– Как удобно, да? Сильнейшие и достойнейшие погибли, а на их место теперь рвется их выживший коллега, который «не смог», – продолжил давить Айрунг, повысив голос. – Очень смело! Главное только о достоинстве не вспоминать… Айрунг не успел договорить, как стало понятно, что провокация удалась. Мастер Керен вскочил со сжатыми кулаками и, уставившись на противника, яростно задышал. – Ты!.. Мальчишка!.. – зарычал он, явно не зная, какой еще эпитет подобрать. – Ты забыл, что Бримс тебя больше не покрывает?! И что за слова придется отвечать?! Керен был на грани взрыва. И чтобы предотвратить его, одному из Мастеров пришлось вмешаться. – Коллеги, напоминаю, что по нашим законам притязания на звание Магистра следует оспаривать в судебном поединке. Но никак не в безобразной драке! – предупредил он, старательно не глядя на Айрунга. – Нолдом правят сильнейшие. Стало понятно, куда он клонит. Было похоже, что по поводу Айрунга Мастера все-таки договорились. И теперь они давали ему выбор – уйти самому с сохранением хоть какого-то лица или же перед тем пройти через публичное унижение. И Айрунг даже не мог их за подобное поведение осуждать. Жажда власти в природе магов, и раз есть возможность добиться ее с минимумом усилий, то упускать ее нельзя. Да и обстановка вокруг Нолда и во всем мире – даже несмотря на гибель Спящих – сейчас такая, что вести через шторма и бури нынешнего лихолетья Истинных должен только по-настоящему мощный чародей. Айрунга же таковым никто не считал… Пока не считал! – …И не забудь сдать Скипетр Власти! – снова выступал Керен, и Айрунг вдруг осознал, что задумался и прослушал часть адресованной ему речи. – Всякий артефакт нуждается в изучении, а этот – тем более. И он должен оказаться в руках действительно сведущих людей, пока ты не угробил его окончательно!! Последнюю фразу льер Керен почти выкрикнул, явно намекая на изрядно уменьшившуюся длину Скипетра. И вот это уже требовало немедленной реакции. И чем жестче, тем лучше. – Сдать Скипетр? – Айрунг в последний раз взглянул на медальон льера Бримса и осторожно спрятал его во внутренний карман. Что ж, свой выбор он сделал, пора донести принятое решение до всех остальных! Магистр отстегнул Скипетр от пояса, повертел в руках, медленно показал сидящим на скамьях амфитеатра магам и лишь затем повернулся к льеру Керену. – Ты хотел Скипетр Власти? Так держи его! И швырнул артефакт в чересчур наглого Мастера. Разумеется, глядя на поведение Айрунга, остальные тут же заподозрили какой-то подвох. Мастер-миротворец попробовал даже что-то сказать, но не успел. Да и не собирался его никто слушать. Айрунг бросил Скипетр, а льер Крен уже разворачивал перед собой вязкий Щит, именно на него намереваясь принять артефакт. Вот только никто, кроме Айрунга, и помыслить не мог, что за мощь таилась внутри этого жезла. Жезла, прекрасно подходящего как для манипулирования Стихиями, так и для рукопашной схватки. Скипетр со свистом врезался в Щит, пробил его насквозь и с неприятным влажным всхлипом впечатался в середину груди льера Керена. На ногах Мастер не устоял и, своротив несколько столов и стульев, был отброшен к стене в десяти саженях от своего места в Совете. Замерев там на мгновение, потом медленно сполз по стене на пол, заливая все вокруг алой кровью. – Вернись! – властно сказал Айрунг, никак не прореагировав на тяжелейшие травмы своего противника и просто протянув в его сторону руку. Скипетр тотчас оторвался от груди льера Керена и с тихим жужжанием полетел в ожидающую ладонь. Как совсем недавно узнал Айрунг, положенные в основу восстановленного Скипетра остатки Молота Зелода передали новому артефакту и часть его свойств. Умение возвращаться к хозяину было из таких. – Больше никто не хочет забрать у меня Скипетр Власти «для исследований»? – требовательно спросил Айрунг у собравшихся и обвел каждого взглядом. Желающих ожидаемо не нашлось. Хотя… хотя будь жив льер Бримс и задай Айрунг такой вопрос ему, можно было не сомневаться: слишком много возомнивший о себе сопляк ласточкой полетел бы в окно, а означенный Скипетр торчал бы у него хорошо если из-за пояса… Но Бримса больше не было. И Айрунг мог поступать так, как считал правильным. – Тогда перейдем