– Да ведь конюшню осматривали! – Ну, этот старый барышник обведет вокруг пальца кого угодно. – А вы не боитесь оставлять лошадь в его руках? Он же с ней может что-нибудь сделать, ведь это в его интересах. – Нет, мой друг, он в самом деле будет беречь ее как зеницу ока. В его интересах вернуть ее целой и невредимой. Это единственное, чем он может заслужить прощение. – Полковник Росс не произвел на меня впечатления человека, склонного прощать врагам! – Дело не в полковнике Россе. У меня свои методы, и я рассказываю ровно столько, сколько считаю нужным, – в этом преимущество моего неофициального положения. Не знаю, заметили ли вы или нет, Уотсон, но полковник держался со мной немного свысока, и мне хочется слегка позабавиться. Не говорите ему ничего о Серебряном. – Конечно, не скажу, раз вы не хотите. – Но все это пустяки по сравнению с вопросом, кто убил Джона Стрэкера. – Вы сейчас им займетесь? – Напротив, мой друг, мы с вами вернемся сегодня ночным поездом в Лондон. Слова Холмса удивили меня. Мы пробыли в Дартмуре всего несколько часов, он так успешно начал распутывать клубок и вдруг хочет все бросить. Я ничего не понимал. До самого дома тренера мне не удалось вытянуть из Холмса ни слова. Полковник с инспектором дожидались нас в гостиной. – Мой друг и я возвращаемся ночным поездом в Лондон, – заявил Холмс. – Приятно было подышать прекрасным воздухом Дартмура. Инспектор широко раскрыл глаза, а полковник скривил губы в презрительной усмешке. – Значит, вы сложили оружие. Считаете, что убийцу несчастного Стрэкера арестовать невозможно, – сказал он. – Боюсь, это сопряжено с очень большими трудностями. – Холмс пожал плечами. – Но я совершенно убежден, что во вторник ваша лошадь будет бежать, и прошу вас предупредить жокея, чтобы он был готов. Могу я взглянуть на фотографию мистера Джона Стрэкера? Инспектор извлек из кармана конверт и вынул оттуда фотографию. – Дорогой Грегори, вы предупреждаете все мои желания! Если позволите, господа, я оставлю вас на минуту, мне нужно задать вопрос служанке Стрэкеров. – Должен признаться, ваш лондонский советчик меня разочаровал, – с прямолинейной резкостью сказал полковник Росс, как только Холмс вышел из комнаты. – Не вижу, чтобы с его приезда дело подвинулось хоть на шаг. – По крайней мере вам дали слово, что ваша лошадь будет бежать, – вмешался я. – Слово-то мне дали, – пожал плечами полковник. – Я предпочел бы лошадь, а не слово. Я открыл было рот, чтобы защитить своего друга, но в эту минуту он вернулся. – Ну вот, господа, – заявил он. – Я готов ехать. Один из конюхов отворил дверцу коляски. Холмс сел рядом со мной и вдруг перегнулся через борт и тронул конюха за рукав. – У вас есть овцы, я вижу, – сказал он. – Кто за ними ходит? – Я, сэр. – Вы не замечали, с ними в последнее время ничего не случилось? – Да нет, сэр, как будто ничего, только вот три начали хромать, сэр. Холмс засмеялся, потирая руки, чем-то очень довольный. – Неплохо придумано, Уотсон, очень неплохо! – Он незаметно подтолкнул меня локтем. – Грегори, позвольте рекомендовать вашему вниманию странную эпидемию, поразившую овец. Поехали. Лицо полковника Росса по-прежнему выражало, какое невысокое мнение составил он о талантах моего друга, зато инспектор так и встрепенулся. – Вы считаете это обстоятельство важным? – спросил он. – Чрезвычайно важным. – Есть еще какие-то моменты, на которые вы советовали бы мне обратить внимание? – На странное поведение собаки в ночь преступления. – Собаки? Но она никак себя не вела! – Это-то и странно, – сказал Холмс. Четыре дня спустя мы с