Хотя, вроде как, не самая здоровенная. Если считать бесконечные доминионы и протектораты, Авалонские эльдары, пожалуй, владели большим количеством земель, разбросанных по всем континентам Тверди. С другой стороны — если почитать новости и посчитать территории, где спорадически бушевали восстания — то получится примерно один к одному. Я давно хотел попутешествовать, но насмотревшись и наслушавшись, да и испытав на своей собственной шкуре местной толерантности, решил прикрыть себя не только национальным костюмом и видом ужасным, но еще и некими законными основаниями, чтобы хотя бы стражи порядка не старались меня забодать на каждом перекрестке. Всё равно — будут пытаться, конечно — урук я или не урук? Но с важной бумажкойв кармане мне будет как-то немножко веселее. Клерки с раздутыми от монет и изрядно потяжелевшими портфельчиками засобирались по своим важным делам. Я их задерживать не стал, проводил до заднего двора «Орды», понаблюдал за тем, как они садились в арендованный специально для выезда в Хтонь броневик и помахал им ручкой. Ну — начало легализации наших титанических усилий положено, а там посмотрим. — Бабай, — шмыгнул носом кто-то в районе моего пупка. — Ваще-то что-то происходит. В Сан-Себастьяне чего-то люди приуныли, у нас тоже мрачность на народ напала. — Что напало? — напрягся я, глянув на Кузю, который всем своим видом источал беспокойство, и чесался и поправлял штаны в два, а то и в три раза чаще чем обычно. — Мрачность. Они смотрят трансляцию и сидят мрачные. С самого утра. Я ваще-то новости совсем не смотрю, от них пищеварение плохое, — гоблиненок потеребил кончики ушей. — А если политические — так у меня вообще метеоризм начинается и эта… Как ее? Де-фе-не-стра-ция! — А? Кузя! Какая, нахрен, дефенестрация? Ты вообще знаешь, что это такое? — я на мгновение прикрыл глаза ладонью. Ну что там такое могли показывать по новостям, что резко все огорчились? Мы и так — в Хтони, что может быть хуже вообще? Что такого могло произойти за эти четыре часа, пока я разбирался с бюрократами? Дождь из говна? Нет, ять! Оказалось — всё гораздо хуже. Или лучше? Мне, как пришельцу из другого мира и черному уруку, понять было сложно. * * * Весь зал Орды гудел. Громче всех распинался Хуеморген, доказывая что-то компании снага во главе с Щербатым. —…Буковина! Что такое Буковина и Бессарабия? Что значит — за Прут? Да сколько раз уже такое было! Давить до конца, давить — и точка! Это же упыри, что тут непонятного? Они армию за полгода восстановят! У них все Балканы под пятой, что им — набрать двести или пятьсот тысяч гайдуков, обратить их всех в свое упыриное состояние и кинуть через реку? — А чего они-нах? — возмущался Щербатый, от нервов даже забывая иногда материться. — Почему сами упырей не сбросят, эти ваши влахи с гуцулами-ять и помаки с горанцами-врот? Мы с ними бок о бок против Османов стояли, мы-ять черных уруков из Крайны вместе изгоняли, это ж наши братья, практически-здец! Они сами Батори править позвали! Я-нах понять-врот не могу, у них в головах кто насрал, когда вся сраная Скупщина-нах голосовала-х избрать премьер-министром носферату? Они не видели? Они думали будет-врот по-другому-нах? Почему наши ребята-нах за них-ять… Ну да, есть три сферы жизнедеятельности, настолько простые, что в них может разобраться даже необразованный снага из хтонической жопы мира: медицина, образование и, конечно, политика! — Что за вихри враждебные веют над нами? — нарочито громко хлопнув дверью спросил я. — Что случилось в Хтони, что вся Орда гудит, как будто ошпаренная? На меня обернулись сразу все и заговорили разом. У меня аж голова заболела. Но суть стала ясной: они с самого утра