Отгоняю остатки сна и сажусь на кровати. Была совсем без сил, уснула прямо в одежде и со светом. Разминаю затекшую от неудобной позы шею и поднимаюсь на ноги. Подхожу к двери и распахиваю ее. Оперевшись рукой о косяк, Павел внимательно смотрит на меня. Его взгляд такой тяжелый, что становится не по себе. – Что-то случилось? – передергиваю плечами и пропускаю его в комнату. – Нет. – Павел проходит к окну и отворачивается от меня. – Ты просто на звонки не отвечаешь, решил проверить. – Звук, наверное, забыла включить… Нахожу свой телефон и проверяю: десяток пропущенных от Павла, еще столько же от Людмилы Петровны. Как же так? Быстро включаю звук и пишу свекрови смс, что со мной все в порядке. Отправляю и просматриваю другие события, стоящие внимания. – Может, не поедешь? – Тихий голос взрывается в моем сознании и заставляет вздрогнуть от неожиданности. – Останешься в номере и подождешь меня? – Паш, ты опять? – укоризненно качаю головой. Мы же уже обо всем договорились. Зачем ненужные дебаты? – Что опять? – резко разворачивается и впивается в меня сердитым взглядом. – Мне до сих пор не нравится эта затея! – Я все равно поеду. Именно для этого я здесь, – повторяю упрямо и складываю руки на груди, демонстрируя твердость своей позиции. – Ничего со мной не случится. – Ладно, – смягчается Паша. – Вижу, спорить с тобой бесполезно. – На его губах появляется слабая улыбка. – Именно, – однозначно киваю и улыбаюсь в ответ. Надеюсь, это последний наш спор на эту тему. – Собирайся и спускайся тогда. Я пока организую нам завтрак. Павел признает полную капитуляцию и идет к двери. – Я не голодна, – кидаю ему в спину. Есть действительно совсем не хочется, да еще и мутит неприятно. – Нет, Вика, – резко останавливается и разворачивается ко мне. – Ты поешь. И это не обсуждается, – говорит не терпящим возражений тоном. – Я не знаю, когда мы вернемся, поэтому давай без выпендрежа. – Хорошо. Завтрак так завтрак, – примирительно поднимаю руки. Придется уступить такому напору. Тем более он, скорее всего, прав. Надо набраться энергии и сил. – Вот и молодец. Выходит и прикрывает за собой дверь. Привожу себя в порядок, собираю в небольшой рюкзачок все, что может пригодиться, и спускаюсь в столовую. Паша сидит за столом и разговаривает по телефону. Увидев меня, завершает разговор и поднимается навстречу. Присаживаюсь на стул. На столе уже стоит овсяная каша и яичница. – Шведский стол? – усмехаюсь, кивая на такие разносолы. – Угу, практически, – смеется Паша и многозначительно подмигивает. – Тактическая хитрость. – Не поняла, – озадаченно поднимаю на него глаза, ощущая какой-то явный подвох. – Попросил накормить мою беременную жену, – неопределенно пожимает плечами и отворачивается. – Паша, – укоризненно тяну я и невольно напрягаюсь. Он не должен был этого говорить, не посоветовавшись со мной. – Так безопаснее, – устало выдыхает и кивает на персонал, стоящий неподалеку. – Не нравится мне все это. – Они же знают, что мы же живем в разных комнатах. – Ну и что? Фамилия же у нас одинаковая. А там мало ли какие у нас причуды. – Ну хорошо. Возможно, ты прав, – вынужденно соглашаюсь. В его словах есть логика. Может быть, действительно лучше, если для окружающих я буду женой такого медведя, как Павел. Вряд ли кто-то в здравом уме захочет с ним связываться. Придвигает ко мне тарелку с кашей. Смотрю на нее, пытаясь отыскать хоть жалкие крохи аппетита, но тщетно. Есть не хочется совсем. Тяжело вздыхаю и поднимаю на Павла глаза, умоляю об амнистии. Но он лишь качает головой. – Ешь и поехали. Я корыто арендовал. – Почему корыто? – нехотя набираю ложку и заталкиваю в рот. На вкус это еще хуже, чем на вид. – Потому что машин нормальных здесь тоже нет. – Так не Москва все-таки, – безразлично пожимаю плечами. Странно в такой глубинке искать комфорт. У людей на это просто нет денег. – Нам далеко ехать? – Пару часов по трассе, а потом еще по полю неизвестно сколько. Решив, что кашу я в себя не протолкну, отодвигаю тарелку и беру яичницу. Она хотя бы выглядит более съедобно. Аккуратно отрезаю вилкой кусочек и кладу в рот. Вполне вкусно, и рвотный рефлекс не появляется. Останавливаюсь на этом блюде. – А ты почему не ешь? – Я уже позавтракал. Мне надо отойти на пару минут. – Конечно. Павел поднимается на ноги, берет телефон и выходит из столовой. А