ко второму вопросу сегодняшней повестки дня. Есть желающие оспорить мое право называться Магистром? – Айрунг с холодной улыбкой снова обвел взглядом зал. Кончиками пальцев рук он машинально поглаживал лежащий перед ним Скипетр. Что будет, если таковые желающие найдутся, никому объяснять не требовалось. Достаточно было вспомнить про Керена. Так что новых кандидатов в Магистры Наказующих тоже не нашлось. И у Айрунга появился повод задать третий вопрос. – Ну и последнее. Если ни у кого нет возражений, то я выдвигаю свою кандидатуру на должность Архимага Нолда. И предлагаю проголосовать за эту инициативу, – громко, на весь зал объявил Айрунг и добавил: – Причем прямо сейчас! На какой-то миг, когда заседание Совета взорвалось шумом, Айрунгу показалось, что он перегнул палку, но… но шум остался шумом. Сильные и смелые ушли, а те, кто остался, к открытому противостоянию готовы не были. Вместо открытой борьбы предпочитая ярость словесных и, главное, ни к чему не обязывающих битв. Так что когда накал споров стих, Айрунг таки получил свое голосование. И в миг своего наивысшего триумфа мысленно обратился к медальону льера Бримса: «Простите, Магистр, но… но вашу просьбу исполнить я не смогу. Ваша эпоха ушла вместе с Маллореаном и Спящими. Наступило мое время. Спасибо за все и… прощайте!» Через седмицу или две, когда страсти в верхах Нолда утихнут, Айрунг, или тогда уже Архимаг Айрунг, планировал выйти в море и лично утопить медальон в самом глубоком месте океана. Наследие великого и могучего льера Бримса нуждалось в достойном месте упокоения. Так требовала совесть Айрунга, долг перед старшим товарищем и… чувство самосохранения! * * * Олег никогда не думал, что переживет Битву Конца Света. С момента, когда Оррис Двуликий возвестил о своем возрождении, мага не оставляло ощущение, что его жизнь окончательно и бесповоротно выходит на финишную прямую. Впрочем, когда армия Нолда была переброшена в Грольд и подступила к границе Маллореана, он успел узнать, что такие взгляды разделяли многие. И они оказались правы. Битва с богами – или лжебогами, Олег уже запутался – стала очередной межевой линией в истории Нолда. Линией, которая отделила светлое прошлое, где государство Истинных было сильнейшим в мире и служило для всех прогрессивно настроенных торнцев маяком свободы и успеха, от неопределенного настоящего, со смутой в верхах, потерянным авторитетом власти и полным непониманием будущего развития страны. Чем быть такому свидетелем, Олегу порой казалось, что для него было бы лучше погибнуть в бою. Тем более что у него была для того куча возможностей. Он до сих пор помнил, как принимал на созданную им защиту вражеские удары, как от боли крошил зубы в песок, но продолжал держаться. Еще в голове засел тот момент, когда он смог пересилить страх и напасть на саму Альме… и как почти сразу поплатился за наглость. Слава Стихиям, Чимир тогда почти мгновенно вырубился, иначе не смог бы выдержать тех адских мгновений, когда магия Орриса выжигала его жизненную силу и корежила тонкое тело. Олег невесело усмехнулся. Стараниями газетчиков он теперь герой. Ветеран Битвы Конца Света, и специалисты уже начали работу над созданием соответствующей иллюзии для демонстрации славным гражданам Нолда… А почему никто не пишет и не говорит о том, что молодой в общем-то маг превратился в еле передвигающуюся развалину, с сомнительными перспективами как на долгую жизнь, так и на повышение в ранге? Айрунг, конечно, обещал помочь, и Олег ему даже верил, но… настроения это не улучшало. Чимир вообще сейчас на все смотрел крайне негативно – на себя, на окружающих, на изменившийся мир. Последнее раздражало его особенно сильно. Да и могло ли быть иначе, если все происходящее для человека его взглядов напоминало балаган. Причем балаган, в котором заправляли не знающие меры разумного дельцы. Достаточно пробежаться по последним новостям. Его приятель Айрунг – хороший маг и неплохой товарищ, но точно не сильнейший в стране чародей – вдруг оказался Архимагом, а недоучившиеся ученики Мастеров, при льере Бримсе считавшиеся потерянным поколением, сами стали Мастерами. Что дальше: в Безликие будут брать кухарок, а младших учеников назовут полноценными