— Почему хромаешь? Отказал один из двигателей? — Оба отказали. — Ладно, приятель, знаю, что вы пережили. Досталось вам. Хотя кому сейчас легко? «Тебе легко», — подумал Раевский. Он добрался до раскладушки, снова упал. Никита без смущения опустился в шезлонг, бросив под ноги сумку, стал качаться, разглядывая обстановку. — Небогато живешь, Раевский. Ох уж эти социально не защищенные слои населения… Ладно, не говори ничего, знаю, деньги тебя не испортили. Даже не пытались. Но порядок ты хотя бы можешь поддерживать? — Никита, оставь меня в покое! — простонал Андрей. — В этом доме все аккуратно валяется на своих местах, что ты хочешь? — Просто в гости зашел, — пожал плечами Ханов. — Не мог не зайти. Все же не чужой. Тем более после всего, что вам досталось под Ханьхо… Расскажешь? — Конечно, в этом нет государственной тайны. Особенно для тебя. Но давай не сейчас, ладно? — Ладно, просыпайся, черт с тобой. — Ханов откинулся на спинку шезлонга, сладко зевнул: — Заражаешь ты меня… Выпить хочешь? Водка? Виски? Странный напиток из кактуса под названием «текила»? — выразительно коснулся он ногой сумки, которая явно не пустовала. — Шутишь? — вздохнул Андрей. — Нельзя, я на службе. — У тебя выходной. — Все равно нельзя… — произнес майор и, как бы невзначай, посмотрел на часы. Никита уловил этот взгляд, усмехнулся. Он был дьявольски наблюдателен и умен. А еще умел раньше прочих добывать информацию — иногда складывалось ощущение, что она самостоятельно, какими-то невидимыми каналами загружается приятелю в голову и там оседает. — Хорошо, держи. — Ханов вынул из сумки красно-синюю алюминиевую банку. — Буржуйская «Пепси», лимонад такой, хорошая штука. Говорят, в ней гвозди растворяются. Колечко отогни и потяни. Не граната, не взорвется. Час назад была холодной, ну а теперь… сам понимаешь. — Он посмотрел по сторонам и добавил: — Холодильник тебе завести надо. И зарплату другую, гм… В этом товарищ был категорично прав. По неясным причинам, офицеры, проходящие службу во Вьетнаме, не имели никаких надбавок, получали обычную зарплату — ту же, что в Союзе. Возникала странная ситуация — на Кубе, в Египте, где тоже работали военные специалисты, зарплата была в разы выше, при этом боевые действия там не велись. — Гадость, — поморщился Андрей, сделав глоток, — наш «Дюшес» гораздо лучше. Холодильник, говоришь… Может, еще и жену завести? — Нет, жену не надо, — не растерялся Ханов, — жена у тебя уже была, — и он, не моргая, уставился на собеседника. Темное прошлое часто вторгалось в голову и доставляло неудобства. С Никитой Хановым они учились в параллельных классах. Оба были родом из славного града на Оби, ставшего после войны чуть не центром мироздания в Сибири. Особо в школе не общались, но вышло так, что поступили в один институт, оказались в одной группе и долгое время не могли поделить Наталью. По воле рока она обучалась в той же группе. Наталья задумчиво наблюдала за их потугами, потом подумала и выбрала Раевского. Впоследствии закралось страшное подозрение: выбрала из-за фамилии. Жизнь длинная, лучше быть Раевской, чем Хановой. Никита остался с носом, вскоре перевелся на другой факультет, и эта тяжба как-то забылась. Чем закончилась семейная жизнь, тоже известно. Андрей ушел из электротехнического, посвятил жизнь армии, Наталья какое-то время кочевала с ним, копя обиды. Но однажды прорвало, и началась эпопея, связанная с разводом. С Хановым встретились случайно — уже во Вьетнаме. «Андрей Иванович, можете задержаться на минутку? К вам есть несколько вопросов от Комитета государственной безопасности», — вкрадчиво прозвучало в спину. И ведь напрягся — а потом этот исполненный иронии взгляд, язвительная улыбка. Мир оказался тесен — в нем, как в трамвае, не протолкнуться! Поначалу чувствовал настороженность — этот парень и впрямь работал в КГБ. Наивно предполагать, что контингент специалистов ограничивался только военными. «Старший брат» был везде, следили за моральным состоянием коллектива, занимались анализом, отдельные службы вели контрразведывательную деятельность, способствуя ГРУ, работали с пленными американцами и выходцами из Южного Вьетнама. Злобу Никита не затаил — как будто. Ко всему относился с юмором. «Можешь не рассказывать. Все про тебя знаю и про Наталью тоже. Ладно, не смотри с опаской, проехали. Надеюсь, ты спас меня — угробил лишь свою жизнь. А вдруг и я бы развелся с Наташкой… хотя вопрос тоже спорный. Что дает минус на минус?» Невозможно было понять, где он шутит, а где говорит