кинули все свою работу и сидели и смотрели новости, по которым постоянно, час за часом рассказывали одно и то же про войну и внешнюю политику. — Падажжите… — поднял вверх ладони я. — То есть Государь заключил перемирие с Балканской Федерацией, и вы бросили всё и побежали обсуждать событие и орать друг на друга? Прэкра-а-а-асно! Были вроде нормальные типы и стали вдруг все дебилы. — Бабай, ты не понимаешь! — ко мне подскочил Хуеморген. — Перемирие — это не выход! — ХУЕМОРГЕН! КАРАВАН ЗА ПРОДУКТАМИ!!! — заорал на него я. — ГДЕ МОЕ МОРОЖЕНОЕ МЯСО, ФРИЦ ДЮРХДЕНВАЛЬД?!! МНЕ НУЖНО СРАНОЕ МЯСО! —…отошли за Прут… — ошарашенно выдохнул он. — Демаркационная линия… — Я, безусловно, рад тому, что в Орде у нас собрались патриоты Государства Российского и лично преданные Государю люди, но как это связано с тем, что у меня кончается мясо для донера? — наступал на него я. — Кризис! — привел аргумент гном. — Внешнеполитический. В голову мне моментально пришел незабвенный профессор Преображенский из «Собачьего сердца». — Бросьте, — сказал я. — Если я вместо того, чтобы крутить шаурму и убивать тварей, я каждый вечер начну у себя в квартире хором обсуждать политику — вот тогда у меня настанет кризис. Если ты, дядюшка Фриц, не наладишь логистику и не доставишь мне мороженого мяса — тогда у тебя будет кризис. И если ты, Щербатый, не закончишь со своими ребятам зачистку и благоустройство четырнадцатого квартала — у тебя тоже будет кризис. — Бабай, — сказал Перепелка, которого я впервые за всё время нашего знакомства увидел со стаканом алкоголя в руке. — Ты аполитичный ублюдок. Как можно быть таким пофигистом? Это ведь вопрос патриотизма! Ты меня бесишь. И это говорил ветеран, которому на большую часть жизненных проблем в принципе было похрен? У которого любимая поговорка — «имела жаба гадюку?» — Э-э-э… — я почесал затылок. — Слушай, ну вот конкретно на наши хтонические перди как это повлияет? Твари станут меньше нападать на людей? К нам не приедет с гала-концертом Мих Стасайлов? Кто-то в честь перемирия соберется перестелить асфальт на Проспекте? Вопрос патриотизма, говорите? Мой патриотизм начнется, когда я пойду и помогу Кузе установить гриль в фудтрак, и настрою его так, чтобы донер получался оптимальной прожарки. И холодильную камеру прикручу, чтобы жители моего богохранимого отечества ели вкусное неиспорченное мясо. А после этого я пойду проводить мастер-класс по хотдожному делу для тех ребят, которые хотят взять тележки по франшизе, чтобы они сами потихоньку богатели, и радовали прохожих сытным перекусом по пути на работу… А потом, наверное, прикончу парочку тварей, чтобы они не добрались до рубежей этого самого богохранимого отечества и не сожрали парочку моих богохранимых соотечественников. Вот это есть мой патриотизм, Кузьма Демьяныч. Кстати, после всего этого все патриоты смогут ко мне присоединиться, у меня субботник по разбору завалов в здании Спортивного клуба железнодорожников. У них там материальная база хорошая, хватит нам на крыше железяки таскать, несолидно, нужен свой спорткомплекс. Если кому-то не нужен — можете дальше обсуждать политику. Я развернулся и пошел на выход. — Стасайлов между прочим отлично поет! — обиженно сказал мне в спину кто-то. — И мужик сам по себе неплохой! * * * Вся моя эпическая тирада в пользу местечковости и конкретности разбилась о грустные реалии. Всё-таки нельзя игнорировать политику и делать вид что ее не существует. Особенно, когда волей-неволей оказываешься завязан на всяких интересных персонажей разной степени симпатичности, в этой политике замазанных просто по факту своего рождения. — Бабай, — сказала Эсси. — Мне придется уехать домой. Я лежал