Трейси 15 апреля, год спустя Полуденное солнце приятно греет кожу. Щебетание птиц сливается с плеском воды в пруду. Закрыв глаза, можно представить, что находишься в каком-нибудь красивом парке, где нет ни души. Впрочем, это место так же красиво и даже прекрасно. Но здесь всегда тихо. Тихо и спокойно. Открыв глаза, я разминаю затекшую шею и подтягиваю колени к груди. Прошло уже несколько минут, но не думаю, что этого достаточно. Поэтому я продолжаю сидеть и выдергивать нитки из дыр на моих черных джинсах в области коленей. Легкий ветер колышет мои распущенные волосы. Выждав еще несколько минут, я поднимаюсь на ноги. Передо мной длинные ряды серых плит на ярко-зеленой траве. Лавируя между ними, я стараюсь не торопиться. Остановившись, смотрю на фигуру, сгорбившуюся под тенью плакучей ивы. Перед ним два одинаковых надгробия, почти ничем не отличающиеся от других. Глаза начинают щипать от этой картины. У меня не самые лучшие отношения с родителями, но если я потеряю их, то сойду с ума от горя. Кайден сидит на земле, скрестив ноги и опустив голову. Я не знаю, говорит ли он с ними. Но полчаса назад, когда мы пришли сюда, я оставила его наедине со своим горем и мягко намекнула, чтобы он высказался. Я ни разу не видела его слез, поэтому не была уверенной, что он готов мне их показать. Хотя, зная его, вряд ли он плакал вообще. Сегодня вторая годовщина со дня смерти его родителей. Год назад Кайден все еще не был готов принять, что их больше нет. Но прошел еще год, и теперь в его глазах есть ясность и осознание того, что все-таки нужно двигаться дальше. Он уверен, что в этом моя заслуга. Я уверена, что он нашел в себе силы сам. Кайден вздрагивает, когда я нежно касаюсь ладонью его плеча. Опустившись рядом с ним на колени, я читаю эпитафии на надгробиях. Синтия Эллис Арчер Ты все еще сияешь, мама И память о тебе будет жива всегда Таннер Уильям Арчер Та сила и мудрость, тобой даруемая В моей крови, отец Столько емкости и красоты в этих нескольких строках. Но в то же время в них много скорби. Кайден сплетает наши пальцы, все еще глядя перед собой. В его глазах боль, но уже немного притупившаяся. Он кладет наши сцепленные руки на траву между нами и медленно поворачивает голову. Я дарю ему слабую улыбку и свободной рукой провожу по его скуле, затем по коротко стриженным волосам. Он изменил не только прическу с того времени, как мы вместе. В ушах больше нет кристалликов, которые мешали ему на играх. Улыбка – это то, что теперь можно увидеть на его лице намного чаще, чем хмурую складку на лбу. Он смотрит на меня с особой теплотой. Признаюсь, он не всегда так на меня смотрит. У нас бывают и плохие дни. Мы подвержены частым ссорам, но они никогда не заканчиваются глупыми слезами и расставанием. Никто из нас не бросается громкими фразами, но это не делает ссору менее приятной. Ссора есть ссора. Но я уверена в двух самых важных вещах: я люблю его, и мои чувства взаимны. – Я рассказывал им о тебе, – произносит Кайден. Сейчас он слишком уязвим, поэтому, несмотря на ситуацию, извлекаю из этого что-то положительное. Он такой разный, что порой я гадаю, каким я увижу его сегодня? Веселым, уставшим, возбужденным или раздражительным. Я тоже не отличаюсь тихим нравом, но моя невозмутимость порой помогает затушить его вспыльчивость. Иногда бывает все наоборот. Мне нравится размышлять о наших отношениях и иногда анализировать их. Это глупо, но я так часто думаю о нем, что порой это граничит с помешательством. – И что ты им сказал? – с улыбкой спрашиваю я. Кайден продолжает изучать мое лицо. В светло-карих глазах, которые разительно отличаются от темных волос, загорается прежний огонек уже знакомый мне. Когда мы шли сюда, он почти погас. – Что с тобой я счастлив и именно ты вытащила меня… Я быстро подношу палец к его губам, призывая замолчать. Повернув голову, я обращаюсь к надгробиям: – Вы создали сильного и независимого мужчину. И эта я счастлива с ним. Кайден знает, в каких моментах со мной лучше не спорить. Но судя по его взгляду, он остается при своем мнении. – Тетя Лиза настаивала на их кремации, – вдруг говорит он. Я сильнее сжимаю его руку. – Ты не рассказывал об этом. Кайден пожимает плечами. – Да это и не важно. Наверное, тогда бы я согласился на что угодно, лишь бы меня оставили в покое. Но Роббинсы вмешались, и теперь мои родители здесь, рядом со мной, а не в Мэйпл Ридж. Эту часть я уже знаю. Родители Кайдена только планировали переехать в Эшборо и жили в соседнем городке. Но после несчастного случая их похоронили именно здесь. Держась за руки, мы покидаем тихое пристанище умерших и выходим на узкую тропинку, ведущую в лес. Я болтаю о школе и предстоящем выпускном бале. Кайден молчит и едва слушает, все еще пребывая в мрачном