всерьез. Настороженность осталась — даже после долгого общения в новых условиях. Что у человека в голове? Как он перешел на работу в КГБ с факультета приборных устройств? Эту тему Ханов не афишировал, только усмехался: направлен по комсомольской путевке. Он был неплохим человеком, но служба в интересном ведомстве не могла не наложить отпечаток. В Союзе Никита женился, воспитывал ребенка, хотя и в этом плане не распространялся, лишь показал фото суженой — эффектной брюнетки с длинными ногами, обтянутыми «буржуазными» джинсами. — Ладно, не смущайся с утра пораньше, — отмахнулся Ханов. — Что за привычка у нашего человека? На полях сражений — храбрее не найти, а в присутствии людей из органов — сразу дрожь по телу, язык заплетается. Про личное — забыли. Ничего, как говорится, личного. Кстати, ты напрасно посматриваешь на часы. Я не зря к тебе пришел. Нина Ивановна еще вчера вечером в компании полковника Осипова изволили отбыть в Хайфон — встреча с представителями командования ПВО по вопросам поставок новой техники, в частности модернизированного ЗРК «Волхов». Прости, но я это знаю. Командировка на двое суток. Работа, знаешь ли, Нина Ивановна не могла ничего сделать. И почему мы так опечалились? Андрей не скрывал расстройства. Нина Ивановна Метелина — скромная и очень привлекательная женщина, секретарь-делопроизводитель старшего в группе СВС в 264-м зенитном полку, куда входил и учебный центр, — была родом из Перми, состояла в разводе и имела сына, которого воспитывала бабушка. Последнее обстоятельство не препятствовало жаркому роману, вспыхнувшему три месяца назад. Отношения не афишировали, встречались при каждой возможности — хоть на минуту, на две, проявляли чудеса конспирации и извращенную фантазию. Нина Ивановна была гражданским человеком, но приказам подчинялась и вольностей в работе не допускала. Неизвестно, как другие, но Ханов был в курсе — он всегда был в курсе! Роман однокашника его забавлял и частенько являлся поводом для острот. — Она расстроилась — если это тебя утешит, — развивал тему приятель. — Сильно волновалась, спрашивала, как там ваша война. Не беспокойся, чем дольше разлука, тем радостнее встреча. Хорошая, кстати, женщина. Нет, правда, умна, образованна, тактична, среди подруг скромна не по годам. Да уж, силен еще в некоторых товарищах аморальный дух, — шутливо заключил Ханов. — Она не замужем, — проворчал Андрей. — И я, если помнишь, не женат. И вообще, у нас с Ниной Ивановной ничего нет. — Разумеется, — кивнул Никита. — Вы вступили в сугубо деловые отношения. Да не грейся, приятель. Вы ничем предосудительным не занимаетесь, возможно, мы становимся свидетелями рождения большой и чистой любви. Нина Ивановна вернется только завтра, к вечеру. Поездка безопасная, янки временно унялись. И нет у них привычки расстреливать из самолетов одиночные мишени на дорогах — это фашисты в войну грешили, гонялись на истребителях за шальными полуторками. Сегодня у вашей группы отдых — заявляю со всей ответственностью. Можешь уточнить у Бахметьева. По моим сведениям, уже завтра вас переведут под 17-ю параллель — продолжать битву со злом. Но я тебе ничего не говорил, получишь официальное предписание. — Все-то ты знаешь, — снова проворчал Андрей. — Грош мне цена, если не буду ничего знать, — пожал плечами Никита. 17-я параллель в 54-м году разделила Вьетнам на две примерно равные части с различным государственным устройством. На этой широте располагалась ДМЗ — демилитаризованная зона, где запрещалось размещать военные объекты и армейские подразделения. Полоса шириной в несколько километров проходила между городами Куангчи и Виньлинь, по обоим берегам реки Бенхай. Статус зоны активно нарушали обе воюющие стороны. Власти ДРВ наряду с «тропой Хошимина» использовали ДМЗ для переброски воинских подразделений в Южный Вьетнам. США вели обстрелы и бомбардировки зоны. Южнее параллели были развернуты опорные базы американской пехоты — для сдерживания армии ДРВ, норовящей прорваться через ДМЗ. Здесь создали укрепленную линию с электронными средствами обнаружения. Три года назад вокруг зоны велись ожесточенные бои. Соединенные Штаты вторгались в ДМЗ, разрушая объекты вьетнамской армии. В последние годы интенсивность боев резко снизилась — в связи с началом вывода американских войск. Сейчас же, в связи с объявленной Никсоном операцией «возмездия», там снова творилось что-то непотребное. — Сочувствую, приятель, — вздохнул Никита. — Если ты думал, что Ханьхо — дыра, то ты ошибся. Дыра