чародеями?! В мире тоже все покатилось в Нижние миры. Зелод разорен набегом вырвавшейся из-под Козьих гор орды тварей и полностью разрушен. Джуга и Скарт еще держатся, но только потому, что монстров почти не осталось. И главная забота властей этих стран теперь не отражение нападений нежити и нечисти, а наплыв беженцев и шляющиеся вдоль границ отряды бывшей регулярной армии Зелода. Мрачновато выглядит будущее Гарташа. В былые времена страну полностью подмял под себя Маллореан. В армии упор делался на обычных бойцов, а Гильдия магов была сознательно ослаблена. И вот теперь закономерный итог – Гарташ не способен адаптироваться к правилам изменившегося мира. Когда Маллореан, точнее, то, во что он превратился или в скором времени превратится, выплеснет из себя накопившуюся муть, то давнего соперника Зелода постигнет та же судьба. Правда, многие в такие прогнозы не верили, но Олег, в отличие от разного рода сплетников, на родине эльфов был и лучше многих знал, что битва с богами не проходит бесследно. Торн еще увидит ее последствия! Так в каком же состоянии цивилизованный мир входит в новую эпоху? Сильнейшие и те, кто тайно вел их сквозь тысячелетия, пали, Объединенного Протектората больше нет, а мощи одинокого Нолда, даже если бы удалось сохранить его магическую элиту, больше недостаточно для доминирования на Торне. Истинные все равно могучи, но… но роль главного надсмотрщика пяти континентов им уже не по плечу. Последнее особенно удручало. Потому как Нолд – это та страна, в которую Олег влюбился с первых лет появления на Торне, и ее падение в пучину обыденности, потеря авторитета и реальной власти стало его личной трагедией. Принять это и остаться прежним Чимир не мог. Утром с ним связался Айрунг, едва-едва разобравшийся с вступлением в новую должность. Звал на морскую прогулку, само собой, для серьезного разговора. И Олег примерно представлял, о чем пойдет речь и зачем он понадобился новому Архимагу. Мало того, он даже примет любое предложение Айрунга, которое тот ему сделает! Вот только душой болеть за республику и ее идеалы точно больше не сможет. Хватит, перегорел… Все эти мысли крутились в голове Олега, пока он жил обычной жизнью – возился с сыном, решал вопросы управления поместьем, укладывал мальчугана спать, читал вечернюю сказку и отвечал на миллион накопившихся за день вопросов. Чимир поступал и действовал как и положено хорошему отцу и дворянину, но в глубине души, под криво натянутой маской спокойствия, у него тлел гнев. Гнев, который лишь на время мог угаснуть, чтобы очень быстро вспыхнуть вновь. И часто объектом его ярости становился один человек – К’ирсан Кайфат. Тот, кто разрушает все, чего касается. Кто так или иначе причастен ко всем бедам и потрясениям последних лет, что в мире, что в личной жизни Олега. Кто настоящее зло цивилизации, которое, как и положено злу, выживает всегда и везде. Даже в битве с богом. В конце дня, когда Олег поднимался в кабинет и оказывался наедине со своими мыслями, он часто спрашивал себя, почему в мире погибло столь много славных и достойных людей, а этот мерзавец выжил?! Ведь в том числе и его стараниями мир стал страшнее, неспокойнее, а Олег потерял веру в те идеалы, которыми жил раньше! Нет, он этого так не оставит, ни за что не оставит! И тогда Олег садился в кресло, зажигал между ладонями несколько огненных рун и на волне магии уносился сознанием к границе с планом Света, столь яркого и чистого, что даже от его отблесков кружилась голова. Туда, где его разум растворялся в пьянящем ощущении свободы от страданий и забот и где его гнев, точно полоска стали в руках кузнеца, постепенно превращался в смертельное оружие истинного воина Света… * * * Рошаг мертв! Эта короткая пронзительная мысль отказывалась по-настоящему укладываться в голове К’ирсана еще долгое время. Нити судьбы дракона Междумирья и простого землянина были столь тесно переплетены, что невозможно было отделить одну от другой. Если бы не Рошаг, то Ярослав Клыков никогда бы не превратился к К’ирсана Кайфата, если бы не Рошаг, то гонимый всеми беглец, быть может, никогда бы и не сделался Владыкой Сардуора, ну и наконец, если бы не Рошаг, то обычный смертный ни за что и