Помню, когда Инга заявилась в новом ярком образе с выбритым виском, папа вытаращился на неё и потом добавил: — Ян, ты это... Если такие же эксперименты решишь на голове провести, предупреди заранее, я запасусь «Корвалолом». Я не очень любила дальние поездки, но в этот раз с такой компанией даже долгая дорога казалась позитивной. В основном слушали музыку, радио, но, когда въезжали в области, где радио не работало, Тим врубал свою колонку. Папа у меня не фанател от «Драгонсов», называя их «странными мужиками», и, когда в очередной раз они запели, жалостливо простонал: — Опять эти странные мужики, давайте уже что-нибудь другое послушаем. — Ок, что ты слушаешь? — у Тима целая карта памяти была забита различными подборками музыки. — Он слушает музыку для думеров[1], — отозвалась я. — А по-русски? — хмыкнул папа. — Вот все эти унылые депрессивные напевы с гитарным перебором и есть музыка для думеров. Хоть ты и блумер[2], — усмехнулась я. — Вышлите пояснительную бригаду, а то я не знаю, мне сейчас гордиться или оскорбиться? — Думеры — это поколение, кто родился после девяностых, унылые чуваки, — пояснил Тим. — А блумеры — кто до девяностых родился, наоборот позитивчики. — Спасибо за просвещение, зумеры, — с улыбкой покосился на Тима папа. — Врубай тогда музыку для думеров. Яна вон в теме, что мне нравится. — Сейчас. Это в Пашиных подборках нужно искать, он периодически такое слушает, — ковырялся Тим в смартфоне. — Тот самый Павлик? — хмыкнул папа. — Соня его до сих пор вспоминает. — Хорошими словами?! — рассмеялся Тим. — Какими научили, такими и вспоминает. Пашина музыка папе зашла, но мы с Ингой уже через два часа взвыли от тоски и однообразных заунывных напевов. — Тим, а давай теперь что-нибудь из моего плейлиста? — Инга протянула смартфон, а я злорадно захихикала. Ведь это было даже хуже, чем музыка для думеров. После получаса воплей «умирающих девиц» в дуэте с Ингой, взвыли уже папа с Тимом, а когда Алена Швец затянула матерные песни, папа гмыкнул и проговорил: — Я уже даже начал скучать по странным мужикам. — Папа остановились у ближайшей заправки, и мы сделали привал. Первую ночь мы провели в машине. Спали мало, потому что выезжали очень рано, папа даже немного доверил руль Тиму. Вторую ночь остановились в придорожном отеле. В комнате вели себя тихо, чтобы выспался наш водитель. Папа вырубился мгновенно. А мы втроём вышли за двор, посмотреть на звёзды. Вытащили из машины пенки, развалились на короткой траве и смотрели на небо. В кромешной темноте звёзды казались такими яркими. — А в горах они ещё ярче и кажутся ближе, — шёпотом заговорила я. — Дальше можно не ехать, здесь уже хорошо. Разобьём палатку, разведём костёр, — хмыкнул Тим. На трассе шумели машины, а мы разговаривали почему-то шёпотом, видимо, боялись спугнуть волшебство момента. Вскоре я начала задрёмывать, но сквозь сон слышала шёпот Инги и проснулась, услышав своё имя: — Всё, Янку вырубило. Придётся её тут оставить. — Я бы и сам тут остался, да холодно, и комары жрут, — ворчал Тим и периодически шлёпал себя. — Откуда они взялись так рано?! — А меня не кусают, Янка как-то сказала, что от меня пахнет бензином, может, поэтому они меня не трогают. — Чем же пахнет от меня, что они так достали? — раздался новый шлепок со стороны Тима, и он встал. — Я больше не могу! — У Янчика куча спреев от насекомых в рюкзаке, надо было тебя побрызгать, — Инга тоже встала, голос раздавался надо мной. — Сейчас дам, но рюкзак в номере, — продирая глаза, тоже приподнялась я. Тим подал мне руку и потянул на себя. Закинув пенки в машину, мы поднялись к номеру. И, стоя треугольником, переводили взгляды друга на друга. Первой не выдержала нашу игру в гляделки Инга: — И? Кто закрывал дверь? — Я, — и тут до меня дошло, чего мы ждали друг от друга. Ключ я благополучно оставила в номере, захлопнув дверь. — Блин, я ключ оставила внутри. — Я могу влезть через