будет там, куда вас завтра направят. Ну что, по пятьдесят? — хитро уставился он на Раевского. — Теперь не вижу причины для отказа. — Лучше пойду на политинформацию, — вздохнул Андрей. — Я тебе сам ее проведу, — хохотнул Ханов, резким движением открывая сумку. — Получишь подробную и исчерпывающую информацию по всем интересующим тебя аспектам. Итак, я повторяю свой вопрос: виски, водка, текила? — Давай уж водку, — сдался майор. — И это правильно. Все остальное — отступление от ценностей социализма. Водка — «Столичная», из неприкосновенных запасов наших снабженцев, закипеть, надеюсь, не успела. Виски, текила — трофейные, вьетнамцы привезли из Личиня, где нарвались на склады американской пехоты и не смогли пройти мимо… Кто тебе еще расскажет всю правду, если не я? — Хорошо, давай по пятьдесят, но не больше. Ханов, как факир, извлек из сумки завернутую в газету бутылку, пластиковые стаканчики. Возникла гроздь миниатюрных вьетнамских бананов, драконов фрукт, который Никита мастерски располосовал перочинным ножом (сразу видно, рука набита). Забулькал в стаканчики русский национальный напиток, который во Вьетнаме, как ни странно, запретом не пользовался. На каждый день рождения руководство презентовало специалисту альбом с «дарственной» подписью и бутылку водки. Пол-литра шли в расчете на пятерых, но получалось по-всякому. — У тебя тоже выходной? — язвительно поинтересовался Андрей. — Странно, что ты догадался, — удивился Ханов. — Но это не важно, я сам распоряжаюсь собственным временем. Давай за скорейшую победу социализма в отдельно взятой тропической стране. И чтобы они там все сдохли… я имею в виду американскую военщину, которая никак не может успокоиться. Водка после суток беспробудного сна шла отвратительно — увлекаться не стоило. Андрей энергично жевал банан, взялся за драконов фрукт — сок потек по губам. — Оголодал ты, дружище, в своем Ханьхо, — сочувственно поцокал языком Ханов. — Ничего, откормят. — Так что в мире происходит? — спросил Андрей. — Вражеские голоса не слушаешь? — осклабился Никита. — Да ладно, не напрягайся, верю, что не слушаешь. Некогда тебе. С борта авианосца «Энтерпрайз» в Тонкинском заливе ежедневно транслируются пропагандистские передачи на русском языке — для нашего брата. Я немного послушал — чушь полная, ни ума, ни фантазии у парней. Врать надо правдоподобно, а они врут, как Геббельс в 45-м. Но техническая разведка у них работает великолепно, в этом не откажешь. Упоминают фамилии представителей нашего командного состава во Вьетнаме, вплоть до заместителей советников командиров частей, а это, знаешь ли, вызывает удивление. Наши суда продолжают разгружаться — поступила партия модернизированных ЗРК. Разгружаются под носом у американцев, а они недовольны, злятся, но не могут помешать. Запрещено им бомбить наши корабли, а также базы, где работают наши советники. Рвутся в бой, ястребы хреновы, и не понимают, глупые, что в любой момент могут развязать Третью мировую войну… Кстати, давеча пережил культурный шок. — Никита одним махом снял шкурку с банана и целиком засунул в рот. — В одном из районов Ханоя дислоцировано вьетнамское подразделение. Присмотрелся — нет, не вьетнамцы, а только канают под них. А кто, как ты думаешь? Монголы, представляешь? Такие же узкоглазые, только лица широкие и в кости крупнее. Даже я не знал, что братская Монголия отправила во Вьетнам мотострелковую бригаду и пару подразделений ПВО. Внесли свою лепту. Кстати, анекдот по теме, — заулыбался он. — Сбили американцы двух вьетнамских летчиков. Куда их деть, чтобы не сбежали? Организмы нежные, боятся холода. Ну, и придумали — сунули в холодильник. Пусть околеют. Сами сидят, виски пьют, про вьетнамцев забыли. Открывают холодильник — а те уже инеем покрылись, в карты режутся. «Да все нормально, мужики, — говорят, — у нас на Чукотке и не такое бывает». Весь мир сошелся на узком клочке азиатского пространства. За марионеточный режим Нгуен Ван Тхиеу выступали США, Канада, Австралия, индонезийские подразделения, сторонники проамериканского режима Лон Нола в Камбодже. На другой стороне — Советский Союз, страны — участники Варшавского договора, Куба, Монголия. До 69-го года Китай принимал активное участие — помогал войсками, предоставлял свою территорию для воздушных коридоров. Но после конфликта на Даманском в марте 69-го китайская компартия встала на странную позицию, поставки во Вьетнам фактически прекратились, зато шла разнузданная пропаганда — очевидно, культурная революция