под фудтраком и пытался впихнуть невпихуемое и вообще — победить сраный драндулет. Из меня автослесарь как из говна конфета, но воткнуть пару штекеров от электрооборудования для готовки в стандартные разъемы — это казалось простой задачей. Как оказалось, проблема была в том, что Кузины кузены — те которые Капитошка с Парамошкой, — установили дублирующий аккумулятор впритирку к какой-то другой тяжеленной хреновине, и я пыхтел, потел и матерился со страшной силой, весь избил сам себя о торчащие железяки, измазался в чем- то черном и вонючем, изгадил всю одежду, и никак не мог нащупать эти сраные разъемы — и вот теперь услышал новость-говновость. Так-то я видел только стройные ножки эльфийки в кедах — по щиколотку. И ножки мне очень нравились. А такие говновости — нет. — Ты не думай, — тут же заторопилась Эсси. — Я не от тебя убегаю. Я вообще от тебя убегать не собираюсь, но тут это перемирие… Там дома сейчас такое начнется — это ужас, ты не представляешь! И папа еще заболел… Мы с ним не очень ладим, но это ж папа, понимаешь? — Папа, — сказал я. — Понимаю. Перемирие — не понимаю. Причем перемирие на Балканах до Байкала? — Ну Бабай, ну включи голову, — она даже ножкой топнула. — Ермоловы вернутся в свои владения! — Дерьмо! — осознание пришло мгновенно. Ну как же! Те самые темные штурмовики, которые вместе с пиромантами наиболее эффективно изничтожали врагов Государя! Старшая дружина Ермоловых… И владения — на границе с эльфийскими кланами. На Кавказе-то у Ермоловых что? Так, по-сути — фазенда на берегу теплого моря. Пара вилл и база подготовки молодых кадров. Очень удобно — высотная поясность в горах давала возможность тренировать бойцов в условиях приближенных к арктическим — на вершинах горных хребтов, и чуть ли не в джунглях — на побережье. И вот это самое личное войско, тренированное и обстрелянное, вернется и… И что прикажет им делать наглухо отбитый глава клана? Орда вроде как нейтральна, хотя для темных это так себе отговорочка. А вот лаэгрим… Интересно, в чем там вообще камень преткновения? Чего такого хотят оттяпать Ермоловы у эльфов? — Давай я поеду с тобой, — предложение было вполне логичным, на мой взгляд. Эльфийка села на корточки и заглянула под фудтрак: — Починишь этот шушпанцер — приезжай! — сказала она. — Я не против. Но ты должен понимать, что несколько сотен остроухих снайперов захотят нашпиговать тебя пулями, как только ты пересечешь Баргузинский хребет. — Потому что я урук? — она очень пикантно выглядела, в такой позе. Ну там, вырез на платье, голые ножки… — Потому что я в тебя влюбилась, — она заправила выпавшую их прически прядку за ушко. — Это личное оскорбление для каждого из наших. Знаешь, сколько у меня женихов? — Два? — спросил я с серьезной рожей. Она фыркнула. Ну да, аргумент про то что «наших девок уведут» во все времена был самой серьезной причиной для междоусобной брани. Двор на двор, район на район, народ на народ. «Приедут южане, западники, северяне, восточники (нужное подчеркнуть) и будут извращать и трахать наших баб!» Что может быть более мощным мотиватором для взаимоубийства? — Я — дочка главы клана. Наследницей так и не стала — потому что дуроватая, так папа говорит, — пояснила Эсси. — Теперь и точно не стану, потому что не только дуроватая, но еще и вздорная, и опозорилась, намывая полы в забегаловке. А еще — я Росомаха, настоящая. Я воин. Если моему дому и наследию клана грозит опасность — я не могу это игнорировать, это у меня в крови. Точно так же как у тебя в крови — ни черта не бояться. Я, наконец, сунул штекеры куда положено, до характерного щелчка, и облегченно выдохнул. Ну, хоть эту проблему решил! — Потяни меня за ноги, — буркнул