— Из твоей башки я сделаю чашу и подарю ее Бабаю! Очень у тебя башка блестящая, симпатичная! — удовлетворенно хмыкнул этот никому неизвестный ордынский труженик ножа и топора и ножовкой по металлу принялся отделять голову главного Сан-Себастьянского киборга от тела. Аугметированный позвоночник мерзко скрипел, неохотно поддаваясь тупым зубьям пилы, искрил и брызгал машинным маслом. Глава 13 Великая тайна Зоотерики — Ять! Сука! Откуда? — киборг из недобитков вертел головой во все стороны. Что-то вроде очков-авиаторов, вживленных в его лицо там, где у приличных людей располагались глаза, подтекало и искрило одним стеклом, по которому разбегались паутинки трещин. Этот был лишним: по приблизительным прикидкам мы прикончили шестьдесят девять железячников, в живых оставили кое-кого из инвалидов на стендах, всего восемь человек. Так что еще трое, которые пытались на своих двоих выбраться из Хтони, нам были не нужны. О нашей победе и безжалостности расскажут и те недовосстановленные несчастные. Мы разделились и загнали их, как охотничьи псы загоняют кабана. И этот секач достался мне. Кидаться с ломом наперевес на типа с двумя цепными пилами вместо рук мне не очень-то хотелось. Это как в том анекдоте: « — Я медведя поймал! — Так веди сюда! — Не идет. — Так сам иди! — Да он меня не пускает!» Так совпало: я догнал беглеца, а спустя секунду за моей спиной обрушилась стена здания, преградив пути для маневра и отступления. Киборг был большой и опасный, а я — потрепанный и уставший. Всяко могло случиться. И пилы эти окровавленные, с прилипшими волосинами, мне ни разу не нравились. Похрюкивают так мерзко, бр-р-р-р. Он успел меня заметить и обернулся, чтобы распилить на несколько небольших бабайчиков, но… Мне не пришлось играть в берсерка и дубасить его ломом. Ему в очко прилетела гайка. Ну, в очки. В половинку очков. Как называется половинка очков? Очко же, верно? Или очко — это про игральные карты и баскетбольное кольцо? Или про другое кольцо? — Дзанг! — вторая гайка прилетела из-за парапета крыши, с нечеловеческой меткостью и внушительной силой. — А-а-а-а! Я убью тебя, остроухая тварь! — заорал киборг и воздел руки-пилы в небо. Очень непрактичная комплектация. Похоже, ему сменили насадки на предплечьях для боя с упырями, и до сих пор он так и ходил, как сраный дровосек-маньяк. Как он жрал и вытирал жопу — вот что мне было интересно! — Слушай, — сказал я, выходя на открытую местность. — А как ты эти два дня жопу-то вытирал? — Это ты? Это ты, гребаный орк? — киборг принялся размахивать мускулистыми руками и рассекать воздух жужжащими бензопилами. — Я убью тебя! Я распилю тебя на четыре части и эти части тоже распилю на четыре части! И сучку остроухую распилю по самые пятки! Угрозы были довольно сомнительного свойства — похоже, мозг у него уже поплыл. Наверное, зрительная приспособа, которая была у него вместо глаз, сломалась окончательно, и то ли током его долбила, то ли токсины в черепную коробку пролились… А потому что нехрен в себя пихать стрёмные искусственные предметы без крайней на то необходимости! Я подкрался к нему на расстояние вытянутой руки, размахнулся ломом и гаркнул: — Бу-у-у!!! Киборг дернулся на голос, принял неустойчивое положение — и я врезал ему по опорной ноге. Нелепо размахивая пилами, он рухнул на груду щебня и… И на собственные руки! И раскромсал себе к японой матери всё брюхо со страшной силой, и помер. — Ужас какой, — сказала Эсси, соскальзывая вниз по водосточной трубе с крыши. — Я просто его отвлечь хотела, а тут какая-то скотобойня получилась. — Кто к нам с пилой придет, как говорится, тот от пилы и погибнет! — я потыкал в прекратившую дергаться аугметированную тушу ломом. — Надо будет Кузе сказать, он железячек наколупает. А чем это ты его так по глазам настреляла? — Вот! — эльфийка достала из-за спины… Рогатку! Рогатка была что надо: из какой-то высокотехнологичной блестящей загогулины, с явно промышленной резинкой и кожетком-седлом из мягкой прочной полимерной материи. И гаечек разных размеров у нее на поясе-патронташе в мешочке было много — запасливая, однако, девушка! У нее и патронташей этих самых было аж три — кроме поясного, еще крест-накрест через грудь. И штуцер за спиной. Взяла всё-таки! — И это вот этим приспособлением ты ходячую пилораму зрения лишила? — удивился я. — Игрушка! — Эсси извлекла из мешочка увесистый метательный снаряд, снарядила свое орудие, растянула резинку, прищурилась, прицеливаясь, даже язычок высунула от увлеченности процессом, а потом — пи-и-и-иу! — З-з-звяк! — разлетелась и без того побитая неоновая вывеска одного из местных магазинчиков. — Тут сколько — метров тридцать? — впечатлился я. — Это же орудие убийства самое настоящее! — Сорок четыре! Мне такую Брегалад сделал, когда я в лицее училась, — внезапно призналась Эсси. — Я была не очень хорошей девочкой. Все думали, что это ребята фонари бьют, а на самом деле… Я только хмыкнул: так или иначе, ее детские навыки мне здорово помогли. Справилась без всякого штуцера! А потом мой взгляд упал на ту саму разбитую вывеску: — Смотри-ка! Это ведь магазин женской одежды или вроде того… Зайдем? — В каком смысле? — удивилась эльфийка, а потом сообразила: — А-а-а-а, теперь тут