окончательно отняла разум… — Последняя информация, — продолжал Никита. — В Южном Вьетнаме у города Чаньфо национально-патриотические силы атаковали вертолетную базу США. Уничтожены восемь «Ирокезов», убиты два десятка морских пехотинцев. Там были американские советники. Уж не знаю, что они насоветовали своим друзьям, но база охранялась из рук вон скверно… — Это правда или новости? — перебил Андрей. — Фу, как некрасиво, — поморщился Ханов, — ты словно сомневаешься в достоверности официальных СМИ. На этот раз это чистая правда, слово чекиста. Армию ДРВ из провинции выдавили, вот и расслабились. А партизаны нанесли коварный удар и все пожгли к чертовой матери. База горела и взрывалась, словно там праздновали вьетнамский Новый год. Американцы перебросили в район две роты спецназа, окружили джунгли, давай обстреливать из минометов. Потом пошли облавой, сжали кольцо. Не нашли ни одного трупа, зато наткнулись на лабиринты подземных ходов, вырытых партизанами. В буквальном смысле провалились под землю и ушли. Там весь район этими норами испещрен. Вьетнамцы маленькие, худые, под себя и копают. Американцы лезут и застревают. В общем, смех, да и только. Пока они пытались «Чарли» выкурить из джунглей, те в городе Урчин провели показательную диверсию: взорвали отель, где проживали военные советники. Погибли 19 американских офицеров во главе с полковником Митчеллом, большим специалистом по организации засад и диверсий. Еще по одной? — Нет, Никита, хватит. В самом деле, не стоит. — Ладно, настаивать не буду. А сам пропущу еще половинку. Америка гудит, антивоенные демонстрации полным ходом — надоело им это безумие. Гробы из Азии тысячами поступают, раненых — втрое больше, эти на всю жизнь калеками останутся. Помяни мое слово, Никсон в ноябре не переизберется. Его ведь почему избрали в 68-м? Обещал закончить войну на достойных для Америки условиях. Народ ему поверил. И в какой мусорной корзине сейчас эти обещания? Солдаты гибнут пачками. В общем, Америка бурлит, доходит до беспорядков, ветераны войны бросают свои награды на ступени Капитолия. И это не пропаганда, придуманная на Старой площади, — все в реальности. Почему они затеяли эти сумасшедшие бомбежки? Ясно же, что войну проиграли. Просто Северный Вьетнам настаивал на своих условиях, а американцам хочется лицо сохранить — чтобы не стать посмешищем. — Что там произошло в Кентском университете? — Ну ты и вспомнил, — удивился Никита, — два года прошло. Признаться честно, хрен его знает, товарищ майор. Студенты проводили акцию протеста против вторжения в Камбоджу. Обычный антивоенный митинг. Власти запретили проводить акцию — такая вот у них свобода слова. В студенческий городок прибыла Национальная гвардия Огайо с приказом разогнать демонстрантов. Что произошло, неизвестно, солдаты открыли огонь по толпе. Погибли четверо, включая двух девушек, около десятка раненых. Одна из убитых просто мимо шла. Бред, в общем, это был самый заурядный митинг. Прокатилась волна протестов по всем университетам. Началась общенациональная забастовка студентов. Марши протестов, походы на Белый дом, все такое. А через две недели — снова инцидент, теперь уже в институте Джексона, штат Миссисипи, — сознательная молодежь вышла на митинг, гвардейцы стали стрелять — в итоге два трупа и куча раненых. Захлестнуло Америку, сами виноваты. Уже два года бурлит и плещет. Скоро все закончится, вот увидишь. Я войну имею в виду. То, что сейчас происходит, просто агония. Выдохлись американцы. Уже пакуют шмотки, покидают Вьетнам. Тысяч триста их осталось, а пару лет назад шестьсот было. Режим в Сайгоне без них не вытянет. Многие южане переходят к нам — кто-то открыто, другие тайно, оставаясь на своих должностях. Американцы звереют, бомбят и северные, и южные провинции. За последнюю неделю напалмом сожгли четыре деревни вместе с населением. Успешно испытали модернизированные бомбы с эффектом объемного взрыва — слышал про деревню Кьёнонг? Вот больше не услышишь. Распыляют гербициды, дефолианты — растительность выводят под корень, прикрываются тем, что партизан сверху не видно. Слышал про «агент Орандж»? Синтетическая смесь дефолиантов и гербицидов. Штука убойная, за девять лет ее распылили над десятой частью Вьетнама. Десятки миллионов литров с диоксином. Мрет не только растительность, но и люди. А те, кто выжил, на всю жизнь инвалидами становятся. Дети с мутациями вырастут. И думаешь, кто-то понесет наказание? Про второй Нюрнбергский процесс даже не мечтай. Они же «свет