никогда не стал бы живым богом, каждый миг своего существования помнящим о грядущей встрече со своим истинным врагом и готовящимся к неотвратимо приближающемуся концу света. Рошаг был для К’ирсана началом и концом всего, его альфой и омегой… И вот теперь ставший сначала немертвым, а затем принявший в себя лжебога дракон был мертв, а он, Кайфат, жив. И К’ирсан все никак не мог в это поверить. Жаль только цена, которую пришлось заплатить за избавление от этого вечно занесенного над его головой клинка, была чересчур высока… К’ирсан до сих пор помнил тот миг, когда после разговора с предательски ударившим в спину Айрунгом он покинул временно обретшего плоть двойника и вернулся в свое тело. Как открыл глаза, медленно поднялся, огляделся и… ужаснулся увиденному. Вообще идея отправиться на войну с Двуликим Оррисом не лично, а скрыв тонкое тело внутри двойника оказалась чрезвычайно удачной. Помимо понятной страховки от смерти в бою, Кайфат получил не только связь с защищавшими оставленное дома тело магами, но и смог без проблем контролировать собранную в алтарях энергию веры. А ведь это стало самым действенным оружием Кайфата против Двуликого! Однако не бывает решений и поступков, которые не несли бы какого-нибудь урона или в чем-то не приносили убытков. Не бывает абсолютного оружия или несокрушимой защиты, идеальных правителей или совершенных законов – всегда есть какой-то изъян, с которым приходится мириться. Точно так же и в любом плане есть слабое место, куда обязательно ударит опытный противник. Слабым местом Кайфата было его тело, и именно его атаковал Оррис-Рошаг. Да, К’ирсан подготовился, и заранее были созданы заклинательные фигуры, собраны Круги магов и шаманов, призваны лучшие воины… Но им противостояла божественная сущность, помнящая еще вартагов, и она умела сражаться. Вернувшийся в тело К’ирсан вместо подготовленной ритуальной площадки оказался еще на одном поле битвы. Вокруг царила разруха – воняло гарью, земля была испещрена шрамами от массово применявшихся боевых чар, повсюду вперемешку с телами погибших магов, воинов и Молниеносных валялись туши разновеликих демонов. Рядом же с Кайфатом, явно прикрывая его до последнего, лежал высохший до состояния мумии Мокс Лансер. Верховный маг отдал жизнь ради спасения своего Владыки. И К’ирсан вряд ли когда смирится с этой потерей! В какой-то миг он даже подумал, что умерли вообще все, но спустя несколько минут из-за завалов из монстров появились Терн, Храбр и Гхол, а впереди всех прыгал Руал. И все еще парящие пятна демонического ихора, покрывающие их с ног до головы, буквально кричали о том, чем друзья и соратники только что занимались. И если с Храбром и Терном все было понятно, то присутствие раненного в Талаке Гхола и оставленного рядом с Яр’миром Прыгуна откровенно шокировало. Махнуть рукой на собственное здоровье, проигнорировать прямой приказ и прийти защищать своего императора, возможно, умереть за него… От такой верности щемило сердце даже у холодного циника К’ирсана. – Победа?! – с ходу принялись кричать самые верные его соратники и друзья. И К’ирсан, прижав к груди прыгнувшего к нему на руки ластящегося Руала, не выдержал и засмеялся: – Победа!!! Распробовал это слово, ощутил его фантастический вкус и снова закричал: – Победа!!! Да и как иначе? Длинноухие были ослаблены, а то и вовсе выброшены на обочину Большой игры. Льер Бримс, как и множество его Мастеров, мертв, а значит, больше некому предъявить претензии убийце предыдущего Архимага и главному смутьяну Сардуора. Были опасения, что открыто появившийся на мировой сцене Великий артефакт кое-кому вскружит голову, но и здесь сложилось удачно. Скипетр Всех Стихий был поврежден, что гарантированно снижало его мощность и способность стать очередным пугалом для неугодных государств. А еще… и это главное… низвергнуты в Бездну Рошаг и стоящие за ним Великие Спящие. Разве это не победа?! К’ирсан навсегда запомнил тот миг, когда несмотря ни на что его распирало от восторга. Когда ему хотелось кричать, плакать, совершать какие-нибудь сумасбродные поступки… И как потом, внезапно, упоение от добытой победы сменилось чудовищной, запредельной, до того лишь один раз в жизни испытанной болью.