я. — А? Что? — девушка удивленно сверкнула глазами. — За ноги, говорю, потяни. Вытащи меня на свободу из плена этих жутких железяк и проводов, сил моих больше нет! Она, наконец, сообразила, что я лежу не на голом полу, а на специальной каталке, и потянула. Чуть сильнее, чем надо. Колесики у каталки были в идеальном состоянии, и — вж-ж-ж-ж! — меня вынесло из-под машины с максимальной скоростью, и крутануло по всему ангару, сшибая какие-то стеллажи, швабры, банки, склянки и одну эльфийку, которая рухнула прямо на меня и тут же попыталась встать — но тщетно. Я ухватил ее грязными лапищами за… Скажем, за платье, которое плотно прилегало к всяким-разным приятным округлостям, прижал к себе и сказал: — Смотри, как мы поступим, солнышко лесное… Мы не будем играть в драму и разыгрывать спектакли. Ты взрослая девочка и вполне можешь решать за себя сама. Я посажу тебя на… На чем тут у вас перемещаются до Байкала? На самолет? Вот, я провожу тебя до аэропорта, посажу на самолет, вернусь сюда и буду ждать новостей. Про больного папу, не менее больных Ермоловых и про сраную политику. И про то, как к тебе там в клане относятся. Скорее всего — за тобой будут тщательно наблюдать… — тут я поперхнулся: в мире победившего киберпанка наблюдали за всеми, вопрос был только в том, кто наблюдает и зачем, и какие планы имеет на твой счет. — В общем — если ты хотя бы намекнешь, что тебя обижают, или если я это узнаю из других источников, или… Или если ты не будешь выходить на связь в течении, например, десяти дней — я приеду на Байкал и размозжу там все головы и разнесу всю хату. Эльфийка поцеловала меня в грязную от мазута рожу, тщательно выискивая наиболее чистые участки кожи, и заглянула в глаза: — Ты знаешь, что ты самое удивительное чудовище на свете? — Лучшее в мире чудовище с мотором? — усмехнулся я, одной рукой придерживая ее за талию, а другой отталкиваясь от пола и придавая каталке ускорение. — Страшное, но очень симпатичное? — И-и-и-и, Бабай, прекрати, мы же сейчас… Мы и вправду сей же час выкатились сквозь открытые ворота ангара во внутренний двор «Орды», я ржал, она пищала, а ордынские мужики на крылечке показывали на нас пальцами и крутили у виска. Каталка меж тем со страшной скоростью преодолела весь дворик, вылетела в проулок, тот самый, где я сражался с церберами и спасал одну рыжую легкомысленную особу… Я только начал думать о том, что забыл отработать схему с торможением, как каталка подпрыгнула на колдобине и мы слетели с нее, и я успел сгруппироваться, закрывая собой эльфийку. Падение получилось жестким, я точно рассадил себе коленку и весь исцарапался. Но получилось эпично! — Ты вообще идиот, да? — девушка вынимала из своих волос цветочные лепестки, листья и комья земли. — Ты зачем это сделал? Нет, было весело, конечно, но мы чуть не убились! И вообще — откуда тут пионы? Разве пионы цветут в это время года, да еще и в хтони? Я приподнялся на локте и выплюнул изо рта землю. Между прочим — явно покупной чернозем! Удивительное дело… Да и обстановочка вокруг странная — сплошная свежая штукатурка, цветочки и благолепие! Рывком я вскочил на ноги, подал руку девушке и мы огляделись. — Слушай, Эсси… Еще месяца три назад тут была просто куча мусора. Ржавые, переполненные всякой гадостью, крысами и гоблинами контейнеры. Вонючий закоулок. А теперь — клумба с пионами и вот это вот всё! Мне кажется, мы движемся в правильном направлении. Весь Проспект, вся Орда — в глобальном смысле! — Ага, — сказала Эсси. — Только мы разнесли всю клумбу. Сверху, этажа эдак с четвертого, раздалась матерная брань и грохот, я сразу же вспомнил, как метко тут швыряются из окон цветочными горшками и предложил: