После прощания с Евсеем путешествовал я по большей части в одиночку, так что компанию мне составил лишь томик приключений эдакого аналога Алана Квотермейна русского разлива. В этот раз Аристарх Соколов, аспирант Московского университета, естествоиспытатель и выходец из казацкого сословия, отправился на Камчатку, дабы поохотиться на саблезубого тигра. Понятия не имею, сохранились ли в этом мире подобные реликты. Впрочем, героя романа научная достоверность не интересовала. Он лихо отбивался от шаманов, в зависимости от внешних данных занимался любовью или убивал корякских ведьм и расхищал могильники с золотом. В конце книги он все же нашел какую-то кошку с длинными зубами и пристрелил ее, но это событие как-то потерялось на общем фоне лихих приключений. В четыре пополудни паровоз втянул свою ношу на территорию омского вокзала и устало пыхнул клубами пара на встречавших поезд носильщиков и городовых. Дежурный по вокзалу узнал меня и с улыбкой козырнул. На удивление с омскими полицейскими у меня сложились неплохие отношения. Особенно с ветеранами. Они относились ко мне с отеческим участием — и в то же время после охоты на Мясника испытывали уважение. Исключением были полицмейстер и давно утративший хватку омский видок. Но, имея в покровителях генерал-губернатора, на недовольство сих мужей можно наплевать. — Антон Терентьевич, — козырнул я в ответ на приветствие старого унтера. — Как здоровье? Как супруга? — Пилит старая, — улыбнулся в усы полицейский. — Кого другого уже распилила бы напополам, а об меня только зубья гнет. А как ваши дела, Игнат Дормидонтович? По делу к нам али отдохнуть? — Какой там отдых, — с деланой озабоченностью отмахнулся я. — Дел невпроворот. Обменявшись в общем-то пустыми фразами, мы разошлись. Носильщик мне не понадобился, потому что легкий чемодан я мог понести и сам. Подкативший на привокзальной площади незнакомый лихач весело предложил воспользоваться именно его услугами. Торг прошел быстро, и через минуту мы уже ехали по улицам Омска. Как обычно, я остановился в отеле «Европа» — небольшой, но уютной гостинице. Метрдотель, увидев меня, встрепенулся и даже выбежал из-за конторки консьержа, где обычно проводил время в ожидании постояльцев. И это была не простая угодливость обслуги. Бесконечно прав был Антон Павлович: «Ничто не стоит так дешево и не ценится так дорого, как вежливость». Пара добрых слов там, где это не так уж обязательно, — и в ответ получаешь повышенное внимание и усиленный комфорт. Да и щедрые чаевые тоже неплохо работают. Ну нравится мне жить в обстановке доброжелательного отношения окружающих, вот и пользуюсь этими простыми приемами. Не успел я дойти до лестницы, как в холл гостиницы как на пожар влетел местный шеф-повар, впечатляющий не только своими габаритами, но и кулинарными талантами. — Ваше благородие, как мы рады вас видеть! — едва ли не дословно повторил Тихомир приветствие метрдотеля. И тут же перешел к делу: — Проголодались небось с дороги. Прикажете накрыть стол в ресторации? — Нет, Тихомир, я спешу. — Так быстренько сотворим бульончика и канапешек ваших любимых, — не унимался повар. — Небось все всухомятку питаетесь в вашем медвежьем углу. Сей персонаж был немного назойливее остальной обслуги, пребывая в полном убеждении, что имеет на это право. Ведь некогда я избавил бедолагу от тюрьмы, и теперь повар как бы взял надо мной шефство. Точнее, над моим желудком. — Хорошо, давай, но только быстро. — Сей момент, — улыбнулся Тихомир, словно я сделал ему большой подарок. — А как насчет ужина? — На твое усмотрение, — отмахнулся я, чем порадовал его еще больше. Порой хорошее отношение окружающих может дойти до слегка раздражающего панибратства. Но так все же лучше, чем холодная обходительность и фига в кармане. В давно ставшем привычным гостиничном номере я сбросил китель и умылся. Чистить одежду смысла не было, лишь сменил рубашку. И тут подоспела горничная с подносом еды. Вкусный бульон с дольками вареного яйца вкупе с креативно подобранным ассорти-канапе утолили легкий голод и даже подняли настроение. Тихомир хоть и выглядел как увалень, но свое дело знал туго. За что его и ценили в этой гостинице. Вот умеют некоторые приготовить простую еду с такой любовью, что, вкушая ее, невольно заражаешься оптимизмом и благодушием. Запив относительно быстрый перекус чаем с ватрушками, я закончил сборы и вышел из номера. У входа в гостиницу меня уже ждал вызванный метрдотелем извозчик. До резиденции генерал-губернатора Западной Сибири князя Петра Александровича Шуйского пролетка долетела минут за десять, благо ехать было недалеко. Помпезное здание резиденции генерал-губернатора бурлило жизнью и движением, тем самым отражая характер местного властителя. Раскланиваясь со знакомыми чиновниками, я наконец-то добрался до приемной князя. Там на своем посту привратника обосновался один из двух его адъютантов. Когда эти парни находились за спиной своего начальника, они казались роботами, вышедшими с одного конвейера. А вот по отдельности, да еще и в неформальной обстановке, были совершенно разными. Сегодня за столом секретаря находился Андрей Федорович Карбышев, который хоть и не так легок в