несут» в отсталые тропические районы, спасают население от ужасов коммунизма. А миллионы убитых мирных жителей — это русские выдумали. А еще смешивают йодистый свинец и серебро да рассеивают в дождевых облаках, вызывая проливные дожди. Хлещет неделями, размываются дороги, гибнет урожай, а потом и люди с голодухи. Зато перекрывают дорогу, по которой на юг перебрасываются кадровые части ВНА. Угадай с трех раз, как долго умные вьетнамцы будут искать обходную дорогу? — Что-то незаметно, Никита, чтобы американцы чемоданы паковали. — Так пакуют, — пожал плечами приятель. — Флот и авиация еще сохраняют боеспособность, что мы и наблюдаем, а пехота окончательно разложилась. Дисциплина падает, пьют по-черному, каждый четвертый в сухопутных войсках — наркоман. Что так смотришь, будто я это выдумал? К нам сводки поступают прямо из Пентагона, очень удобно. — Никита самодовольно засмеялся. — Не видят смысла, разуверились, устали, опять же страх перед смертью. Отмечаются драки в воинских коллективах, неуставное применение оружия, убивают своих же… Бывает, что и у летчиков нервы сдают, хотя людей в авиацию берут хладнокровных и выдержанных. Вчера «Фантом» фокус отмочил — шел на Ханой и решил сумничать, пристроился в хвост нашему гражданскому рейсу «Аэрофлота», думал, что так система ПВО его не обнаружит. Обнаружила как миленького, заставила отойти от «Ту», а потом прибила точным попаданием ракеты. Причем вьетнамцы работали, хорошо вы их вышколили… В общем, с ума народ сходит, «крыша» у всех едет. ДРВ на юге несет большие потери — южане берут их в плен и без разбора расстреливают, а это только злобу вызывает. Наши тоже не отстают, расстреливают сайгонцев пачками, словно это и не их собратья. Чуть малейшее подозрение в сотрудничестве с американцами — и к стенке, вернее, в чистое поле. Больше тридцати тысяч уже настреляли. Такое тебе, брат, на политинформации не скажут. Но партизан можно понять, инцидент в деревне Милаи до сих пор в памяти. Самое настоящее военное преступление, совершенное американским спецназом, — захватили деревню и положили все население — полтысячи человек, включая женщин и детей. Не было в этом никакой необходимости, даже формальной. Обычные звери, убивать хотелось, и не важно кого. Генералы потом разбирательство затеяли, осудили одного человека. И того освободили по личному приказу Никсона. Стравили, в общем, юг с севером, натворили такого, чего и фашисты в войну не творили, а теперь хотят чистенькими выйти, да еще и пленных своих забрать… Кстати, насчет пленных. Забавный случай произошел, пока вы в Ханьхо развлекались. Американская разведка совсем перестала мышей ловить. Под шумок, пока мы их самолетами занимаемся, решили провести рейд на лагерь военнопленных в Шонгане и освободить своих летчиков. Это в районе Ханоя, там, ближе к морю, — неопределенно мотнул головой Никита. — Подразделение спецназа США тайно высадилось с десантного катера и проникло в глубь территории. Шли ночью, краем джунглей, по безлюдной местности. Напали на лагерь, вступили в бой с охраной, убили два десятка, потеряли троих, захватили лагерь. Молодцы, в общем, справились. Правда, никого не спасли, выяснили, к собственному стыду, что в лагере нет ни одного военнопленного! Их еще месяц назад в другой лагерь перевели. Вот скажи, как можно планировать спасательную операцию, опираясь на сведения месячной давности? Подтянулись войска, и хваленый спецназ погнали обратно, сбросили в море, где их в спешке подобрал десантный катер. Еще троих оставили на берегу… — Никита взглянул на Андрея и усмехнулся: — Слушай, тебе, похоже, неинтересно. Смотришь, словно не выспался. — Очень интересно, Никита. Правда интересно. Но в целом ты прав — на сон, как всегда, не хватило одного часа. — Ладно, закругляемся. — Приятель подтащил к себе сумку, потом принюхался и добавил: — Слушай, ты бы помылся, пахнет от тебя не очень… В отличие от остального Вьетнама, на территории учебного центра имелись душевые кабины и даже теплая вода. После помывки и переодевания Андрей навестил полковника Бахметьева, и тот подтвердил: командировочные, вернувшиеся из-под Ханьхо, могут отдыхать. На ЗРК в Чонг Линь осуществляются ремонтные работы, трудится инженерный персонал, возможно, к завтрашнему дню неисправности устранят. Одну из ТЗМ придется заменить, а также пару антенных блоков. Об отправке людей к 17-й параллели полковник ничего не знал и озадаченно уставился на подчиненного. Откуда такие сведения? Узнав фамилию источника информации, тяжело