расположении духа. Этот день сломал его жизнь два года назад, так что жестоко просить его быть со мной разговорчивее. Внезапно Кайден резко останавливается и притягивает меня к себе. Я охотно подчиняюсь, когда его руки обхватывают мою талию. Мой рост позволяет мне без особых препятствий обхватить его за шею, в то время, как Кайден наклоняется и утыкается мне в плечо. Я чувствую его горячее дыхание на коже. Он тяжело дышит, затем мое имя срывается с его губ. Мы так стоим некоторое время, прижимаясь друг к другу. Какой бы я ни была высокой, мой парень выше. Он опускает голову и прижимается лбом к моему лбу. Сейчас его глаза горят. В них нет тепла, теперь уже огонь. Я знаю этот взгляд. – Завтра, – шепотом говорю я. – Ты не забыл, какой завтра день? Имея опыт с Кайденом, я знаю, что парни не запоминают такие вещи. И если бы не серьезные последствия, сопутствующие этому дню, он бы не запомнил. Он кивает, втягивая воздух, затем отпускает меня. – Нет, я помню. Мы целуемся возле огромной поваленной сосны. Это место, у которого мы обычно прощаемся и расходимся в разные стороны. Над нами щебечут птицы, солнце пробивается сквозь плотные ветви деревьев. – Удачи, – оторвавшись от моих губ, произносит Кайден. – Думаю, все пройдет хорошо. Хотя… – он склоняет голову, легкая ухмылка появляется на его губах. – Если ты начнешь в своей манере, то скандала не избежать. Я отмахиваюсь и висну на его руке. – Нет, я буду милой. – Тогда зачем подобный фарс, Трейси? Я недовольно смотрю на него. – Фарс? Кайден прижимает меня к своему боку и целует в макушку. – Ты понимаешь, о чем я. Позвони мне вечером, хорошо? Кивнув, я получаю от него еще один поцелуй, затем наблюдаю, как он медленно уходит в другую сторону. В город. Обернувшись, Кайден вопросительно смотрит на меня. Я посылаю ему воздушный поцелуй и повернувшись, направляюсь в сторону дома. Есть обычная дорога от нашего дома к городу. Но я всегда хожу по лесу. Бояться здесь можно лишь белок. В моей голове вертится фраза или даже просьба Кайдена, не устраивать фарс. Он прав, я и не спорю. Кайден сильно изменился. Год назад он не был парнем, который так смотрел. Не был парнем, который так много смеялся. И уж тем более он не был парнем, который бы советовал мне вести себя с родителями мило. Даже учитывая то, что официально он с ними не знаком и прекрасно знает, что моя мама в какой-то степени против наших отношений. Она не запрещает буквально, она просто ждет, когда мы наконец-то расстанемся. Это выносило мне мозг, и я жутко расстраивалась каждый раз, когда я заговаривала о Кайдене или о Вив, она уходила от разговора. Я до сих пор не понимаю, но какая разница? Теперь я стараюсь не задумываться над этим и жить своей жизнью. Мое стремление задеть родителей почти всегда играет против меня. Наши ужины похожи на заупокойные службы. Все молчат. Бывает так тихо, что даже слышно, как я проглатываю еду. Но даже эти ужины стали редки. Я не знаю, по какой причине родители отдалились друг от друга. Я даже не заметила, когда это произошло. Раньше все было по-другому. Нет, мы не сидели на диване в гостиной в обнимку, не бросались едой, готовя вместе ужин. Папа так же, как и сейчас был полностью погружен в свой бизнес, а мама завалена делами в своей фирме. Но мы хотя бы ездили на летние каникулы в луна-парки и на пляжи. И в Рождество было весело. Но когда я все же заметила перемену, то жутко взбесилась и начала вести себя, как избалованная девчонка, требовала от них того, чего мне на самом деле и не нужно было, пытаясь тем самым объединить их против себя. Ненавижу перемены. Но из этого ничего не вышло, и я сдалась. Только вот периодические встряски с моей стороны на их занятые головы остались в привычке. Да уже не важно. Я скоро уеду в колледж. К тому же в моей жизни появились изменения, которые меня стали волновать больше, чем вопросы, касающиеся родителей. Свернув с привычной тропинки, ведущей к задней части дома, я обхожу двор и направляюсь дальше вглубь. Деревья уже начинают редеть, отчетливо доносятся мужские голоса и звуки пилорамы. Лесопилка – это детище отца. Сколько себя помню он всегда этим занимался. Раньше я приходила сюда каждый день и приносила ланч. Меня знал абсолютно каждый работник, за мной даже присматривали, потому что я постоянно лезла к станкам, чтобы стащить оттуда опилки и поиграть с ними. Господи, сколько седых волос повылазило у этих бедняг, когда я подходила слишком близко к громыхающей ленточной пилораме. Сейчас здесь все иначе. Папин бизнес вырос, штат расширен и работников здесь тьма. Да и я больше не приношу ланч и не валяюсь в опилках. Привычный с детства шум сопровождает меня, пока я прохожу мимо машин, станков и ровных строев досок. – Трейси! Я поворачиваю голову и улыбаюсь.