общении, как напарник, но все же его угрюмость была скорее напускной, нежели врожденной. О своем появлении я предупредил начальство телеграммой еще вчера днем, так что меня должны ждать. — Андрей Федорович, категорически вас приветствую, — в шутливом тоне поздоровался я, но отзыва у слушателя этот заход не нашел. Впрочем, адъютант босса не стал возмущаться и лишь проворчал: — Здравствуйте, Игнат Дормидонтович. Надеюсь, у вас большой запас хорошего настроения и вы сумеете поделиться им с его сиятельством. Похоже, дела у князя не многим лучше, чем у меня, и есть серьезное подозрение, что наши неприятности имеют общую природу. — Мне можно пройти? — спросил я, стараясь не показать стремительного падения своего настроения, которое так бережно выпестовал Тихомир своим кулинарным искусством. Автоматически пройдясь руками по кителю в поисках складок и одернув его, я потянул дверь на себя и едва ли не строевым шагом вошел в кабинет начальства. — Здравия желаю, ваше сиятельство! — не доходя до стола метра три, вытянулся я. — Хватит паясничать, не в балаган пришел, — недовольно проворчал князь, не поднимая взгляда от документов. — Прошу прощения, Петр Александрович. — Рассказывай, зачем явился, — ткнув зажатым в руке энергетическим пером на гостевой стул, приказал князь. — За указаниями, — присев, сказал я, — дабы по неведению не наломать дров. — Матюхин уже начал действовать? — проявил прозорливость мой босс, чем несказанно озадачил меня. Не понял. Неужели передел власти в Топинские идет с согласия, а то и вовсе по приказу князя? Если так, то судье я уже ничем не помогу, тут бы самому не потерять расположения покровителя. Не то чтобы мне так уж сильно понравилось ходить под чьей-то рукой, но очень уж выгодно сложились наши с князем отношения, и рушить их дико не хотелось. — Так он работает с вашего позволения? — осторожно спросил я. — С попустительства, — вздохнул князь, — так это нынче называется. Ситуация яснее не стала, даже наоборот. — Значит, мне тоже не вмешиваться? Неожиданно мой вопрос вызвал у князя задумчивость. Он даже встал с кресла и подошел к окну. Пришлось вскакивать и мне. — Хотелось бы дать тебе волю, — задумчиво сказал князь, глядя сквозь стекло, — знатная могла бы выйти интрига, но тебя же опять понесет. Развернувшись ко мне, князь жестко приказал: — В дела Матюхина не лезь. Мне пообещали, что все пройдет тихо и мирно. Тебя не тронут. На то коллежскому асессору было указано отдельно. Тон князя не предусматривал с моей стороны никаких возражений, но я не зря долго и нудно укреплял в его глазах противоречивый образ эдакого парадоксального вежливого смутьяна и дисциплинированного вольнодумца. — А если мирно у него не получится? — Не смей шельмовать, — начал злиться князь. Но мне почему-то казалось, что злится он не на меня. — И в мыслях не было. Вы же знаете, ваше сиятельство, что я никогда не позволил бы себе бросить тень на вашу репутацию. — Сильно ты думал о моей репутации, когда перессорился со всем высшим светом столицы. — Ну, не так уж со всем… — тихо проворчал я. — Молчать! — рыкнул князь, но опять же особой злобы в его возгласе не чувствовалось, что тут же было подтверждено еще одной репликой: — Мне обещали, что все будет тихо, но, если Матюхин взбаламутит ваше болото, можешь действовать по своему усмотрению. Государь возложил заботу о месте Силы на мои плечи, и я оправдаю его доверие, несмотря ни на что. Но не вздумай играть с огнем. Кстати, чего он там уже такого наворотил, что ты столь резво прибежал по мне? — Начал копать под судью, — ответил я с явным намеком. — Лихо, — хмыкнул князь. — Неужто так быстро все раскопал? История с похищением Лизы и трупами в заимке шатунов князю известна. Тайна была очень горячей, и с позволения Бабича я поделился ею с начальником. Момент был щекотливым, но служивший по молодости в гусарах и прошедший не одну горячую точку на карте Империи князь посчитал, что в этом случае честь превыше закона. На что я, честно говоря, и рассчитывал. — Нет, — мотнул я головой, поспешно успокаивая начальство. — Копать там нечего. Он прицепился к истории со смертью служанки, явно полагая, что следователь что-то знает. Но зашел чужак не с той стороны. Начал с угроз и компрометирующих сведений. — И что следователь? Кажется, его фамилия Бренников? — Так точно, — кивнул я, как на докладе у армейского начальства. — Дмитрий Иванович матерно послал Матюхина, за что и был выпнут со службы. — А что полицмейстер? — удивленно поднял брови князь, но тут же сам себе ответил, бурча под нос: — Да, не его уровень, но все равно некрасиво поступил наш Аполлоша. Дальше. — Дальше я взял Дмитрия Ивановича в свой отдел. — Кто бы сомневался, — проворчал князь, угрюмо глядя на меня. Мне же в ответ осталось лишь покаянно развести руками, но, отыграв эту пантомиму, я заговорил серьезно: — Таких сыщиков, как Дмитрий Иванович, в Топинске нет и не будет. Я ему и в подметки не гожусь. Пришлым все пироги делить, а нам нужно как-то порядок в городе держать. Не в европейской части Империи живем, Топь под боком. Князь хмуро глянул мне в глаза и, когда я выдержал его взгляд, спросил: — Что там за компрометирующие сведения?