вздохнул. Почему органы знают, а военное руководство — нет? Но в этом не было ничего удивительного. «Гуляй, майор, — сказал напоследок Бахметьев. — С преподавательской работы ты снимаешься, поскольку наработал серьезный боевой опыт, пусть школяров другие учат. На всякий случай находись на базе, не исключаю, что завтра ваши подразделения поднимут по тревоге…» Нина Ивановна в самом деле уехала в Хайфон и еще не вернулась. В канцелярии, где Андрей тактично наводил справки, на него смотрели с жалостью и сочувствием, но ничем помочь не могли. «Может, я смогу ее заменить, Андрей Иванович?» — лукаво подмигнула вторая секретарь-делопроизводитель Селезнева Ирина Макаровна. «Нет, товарищ Селезнева, подобные вопросы — не в вашей компетенции». Это был один из редких дней во Вьетнаме, когда Раевский изнывал от безделья. Подтянулись товарищи, выяснили, что ничегонеделание продолжается, обрадовались и расползлись по своим бунгало. Все устали, измотались, а долгий сон только усилил страдания на лицах. Вадим Гарин потащился в медпункт. Никто не шутил над его обожженным лицом, смущенно отводили глаза, и это вселяло опасения: не превратился ли он в Квазимодо? Руководство группы СВС обещало расследовать инцидент в спальном лагере под Ханьхо, но это выглядело смешно: американских ракетчиков, что ли, будут опрашивать? Учебный центр работал бесперебойно. По плацу маршировали люди невысокого роста, одетые в рубашки песочного цвета с карманами и погончиками. Строевая подготовка была не главной дисциплиной, но как без нее? Занятия проводились в классах — продолговатых, ничем не примечательных сараях. Элементы ЗРК находились под брезентовыми тентами и маскировочными сетками. Матчасть сдавали с «переменным успехом». Вьетнамцы старались, проявляли усердие, но звезд с неба не хватали, брали зубрежкой и усидчивостью. Преподавание осталось в прошлом и особо радостных воспоминаний после себя не оставило. Приходилось самому готовить конспекты, потом вызывать переводчика и полночи вбивать парню в голову то, что назавтра ему предстояло донести до слушателей. Обидчивыми вьетнамцы не были, но установку старались соблюдать: ничем не ранить чувство национального достоинства, никакого снисходительно-пренебрежительного отношения к курсантам! Это такие же люди, и не их вина, что страна под игом колонизаторов не стала высокоразвитым государством. Еще станет — под руководством Партии трудящихся Вьетнама и лично товарища Хо Ши Мина. Товарищ Хо Ши Мин — верный последователь марксизма-ленинизма, основатель Коммунистической партии Вьетнама, глава ДРВ, создатель Национального фронта освобождения Южного Вьетнама — умер в 69-м году, но дело его жило и побеждало. Весь Ханой был обклеен изображениями «дядюшки Хо», развевались алые полотнища с яркой желтой звездой, радовали глаз плакатные творения местных мастеров пропагандистского жанра. Все это причудливо соседствовало с тропической растительностью и изобилием цветов. Государственные флаги развевались даже над разрушенными зданиями. У вьетнамцев был силен дух коллективизма — они все делали сообща, индивидуализм и одиночество не любили. Желающих выучиться на ракетчика было с избытком. Отбирали лучших, а потом натаскивали в течение полугода, чередуя теорию с практикой. Своим успехам курсанты радовались со всей непосредственностью. Андрей преподавал эксплуатацию ракет и всего, что связано с ракетным топливом, боевой частью, сжатым воздухом, а заодно — содержание и эксплуатацию грузоподъемных устройств. Правила техники безопасности приходилось вбивать в головы постоянно, добиваться шаг за шагом твердого усвоения. Особый упор — на обеспечение комплекса электричеством. Подключиться к промышленной сети было практически невозможно — питание осуществлялось от автономных средств энергоснабжения, от автомобильных генераторов. Специальные подразделения занимались изготовлением и отладкой энергетиков, следили за бесперебойными поставками горючего… Раевский издали наблюдал, как проводятся занятия, кивал знакомым офицерам и солдатам срочной службы. Курсанты на свежем воздухе разбирали элементы антенного блока, заучивали странные понятия: «контур», «соленоид», «узколучевой радиолокатор». Прибежал опухший Газарян со свежим анекдотом: «Сбили проклятые американцы вьетнамского летчика. Сам успел выпрыгнуть, самолет сгорел. Взяли в плен, неделю допрашивали, пытались выведать технические характеристики «МиГ‐21». Ничего не сказал. Плюнули в итоге, обменяли на своего. Встречают парня