окно, — предложил Тим. — Не надо! — остановила его я. — Третий этаж, и вдруг оно заперто. Постучим, папа откроет. Но, сколько мы ни стучали, дверь нам никто не открыл, папа, видимо, крепко уснул. — На ресепшене пошли спросим, может, запасной есть. Но самого администратора внизу не оказалось, нашли мы его спящим в маленькой комнатке на раскладушке, за стойкой информации. Но будить не стали. — Заходи, кто хочешь, бери, что хочешь, — хмыкнула Инга, перебирая ключи от номеров. Запасных не было. — Может, всё-таки в окно? — не унимался Тим. — Не надо в окно! — одновременно проговорили мы с Ингой. — У меня же есть ключи от машины, и диванчик в холле, так что не пропадём, — бодрилась я. — В машине и палатка есть, — Тим фонтанировал идеями. — А ещё уже почти час ночи! — зевнула Инга. В итоге мы пошли спать в машину. Вот папа завтра удивится, когда проснётся. Посмотрели, называется, на звёзды. Я на всякий случай оставила записку на стойке администратора, чтобы предупредили папу, что мы спим в машине. Он подкалывал нас потом до самого Алтая: — Как белым людям организовал номер, мягкие кровати, душ перед полевыми условиями. А им, видите ли, погулять захотелось. [1] Думер(сленг.) -- тот, кто родился с 1993 по 1999 год, представитель «по-настоящему потерянного поколения» Апатичный, депрессивный, склонный к саморазрушению, антисоциальный человек. Так же существуют глумер (просто грустный человек) и блумер (излишне жизнерадостный) [2] Блумер(сленг.) -- Это оптимистичные миллениалы, которые видят хорошее там, где его нет Глава 65. В чём измеряется любовь Последний раз перед подъёмом в горы, мы заночевали в туристическом кампусе рядом с какой-то деревушкой уже в горном массиве. Людей на праздники в горах было немерено, но нам предстоял путь по собственному маршруту. На парковке кампуса оставили машину, и папа на всякий случай предупредил, что мы вернёмся через пять-шесть дней, передал администрации наши маршруты. А с раннего утра, позавтракав, мы отправились в путь. Хоть шли и по лесу, но постоянно поднимались. И на энтузиазме топали бодро, весело. Первым шёл папа, за ним Инга, потом я, и замыкал нашу колонну Тим. Но когда с тропки пришлось свернуть, наше движение замедлилось. Тропы не было, пришлось перелезать через упавшие деревья, обходить ветки и кусты, и всё время подниматься. Пахло лесом, земля была ещё мягкая, сырая, грязь прилипала к высоким ботинкам. Идти стало тяжеловато. Но зато кругом стоял запах весны, пробудившейся весны, в верхушках деревьев путались лучи солнца, пели птицы, а воздух был густой, чистый до головокружения и такой вкусный, что хотелось дышать полной грудью. Но стоило мне зазеваться, прикрыв глаза и наслаждаясь запахом леса, как я, чуть оступившись, тут же лицом впечаталась в паутину и на несколько секунд даже встретилась с тремя парами глаз её мохнатого хозяина. Он подмигнул мне и полез по носу на лоб, щекоча своими лапами переносицу, а я от ужаса даже дар речи потеряла, но замерла как вкопанная, и на меня чуть не налетел Тим: — Ты чего? — А! У! К! — дёргалась я в припадке, стряхивая с головы это чудовище. Со стороны, наверное, это походило на танец сумасшедшего шамана, потому что Тим расхохотался, стряхнул паука с моей головы. На земле тот уже не казался таким огромным, быстро побежал по своим делам. Я выдохнула, отлепила от лица остатки паутины, посмотрела на улыбающегося Тима: — Спасибо! Я вообще не боюсь пауков, а тут прям по лицу! Фу! — Заметно, что не боишься! — хмыкнул он и поторопил меня. — Ускоряйся, а то отстанем. Мы поспешили за Ингой с папой. — Знаешь, за что я тебя люблю? — вскоре снова подал голос Тим. — Нет, — чуть обернулась я и улыбнулась. — За то, что ты не раздавила того паука! Я рассмеялась: — А если бы раздавила, разлюбил бы?! — Задумался бы о правильности своего выбора, — тоже со смехом ответил Тим. А я даже остановилась, обернулась и посмотрела ему в лицо, он улыбался.