я нехотя жую яичницу и думаю. Может, Паша прав? Зачем я сюда приехала? Чего хочу добиться, чего найти, а главное как? Ведь спасатели, вероятнее всего, прочесали каждый сантиметр земли. Головой понимаю, что эта затея полный бред, но ничего не могу с собой поделать. Меня тянет сюда со страшной силой. Я должна быть здесь и увидеть все своими глазами. Даже не представляю, что будет, если подтвердится, что Иван погиб. Я не готова к этому. Не хочу принимать такую правду. Мне очень-очень страшно. Но и неизвестность не дает защиты, лишь погружает меня в беспросветную депрессию. * * * Павел уверенно ведет машину по трассе. Громкий гул дороги неожиданно успокаивает. Смотрю в окно на проплывающие мимо одноэтажные домики и пытаюсь ощутить энергетику этого места. Обычные деревни, местами заброшенные, но ничего сверхъестественного. Паша сверяется с навигатором и сворачивает на проселочную дорогу. Еще совсем немного, и мы прибудем на место. Нервничаю, но всеми силами стараюсь держать эмоции под контролем и не показывать, как мне страшно. Прикрываю глаза и глубоко дышу. Помогает. Паника ненадолго отступает, и даже удается задремать. – Приехали, – будит меня голос Паши. Открываю глаза и осматриваюсь. Практически голое поле, а чуть дальше оцепленная яркой полосой зона катастрофы. Нам, видимо, туда. – Как ты? – заботливо спрашивает Павел и сжимает мою озябшую ладонь в знак поддержки. – Все хорошо. Пойдем, – выдавливаю из себя робкую улыбку, хотя внутри все кричит от ужаса. Паша помогает мне выбраться из УАЗика и ведет к огороженному периметру. Чем ближе мы подходим, тем сильнее ощущаются страх, боль и отчаяние. Все это ужасно, но я не чувствую здесь Ивана. Его нет среди всего этого безобразного хаоса. Закусываю до боли губу и ныряю под ограждение. Передо мной выжженная земля, куски железа, какие-то обгорелые вещи. Глаза разбегаются, а сердце разрывается на части. Как же все это страшно… Хватаюсь за обгорелый ствол дерева и часто дышу, чтобы пережить приступ внезапно накатившей тошноты. Этого еще не хватало. – Вик? – Павел сразу же оказывается рядом и протягивает бутылку воды. – Все нормально, – благодарно киваю и жадно пью из горлышка. Становится значительно легче. – Я отойду, мне надо со спасателями поговорить… – Хорошо. Я могу здесь походить? – Думаю, да, они уже вроде закончили. Павел уходит, а я медленно брожу по всему отмеренному периметру и пытаюсь найти хоть что-то, что может дать надежду или, наоборот, ее убить. Сдаваться рано, обязательно должно быть что-то. Останавливаюсь и пытаюсь проанализировать. Здесь возвышенность. Скалы, о которые по одной из версий зацепился самолет. Рядом река и густой лес. Как случилась эта катастрофа и почему, пока официально не сообщают. Приходится только строить догадки. Результаты будут после полного расследования. Единственное, что на данный момент установлено точно, – никто не выжил. На борту было всего десять человек. Какой-то частный самолет. Ванечка, ну что тебя дернуло полететь на нем? Знаю что… Тяжело вздыхаю и прикрываю глаза, чтобы сдержать непрошеные слезы. Он торопился ко мне. Знал, что я скучаю, места себе не нахожу, и хотел вернуться как можно раньше. Но не вернулся вообще. Как дальше жить, я пока не понимаю… Самолет взорвался еще в воздухе и разлетелся на мелкие куски по всей округе. Прохожу дальше к обрыву и смотрю вдаль. Река петляет, огибает лес и исчезает за поворотом. Природа великолепная, аж дух захватывает. Если бы не обстоятельства, при которых я здесь оказалась… Обнимаю себя руками и прикрываю глаза. Прохладный ветер треплет волосы, а в груди ноет от острой тоски. Набираю в легкие побольше воздуха и кричу в пустоту: – Ва-неч-ка! Ветер пронзает меня насквозь. Открываю глаза и судорожно хватаю ртом воздух. – Вик, ты чего? – Паша оказывается за спиной. – Холодно же, – накидывает на плечи свою куртку и разворачивает к себе. – Все хорошо, – виновато улыбаюсь. Ему не понять моих чувств. – Пойдем со мной. – Куда? – К спасателям. У них есть информация… Сердце обрывается, а руки начинают мелко дрожать. Вроде сама приехала за тем, чтобы узнать правду, но сейчас уже не уверена, что хочу этого. Надежда – последнее, что у меня осталось… Титаническим усилием воли заставляю себя успокоиться. Зажимаю эмоции внутри и на негнущихся ногах иду за Пашей. Как на эшафот.