как героя: ну, как там, расскажи? «Да все нормально, мужики, только учите матчасть, там так спрашивают…» — Как на личном фронте, товарищ майор? — поинтересовался Армен, делая кроткую физиономию. Андрей заскрипел зубами. Откуда они все берутся — эти посвященные и любопытные? — На личном фронте без перемен, — процедил он. — Тебе заняться нечем? — Абсолютно, товарищ майор, — признался подчиненный. — Буду рад, если найдете занятие. Побегать там, поотжиматься… Никита Ханов больше не появлялся. В районе моря грохотало весь день, но до Ханоя не долетало. «Пляжи утюжат, — объяснил один из заместителей командира полка главный инженер Тищенко. — Там два зенитных полка не дают им разгуляться. Теперь, по-видимому, один зенитный полк…» Повара в столовой кормили в этот день говядиной с рисом. Коровы во Вьетнаме были худые, костлявые, как говорится, но «голод не тетка», ели и их — вернее, говяжьи кости, слегка обернутые мясом. Вьетнамцы под маскировочной сеткой разбирали устройство ракеты, учились на имитаторах синхронизировать действия. Люди были неприхотливые, удобств не требовали, ели мало и быстро. Сравнительное соотношение отличников и троечников было как везде, — но во Вьетнаме большой преградой вставали трудности перевода. Преподавательская «карьера», по-видимому, закончилась, и Андрей с жалостью поглядывал на своих коллег, несущих свет в умы ребят, многие из которых даже школу толком не закончили. «Некогда этим людям учиться, — объяснили старшие товарищи, — Родину надо было с оружием в руках защищать». Вьетнамцы сидели на земле, сбившись в кучку, слушали переводчика с открытыми ртами. А тот с трудом подбирал слова, делал уморительные гримасы. Авторитет Советского Союза был непререкаем. Каждый старший офицер — наместник бога на земле. Слово «дружба» выучили все, запоем читали советские книги, переведенные на родной язык, знали всех героев Советского Союза, особенно им нравилась партизанка Зоя, спалившая (вернее, пытавшаяся) немецкую конюшню, и на митингах они клялись «сражаться мужественно и стойко, как это делала советская партизанка Зоя». Люди были непосредственные, доверчивые, и порой это подкупало… Следующая ночь прошла спокойно. Было странно, что ничего не происходит, и это начинало нервировать. В соседнем бунгало ругался Давыдов, получивший письмо из дома. Отправили два месяца назад, и только сейчас соизволили доставить! На буйволах через джунгли тащили — под перекрестным артогнем? Вся корреспонденция проходит по дипломатическим каналам, через посольство СССР, и где, скажите на милость, находится это посольство — на заброшенных островах в Тихом океане? Газарян посмеивался: очевидно, по ошибке на Кубу отправили, а потом спохватились и подводной лодкой через Марианскую впадину — сюда… Утром последовал вызов к советнику командира полка, полковнику Бахметьеву. В канцелярии стучала по клавишам Ирина Макаровна, насмешливо поглядывая на прибывшего специалиста. «Не приехали еще, — мелодично промурлыкала она, — но из Хайфона уже выехали, нам сообщили. Я подумала о том же, о чем и вы, Андрей Иванович?» — Твой дружок из органов оказался прав, — ворчливо произнес Бахметьев, когда Андрей вошел в кабинет. — Хотел бы я знать, какая сорока им приносит новости раньше всех. Сегодня отправляетесь под Качанг — это городок недалеко от 17-й параллели. Место дислокации определят вьетнамские товарищи. Поблизости — граница с Лаосом, сам понимаешь, что это значит. Будете прикрывать объекты материальной базы, разбросанные по квадрату. Американцы этим районом начинают интересоваться — видно, получают информацию, откуда на «тропу Чыонгшон» поступают грузы. Несколько раз были отмечены проникновения диверсантов — с ними удалось разделаться. Разведка противника проявляет интерес к району — снуют самолеты-разведчики, блуждают сухопутные группы. Вам придется проявлять осторожность — местность там нехоженая, джунгли и болота. Но военных в районе хватает, будете под защитой. Под Качанг направляется тот же дивизион — ты и Овчаров, но у каждого свои задачи. Взаимодействуйте с полком зенитной артиллерии, дислоцированным в районе, — там тоже есть наши люди. Удачи, майор. Пока свободны, но будьте готовы выступить в любой момент. Автобус доставит вас в Чонг Линь, где завершаются ремонтные работы… Ремонтники в Чонг Линь трудились без сна и отдыха 48 часов — обычное дело для вьетнамских товарищей и советских инженеров. Андрей был уверен, что комплекс уже готов к работе. Офицеры получили уведомление — всем