Хтонь. Бизнес работает явочным порядком, как на Проспекте, да? — Именно. Всё кругом — колхозное, все кругом — мое! — провозгласил я и решительно зашагал по щебню, обломкам стен и мусору к покосившейся двери бутика. Неоновую вывеску дублировали обычные, вырезанные из пластика фигурные буквы. Я прочитал: — «Koza-Dereza». Это что такое? — О, модный столичный бренд! — обрадовалась Эсси. — Я и не знала, что они до Сан-Себастьяна добрались… Пошли скорей, я видела у них классные платьишки! А еще — спортивная обувь! Уи-и-и! Она совсем по-детски зажмурилась и запищала от предвкушения. Помните мечты о том, чтобы вас запустили в магазин и разрешили брать что угодно? Во-о-от, оттуда и берутся профессиональные мародеры. Счастье на чужом горе? Ну да, ну да. Это если не считать того, что мы тут, в Аномалии, не в бирюльки играем, а изо дня в день жизнью рискуем. Выполняем роль волнореза в чьем-то сценарии. Как там у Высоцкого? «Мы научились штопать паруса и затыкать пробоины телами». Тела, которыми затыкают пробоины в стенах этого мира — это наши бренные тушки. Так что я галантно выбил дверь плечом и отставил ее в сторону. — Прошу, сударыня! Сейчас прочешем помещение, а потом — примеряйте что угодно, я прикрою. — Благодарю, — церемонно кивнула эльфийка с таким выражением лица, что я и вправду на секунду поверил, что нахожусь на великосветском приеме. Несмотря на бардак кругом, выпотрошенного киборга на куче гравия и совсем не парадный наряд девушки. Одолженная у меня футболка для приемов точно не годилась. И — да, я получил свою порцию дефиле. Не в купальниках, конечно. Но спортивные платья по фигуре, с классными вырезами до середины бедра и интригующими декольте, или коротенькие и с открытыми плечами — это тоже вполне себе нагрузка на буйную урукскую гормональную систему. Я бы сожрал ее там, в этом магазинчике, честное слово. Если бы не был таким воспитанным. — Так какое тебе понравилось больше? — спросила она, выглядывая из примерочной. Эсси высунула одно только свое личико, и, ясен пень. я представлял себе ее там совершенно без всего. И потому с ответом сильно затупил. — Ну? — спросила она. — Или ничего не брать? Я оглянулся, протянул руку и выхватил с полки здоровенную спортивную сумку с фирменным логотипом. — Всё бери. И кроссовок три пары. И шапку, и перчатки без пальцев. И те шортики — обязательно! — Поня-а-а-атно! — стрельнула она глазками и спряталась. — Я надену зеленое! Еще бы эльфийка выбрала не зеленое… И кроссовки — конечно, коричневые, а сумка — бежевая. Типичная лаэгримская цветовая гамма. Платье, кстати, было отпад, то самое, с вырезом и декольте. Но — с капюшоном. И всё, что у девушки было стройненько, смотрелось в нем очень-очень. И что было кругленько — тоже. — У меня такое чувство, — сказала Эсси, протягивая мне сумку с одеждой и обувью, — такое чувство, что ты хочешь меня съесть. И ни единой толики страха в ее голосе не было. Скорее — любопытство и некая доля игры. — Хочу, — честно признался я, сунул руку в карман, достал оттуда протеиновый батончик и принялся его жевать. — Но есть и другие идеи… Она даже вдохнула, чтобы что-то спросить, и мне было очень интересно — что именно, но зычный голос Хурджина уничтожил весь момент: — Бабай! Там парламентеры, однако! Говорить с тобой хотят! Так-то у одного башка медвежья! Так-то у Хурджина была потрясающая манера подавать информацию. На язык так и просилось «медвежья башка, дай пирожка!» — но это явно не помогло бы в предстоящих сложных переговорах. Мы с эльфийкой вышли наружу и увидели тролля, который осматривал труп пилорукого киборга. — И где ждут? — уточнил я. — В «Шоколапке» так-то! — Хурджин, особенно никого не стесняясь, уселся по-турецки рядом с безвременно почившим врагом и принялся разглядывать свою жесткую, как подошва ботинка, ступню. — У них в «Шоколапке» фонтан с шоколадом был, я из него щепки вынул и выпил! Вкусно, однако. Это мне духи сказали, про фонтан. Так-то духи еще сказали: медвежьему человеку можно верить. — А что за духи были? — поинтересовалась Эсси. — Так-то две бабки — Маня и Дуня. Они с этим медвежьим зоотериком в одном подъезде жили. Говорят — девок любит попухнастее, с цыцками, до сладкого охотник большой и слово свое всегда держит. Бабки, однако, очень информированные. Оттого и померли — никак наговориться не могли, так и трепались, две дуры старые, пока их бетонной плитой не придавило! — Вот ведь незадача, — прокомментировал я. — Царствие им небесное, или что там принято говорить в таких случаях? Веди нас в «Шоколапку», дорогой Хурджин. Нам сейчас с Зоотерикой воевать рановато, у нас работы полно. — Бабай… — Эсси задумчиво крутила прядку волос. — Я, наверное, с крыши прикрою. Там есть напротив пару удобных позиций, я присмотрела… — Доверяй, но проверяй? — девушка импонировала мне своей продуманностью. — Отличная идея. Да и с аргументом в виде бьющего без промаха эльфийского штуцера переговоры могут пройти гораздо более гладко! — А… — я повертел головой. — А где она? — Не видать, однако! — пожал плечами Хурджин. — Эльфийка же! Так-то эльфы — шустрые. Идем. И мы пошли. * * * — Меня Борисом звать, — сказал огромный, волосатый, заросший по самые глаза бородой мужик. — Альфа Сан-Себастьянского прайда.