев на мгновение, спрятал его за пазуху. – Да, – сказал он глухо, но Архимаг его уже не слышал. Тем временем раненый и истощенный К’ирсан Кайфат, опираясь на добытый где-то обломок копья, медленно заковылял в сторону опушки леса. Место сражения, заваленное мертвыми телами и залитое кровью, его явно больше не интересовало. Свою задачу он выполнил и теперь спешил убраться подальше. Если, конечно, можно сказать «спешил» про едва передвигающегося человека с окровавленными культями. Вот только позволять ему этого Айрунг не собирался. И просьба льера Бримса была тут ни при чем. О том, что лучшего случая, чтобы избавиться от главного смутьяна и бунтаря Торна ему может и не представиться, Айрунг знал и без подсказок погибшего Архимага. – Стой! – крикнул Айрунг и принялся догонять Кайфата, заранее нацелив на него поврежденный Скипетр. – Почему-то я так и думал, что из Нолда получится плохой союзник! – прохрипел в ответ Кайфат, останавливаясь и поворачиваясь лицом к Магистру Наказующих. Айрунг только теперь разглядел, насколько плохо К’ирсан выглядел. Обратная трансформация, случившаяся почти сразу после поражения Орриса, не исцелила его синяки и ссадины и уж точно не вернула прежний вид доспехам. Созданные подгорными мастерами латы буквально разваливались на куски, спадала клоками с плеч надетая под броню кожаная рубаха, из-за чего Кайфат выглядел почти голым. – Извини, но ничего личного. Просто политика! – пожал плечами Айрунг. И бросил в лицо К’ирсану Плевок Вулкана. Еще считаные часы назад Кайфат играючи отбил бы это плетение, а то и вовсе отправил обратно в Айрунга, однако сейчас он был явно не в форме. И защитить себя был попросту не в состоянии. Заклинание Айрунга сбило его с ног, а затем заставило вспыхнуть ярким огнем… Вот только дальше события стали развиваться совсем не так, как рассчитывал Магистр. В пламени костра, вспыхнувшего на месте падения Кайфата, вдруг началось непонятное шевеление. Маг, которому полагалось умереть, поднялся на ноги, выпрямился в полный рост и отчетливо сказал: – Хорошо, я запомню про политику! После чего угрожающе рассмеялся, и… в пламя бессильно упали обломки доспеха, а по обе стороны от костра шагнули сразу две полупрозрачные фигуры. В одной Айрунг с удивлением узнал обычную астральную проекцию К’ирсана Кайфата, а в другой… в другой разглядел магического двойника с очень мудреным заклинательным каркасом. И никакого физического тела! Мархузов Кайфат заявился на бой в «теле» своего двойника, с помощью доспехов и простейших иллюзий выдав его за настоящего себя. Убедившись, что Айрунг правильно понял увиденное, К’ирсан с холодной усмешкой помахал ему рукой и неторопливо ускользнул за границу реальности и Астрала. Двойник же и вовсе просто растворился в воздухе. Айрунг остался один. Растерянный, злой и уже начавший подозревать, что для подобных ему конец света – это лишь начало чего-то большего. И с этим предстояло как-то жить. Глава последняя, ставшая эпилогом Чтобы попасть на нижние ярусы подземелий под главной резиденцией королей Тлантоса, Гржак выбрал старый, если не сказать древний, ход. Тянущийся через половину города и сразу уходящий в глубины катакомб. Маршрут это безусловно удлиняло, однако рисковать и пробираться через постоянно грозящие обрушением лазы, находящиеся непосредственно в окрестностях дворца, тоже не хотелось. О том, что одновременно с уничтожением Белой пирамиды могли серьезно пострадать и ее подземные этажи, Гржак отказывался даже думать. Однако выбранный окольный путь не оправдал связанных с ним надежд. Затхлый воздух, грязь, крысы, затопленные галереи, газовые карманы, полуобвалившиеся своды и до предела сузившиеся проходы – Гржак, кажется, собрал все мыслимые и немыслимые опасности, какие только могут подстерегать исследователя талакских подземелий. Четырежды он возвращался, не пройдя и половины пути, дважды лишь чудом спасался из-под обвалов, а один раз и вовсе застрял в особо узком лазе и двое суток не мог из него выбраться, но… несмотря ни на что, отдохнув и залечив раны, через какое-то время он снова спускался в катакомбы. Слишком большая ответственность лежала на его плечах, чтобы Гржак мог равнодушно отмахнуться от своего долга и жить обычной жизнью… Хотя то, что творилось на просторах некогда могучего и богатого Тлантоса, сейчас плохо подходило под определение обычной жизни. Хаос, анархия, беззаконие, кровавый беспредел – ни одно из этих понятий не могло в полной мере отразить весь ужас бедственного положения тлантосцев. Государство просто перестало существовать. Победоносная война, которую вели наследники Некронда, выжимала из страны все соки. Больно уж сильны были М’Ллеур, чтобы победить их можно было силами лишь нескольких немертвых армий и мощью Черепа Некронда. Постоянно требовались безумно дорогие алхимические реагенты для лабораторий некромантов и химерологов, хорошие доспехи и оружие для солдат, магическая энергия для подпитки немертвых и кровь для подкупа демонов. Все это непомерным грузом ложилось на плечи простых подданных короля Фердинанда, но, пока оставалась надежда, что Темные эльфы будут повержены, народ был готов терпеть. И ведь почти победили! Гржак до сих пор помнил охвативший его феерический восторг после