приготовиться и ждать, территорию части не покидать. Что-то неприятное сосало под ложечкой. Вещи были собраны, Андрей сидел в шезлонге у входа в бунгало, задумчиво смотрел на карту, отображающую нужный район. Городок Качанг находился в пятнадцати верстах от границы с Лаосом — и на том же расстоянии от демилитаризованной зоны. По сравнению с Ханоем и даже Ханьхо — глубокая дыра. На западе — гористая местность, к югу — сплошные джунгли, несколько деревень. Военные объекты на карте не значились, но можно представить, сколько их там находится. Наличие разделительной зоны по 17-й параллели Северному Вьетнаму было не указ. Именно здесь кадровые армейские подразделения переправлялись на юг страны, примыкали к партизанским соединениям и доставляли массу хлопот властям Юга. Но дорогу через ДМЗ быстро перекрыли, и властям ДРВ пришлось искать другие пути. Маршрут доставки войск и грузов пошел в обход — через Лаос и Камбоджу. В Лаосе шла гражданская война, и пограничные с Вьетнамом территории контролировали коммунисты. Камбоджа формально оставалась нейтральной, но принц Сианук не возражал против использования своей территории войсками Северного Вьетнама. Дорога через две страны была длиннее, но грузы доставлялись без сложностей — пока американцы не поняли, в чем дело. Совокупность обходных дорог с севера на юг вьетнамцы называли «тропой Чыонгшон», американцы — «тропой Хо Ши Мина». Эти дороги власти юга также пытались перекрыть, иногда это удавалось, иногда — нет. С конца 60-х годов на юг шел бесперебойный поток людей и техники. В районе тропы орудовал американский спецназ, наглели сайгонские диверсанты. Колонны подвергались артиллерийским обстрелам, налетам с воздуха. Но ручеек никогда не пересыхал, и патриоты получали всю необходимую помощь. С 67-го года в Камбодже шла гражданская война, затем произошел переворот, и к власти пришел проамериканский министр Лон Нол — бывший офицер французских колониальных сил. Сианука свергли, и новые власти пытались выдворить из страны северовьетнамские войска. Те в ответ провели несколько успешных операций против войск Камбоджи. Для помощи Лон Нолу США ввели свои войска в соседнюю страну — что вызвало очередную вспышку антивоенных выступлений в Америке. Спустя два месяца американцы по распоряжению Никсона покинули Камбоджу. Войска Южного Вьетнама какое-то время там оставались. В феврале 71-го при поддержке авиации началась крупная операция — Южный Вьетнам пытался перерезать «тропу Хо Ши Мина». Операция завершилась полным разгромом группировки юга, войска понесли тяжелые потери, американцы потеряли много самолетов… Теперь решили действовать иначе — уничтожать склады и базы, чтобы нечего было отправлять на юг. Прибытие группы советников из Хайфона Андрей не пропустил. Шел бочком, маневрируя между цветущими кустарниками, стыдился самого себя. Но так уж сложилось. Он должен был увидеть эту женщину. В Нине Ивановне было что-то притягательное. И она однажды призналась в глубине аллей за сценой, где шел концерт артистов местной самодеятельности: прикипела к тебе, Андрюша, каждый раз жду тебя с нетерпением, волнуюсь сильно, как бы ничего с тобой не случилось… Можешь не бояться, не променяю тебя на другого, зацепил ты меня, даже не знаю, как теперь с этим жить… Любовные отношения в воюющей стране выглядели очень странно. Но что было, то было, и кто это первым придумал, уже не вспомнить. Он тайком наблюдал, как группа советских граждан выгружается из автобуса. Доехали без происшествий. Нина Ивановна, невысокая, хорошо сложенная брюнетка 32 лет от роду, пользовалась успехом у сильного пола. О ее романе с майором ПВО знали не все, а многие из тех, кто знал, считали это несерьезным. В данный момент ее охаживал статный майор Конышев из 252-го ЗРП. Он следовал за женщиной по пятам, что-то увлеченно ей говорил. Она кисло улыбалась — присутствие мужчины ее явно тяготило, односложно отвечала, украдкой посматривала по сторонам, словно кого-то искала. Андрей держался в тени, не любил он выпячивать эти отношения. Происходящее между двумя требует тишины и уединенности. Нине Ивановне удалось наконец отвязаться от Конышева — видимо, сослалась на усталость и желание помыться. Она торопливо двинулась по дорожке в направлении вереницы бунгало, и майор невольно залюбовался женщиной. Случаются же жемчужины в бедных развивающихся странах! Теперь ничто не мешало подойти, Нина Ивановна была одна. Он собрался пересечь ей дорогу, губы уже расползлись в сбивающей наповал улыбке, и тут…