Холмсом снова сидели в поезде, мчащемся в Винчестер, где должен был разыгрываться кубок Уэссекса. Полковник Росс ждал нас, как и было условлено, в своем экипаже четверкой у вокзала на площади. Мы поехали за город, где был беговой круг. Полковник был мрачен, держался в высшей степени холодно. – Никаких известий о моей лошади до сих пор нет, – заявил он. – Надеюсь, вы ее узнаете, когда увидите? Полковник вспылил: – Я могу описать вам одну за другой всех лошадей, участвовавших в скачках за последние двадцать лет. Моего фаворита, с его отметиной на лбу и белым пятном на правой передней бабке, узнает каждый ребенок! – А как ставки? – Происходит что-то непонятное. Вчера ставили пятнадцать к одному, утром разрыв начал быстро сокращаться, не знаю, удержатся ли сейчас на трех к одному. – Хм, – сказал Холмс, – сомнений нет, кто-то что-то пронюхал. Коляска подъехала к ограде, окружающей главную трибуну. Я взял афишу и стал читать: «ПРИЗ УЭССЕКСА Жеребцы четырех и пяти лет. Дистанция 1 миля 5 ферлонгов. 50 фунтов подписных. Первый приз – 1000 фунтов. Второй приз – 300 фунтов. Третий приз – 200 фунтов. 1. Негр – владелец Хит Ньютон; наездник – красный шлем, песочный камзол. 2. Боксер – владелец полковник Уордлоу; наездник – оранжевый шлем, камзол васильковый, рукава черные. 3. Беспечный – владелец лорд Бэкуотер; наездник – шлем и рукава камзола желтые. 4. Серебряный – владелец полковник Росс; наездник – шлем черный, камзол красный. 5. Хрусталь – владелец герцог Балморал; наездник – шлем желтый, камзол черный с желтыми полосами. 6. Озорник – владелец лорд Синглфорд; наездник – шлем фиолетовый, рукава камзола черные». – Полагаясь на ваш совет, мы вычеркнули Баярда, нашу вторую лошадь, которая должна была бежать, – сказал полковник. – Но что это? Фаворит сегодня Серебряный? – Серебряный – пять к четырем! – неслось с трибун. – Серебряный – пять к четырем! Беспечный – пятнадцать к пяти! Все остальные – пять к четырем! – Лошади на старте! – закричал я. – Смотрите, все шесть! – Все шесть! Значит, Серебряный бежит! – воскликнул полковник в сильнейшем волнении. – Но я не вижу его. Моих цветов пока нет. – Вышло только пятеро. Вот, наверное, он, – сказал я, и в эту минуту из паддока крупной рысью выбежал великолепный гнедой жеребец и пронесся мимо нас. На наезднике были цвета полковника, известные всей Англии. – Это не моя лошадь! – закричал полковник Росс. – На ней нет ни единого белого пятнышка! Объясните, что происходит, мистер Холмс! – Посмотрим, как он возьмет, – невозмутимо сказал Холмс. Несколько минут он не отводил бинокля от глаз. – Прекрасно! Превосходный старт! – вдруг воскликнул он. – Вот они, смотрите, поворачивают! Из коляски нам было хорошо видно, как лошади вышли на прямой участок круга. Они шли так кучно, что всех их, казалось, можно накрыть одной попоной, но вот на половине прямой желтый цвет лорда Бэкуотера вырвался вперед. Однако ярдах в тридцати от того места, где стояли мы, жеребец полковника обошел Беспечного и оказался у финиша на целых шесть корпусов впереди. Хрусталь герцога Балморала с большим отрывом пришел третьим. – Как бы там ни было, кубок мой, – прошептал полковник, проводя ладонью по глазам. – Убейте меня, если я хоть что-нибудь понимаю. Вам не кажется, мистер Холмс, что вы уже достаточно долго мистифицируете меня? – Вы правы, полковник. Сейчас вы все узнаете. Пойдемте поглядим на лошадь все вместе. Вот он, – продолжал Холмс, входя в паддок, куда впускали только владельцев лошадей и их друзей. – Стоит лишь потереть ему лоб и бабку спиртом – и вы узнаете Серебряного.