заседания генерального штаба, на котором он с остальными высшими офицерами изучал карту захваченных у М’Ллеур территорий. Еще бы чуть-чуть, еще один рывок, и Длинноухие Горха остались бы только на страницах исторических хроник да в памяти особо ретивых исследователей старины. Но не додавили. Дали слабину, посчитали, что победа уже в кармане, и почти уничтоженные М’Ллеур заручились поддержкой союзников и нанесли коварный удар. Да не где-нибудь, а в сердце Тлантоса, в Талаке. Гржак смутно помнил случившееся в тот день. Во время попытки прорыва городского гарнизона на помощь королю он шел в первых рядах и попал под близкий разрыв особо мощного пульсара. Когда же очнулся, то все уже закончилось. Король Фердинанд был мертв, Череп Некронда разрушен, расквартированные в столице солдаты перемолоты в битве, а Темные эльфы… Темные эльфы с победой возвращались в свои леса. На Дворцовой площади Гржак остался едва ли не единственным выжившим. И именно ему предстояло выполнить миссию, обычно поручаемую несколько более сильным и влиятельным магам. Он должен был найти останки короля Фердинанда и забрать его череп, желтый череп с приметным белым пятном в центре лобной кости… С задачей он тогда справился за считаные часы – чтобы найти место гибели хозяина Черепа Некронда, достаточно было прислушаться к Дару и пройти по следам наиболее сильных магических ударов. Правда, некоторую путаницу внесли признаки случившегося между убийцами короля конфликта, но Гржак быстро во всем разобрался. И череп сильнейшего мага Тлантоса, впитавшего в себя саму суть даруемой Великим артефактом власти, оказался в его руках. Потом было бегство на окраины Тлантоса, поиски боеспособных отрядов и попытки собрать вокруг себя хоть какую-то силу, но ничем хорошим это не закончилось. Тлантосцы, одновременно лишившиеся и короля, и своего самого могучего оружия, словно обезумели. И не желали никого слушать и никому подчиняться. Каждый мнил себя новым правителем-спасителем земли… и никто не мог им стать. Завоевательная война стремительно перерастала в войну гражданскую, в которой как-то чересчур быстро начали умирать наиболее влиятельные и авторитетные лидеры. Кто стоит за этими убийствами, Гржаку было понятно и так – понесшие чудовищные потери Длинноухие сменили тактику и теперь вместо лобового противостояния лишь подталкивали врага на путь самоуничтожения. И нельзя сказать, что у них не получалось. Быстро осознав происходящее, Гржак прекратил все попытки возвыситься и ушел в тень, предпочтя сосредоточиться на гораздо более важной задаче. Тем более что и череп короля давно уже жег ему руки, напоминая о невыполненном долге. Так Гржак и оказался в роли исследователя столичных подземелий, раз за разом рискующим жизнью ради одного лишь желания добраться до недоступных ныне глубин и не интересующимся ничем, кроме проклятых катакомб, тайных лазов и секретных ходов. Он пропустил случившееся на востоке восстание мелких демонов, проигнорировал несколько Прорывов Тьмы и Бездны на западе и юге, никак не отреагировал на новости о бесчинствующем на севере последнем из бег’хеме’оот… А ведь последняя новость всех взбудоражила. Как же, древняя нежить вдруг вышедшая из-под контроля после потери Черепа Некронда, превратилась в настоящий бич приграничных с М’Ллеур регионов. Ей было все равно на кого нападать. Тлантос, Темные эльфы… Ее добыча – все, кого можно сожрать, все, чьими муками можно насладиться. И ни Длинноухие, ни собравшиеся ради такого дела команды тлантосских охотников на нечисть ничего с ней не могли поделать. Бег’хеме’оот медленно, но верно становился стихийным бедствием Горха… Гржак же продолжал штурмовать катакомбы. Быть может, маг Тьмы давно бы растерял всю мотивацию, но в день гибели Фердинанда произошла одна встреча, которая намертво впечаталась в его память и в которой он теперь черпал вдохновение. Тогда был уже поздний вечер, и Гржак только-только покинул столицу вместе с бесчисленной толпой горожан, жаждущих убраться подальше от сражений и битв. Прошел несколько верст и свернул в небольшой лесок, планируя остановиться на ночлег. Однако место было уже занято. И Гржак вышел прямо к центру чужого бивака. Мархуз знает на что он тогда надеялся. Что при его появлении хозяева лагеря тотчас соберут вещи и уберутся подальше? Видимо, да. Слишком привык к должности, к уступчивости подчиненных и приторной вежливости простых смертных, лебезящих перед магом Тьмы аж девятого ранга, что забыл о риске столкнуться с кем-то, кому совсем не стоило переходить дорогу. Он тогда даже рта открыть не успел, не то что заклятие бросить, как в него сначала влепили разряд молнии, а потом связали скрученное судорогами тело и бросили под ноги сидящего у еле тлеющего костра человека. И все это молча, не задавая вопросов и не давая Гржаку ни шанса хоть как-то объясниться. А потом командир любителей швыряться молниями забрал у Гржака мешок и уверенно достал оттуда череп Фердинанда. Некоторое время его изучал, затем отложил в сторону и принялся обшаривать шею мага Тьмы. Наконец зацепил пальцами цепочку и вытянул наружу медальон. – Скрещенные рога, девятый ранг. Почему-то так и думал, – сказал неизвестный хриплым голосом. – Что ж ты так по-глупому вляпался-то?