– Да какие на фиг крылья, – вздохнула Краузе, – я потолстела на два кило за неделю. Меня теперь реактивный двигатель не поднимет. – Ой! Такая беседа во время суаренного общения под запретом, – затрясла головой Кисуля, – плохо у вас получается красиво говорить и интеллигентно общаться. – Ща смотаюсь за майонезиком, сяду, и беседа нормально покатит, – пообещала Роза Леопольдовна и умчалась. – На кухне на столе стоит соусница! – крикнула ей в спину девочка. – Такая фиговина с круглой дурындой сбоку? Блестящая вся? У нас ее раньше не было! – в ту же секунду среагировала няня. Я постаралась не рассмеяться. Фиговина с дурындой! – Да, – ответила Киса и тут же спохватилась: – Так говорить нельзя, это фотопопа! Роза Леопольдовна вернулась в столовую и поставила на стол странный предмет, закрытый со всех сторон. Киса обрадовалась. – Папан, маман, тантэ́, желаю вам приятного аппетита. Макс взял вилку. – Салатик! Майонезик, иди-ка сюда, я тебя съем. Кисуля, что у тебя в школе? – Нет! – взвилась девочка. – За едой беседуют об искусстве! Книги, походы в музей, театр. Никакие бытовые темы не поднимаются! Папан, какой спектакль за последнее время произвел на вас наибольшее впечатление? Вульф вертел в руках странную штуку, которую Роза Леопольдовна принесла из кухни, вопрос Кисы определенно застал его врасплох. – Спектакль? – пробормотал Макс. – Ну… наверное, тот, что устроили недавно в моем кабинете два клиента. – Милый, – остановила я мужа, – Киса имеет в виду театральное представление. – А-а-а, – пробормотал Вульф, – ну… э… э… «Три поросенка!» Вот! Я вспомнил. Испытал глубокое разочарование. Волк пообещал их всех сожрать, но не сдержал слова. А я целых два действия ждал, что он их слопает, надеялся посмотреть на процесс. И что? А ничего! – Папан, «Три поросенка» пьеса для совсем маленьких, – засмеялась Киса, – а ты большой! – Так я ходил с детским садом, мне тогда лет пять было, – пояснил Макс. – Черт возьми, как эта фигня открывается? – Мрак и туман, – закатила глаза Кисонька, – сбоку есть ручка, поверни ее. Вульф засопел. – Не могу! – Почему? – опешила девочка. – Эта фигня мелкая, а у меня пальцы толстые, – самокритично признался Макс. – И вообще, она не вертится. Наверное, надо нажать. С этими словами Вульф сделал быстрое движение рукой. Кругляш развалился на две части, из него вылетел фонтан майонеза и осел на рубашке мужа. – Вот так задница получилась! – воскликнул он. – Папан, – простонала Киса, – слово, которое ты сказал, недопустимо! Никогда. Нигде. – А как по-интеллигентному среагировать, когда тебе в лицо майонез выстреливает? – искренне поинтересовался Макс, вытирая салфеткой соус с сорочки. Кисуля посмотрела в свою шпаргалку. – Простите, господа, не ожидала такого конфуза! Я решила перевести внимание девочки на себя. – Кисонька, передо мной котлета с гречкой. Чтобы не оконфузиться в интеллигентном обществе, как мне ее съесть? В ответ прозвучало: – Лампуша, у твоего плато есть все необходимое. Я замерла. И где у меня плато? В каком месте тела оно расположено? Думай, Лампа! Включи логику. Плато – это вроде нечто плоское. Возможно, я сейчас на нем сижу. Я встала и посмотрела на стул. Да нет тут ничего. – Справа от плато, – вещала тем временем Киса, – находится крупомессер, слева габель ему в пару. И тут меня осенило: плато – это тарелка. Лампа, куда подевалась твоя сообразительность? Я засмеялась. – Берешь мессер, с его помощью кладешь крупу на габель, – договорила Киса. Я уставилась на нож с широким лезвием. Ну надо же! Всегда считала его рыбным. А вилку с короткими тремя зубцами раньше вообще не видела. – Для котлеты положена эштанг! – выпалила Киса. Я перевела взгляд на еще один прибор. На что он похож? На шило с зубцами! Или на штопор! Как им пользоваться? Да ежу понятно! Есть-то очень хочется, Роза Леопольдовна вкусно готовит! Сглотнув слюну, я воткнула «шило-штопор» в котлету, поднесла ее ко рту, откусила… – Лампа, – простонала Киса, – мрак и туман! Фотопопа страшная! Страшенная! – Что не так? – удивилась я. – Ты держишь котлету на эштанге, – голосом, полным ужаса, объяснила девочка, – это… ну… это… ну это… хуже только в кофе сахар ложкой размешивать при всех! Теперь в моей неинтеллигентной голове столкнулись два вопроса. Каким образом есть котлету с помощью шила-штопора, если его нельзя воткнуть в еду? И почему сахар в кофе нельзя размешивать при всех? Неужели надо интеллигентно бежать с чашкой в сортир и там проводить процедуру? Глава тринадцатая – Дорогая дочь, – торжественно заявил Макс, – папан, конечно, полный дуракан, объясни мне, как с котлетой расправиться? Кисуня горестно вздохнула. – Мрак и туман! Потом она воткнула прибор в середину котлеты, покрутила, вытащила его, отправила в рот малую толику мяса, которая налипла на «шило-штопор», и через секунду осведомилась: – Ясно? Я кивнула. – Теперь объясни, что делать с гречкой? Кисуня улыбнулась. – Смотри. Мессером аккуратно отделяешь несколько комочков каши. Потом габелем накалываешь их, и ам! – Есть по крупинке? – растерялась я. – Но это неудобно, так до завтра провозишься. – Вовсе нет, – возразила Киса, – по-моему, это очень легко! Девочка начала ловко орудовать приборами. – Попытаемся есть интеллигентно, – решил Макс, – надо же хоть когда-нибудь научиться хорошим манерам. – Согласна, – вздохнула я и принялась загребать на вилку крупинки. А те оказались ближайшими родственниками блохи, скакали по тарелке, егозили, убегали… В какой-то момент меня охватил азарт: ну, гречка, погоди! И я что есть сил стукнула по комочкам трезубцем. Не могу с помощью мессера справиться с задачей, так просто наколю непоседливую кашу. Вилка скользнула по тарелке, попала в массу гречки, та взметнулась вверх и осыпалась на стол. Через секунду мне в лицо шмякнулась губка. От неожиданности я замахала руками, уронила нож, тот шлепнулся в миску с салатом и опрокинул ее. А губка, которую я смахнула, упала на пол. Именно в этот момент Роза Леопольдовна поставила в центр стола блюдо с тортом. Увидев, что случилось с гречкой, она всплеснула руками, задела бокал с водой, и та потекла по скатерти. С пола донесся гневный возглас кота Альберта Кузьмича. Я посмотрела вниз. Всегда невозмутимый британец, отряхиваясь, не переставал быстро лопать котлету, которая спланировала на пол вместе с тарелкой и осталась лежать на ней. А мопсихи Фира и Муся подлизывали гречку. – У кота бифштекс? – удивилась я. – Как он к нему попал? Макс продемонстрировал свое «шило». – Ну… я хотел повторить интеллигентные пассажи Кисы, стал вертеть эту фигню, потом попытался ее вынуть, но она застряла. Тряхнул ее легонечко… Котлета слетела и прямо в тебя угодила. А ты ее на паркет сбросила! – Альберт Кузьмич! Не ешь мясо! – закричала Краузе. – Фу, тебе нельзя! Доктор запретил! Только лечебный корм!