— Ну, Таресса, что дальше-то? — не выдержал Юртенио, и по горящим нетерпением глазам старших братцев я поняла, что первый раунд в схватке с судьбой будет за мной. Не знаю пока, что мне даст эта победа, может, я даже пожалею, что поступила сегодня так, а не иначе, но меня греет уже то, что она у меня будет. Глава 4 Начало пути О том, что наступило утро, я узнала не по окрашенным зарею окнам, никакой зари еще и близко не было, за окном висела все та же непроглядная тьма. И петухи не пели, хотя я пока не в курсе, а есть ли в этом мире они вообще, эти петухи? Приход нового дня ознаменовался намного более прозаично — со знакомым скрипом раскрылась дверь, и в комнату, шаркая великоватыми башмаками, вошла судомойка. Недовольным и подозрительным взглядом оглядела нашу компанию и начала складывать в принесенные корзины грязную посуду и остатки еды. Надо сказать, там практически ничего и не осталось, я пару раз прерывала рассказ, чтобы смочить пересохшее горло и что-нибудь пожевать. И не столько потому, что действительно хотела есть, больше нуждалась в передышке да старалась потянуть время. Хотя тем для рассказов мне хватило с лихвой. К моменту появления судомойки я как раз добралась до острова сирен, и у парней от любопытства, несмотря на бессонную ночь, в прямом смысле были разинуты рты. — Таресса! — заныл младшенький, давно забывший про свои сексуальные планы. — Побыстрее рассказывай, а то не успеешь! — Я ведь не железная, — начинаю понемногу качать права, ободренная появлением слуг. Глядишь, так и до прихода мага продержусь, вроде он грозился, что выедем на рассвете. — Ну, слушайте, эти сирены слыли очень коварными существами, они пели свои любовные призывы такими сладкими голосами, что никто не мог устоять, все сворачивали к их острову, в надежде найти неземную любовь и райское блаженство. Но острые скалы вставали на пути мореходов, пропарывая дно судов и топя доверчивых матросов, а сильные волны разбивали о камни остатки кораблей. Однако Одиссей уже слышал от немногих выживших о проделках сирен и сам лично залепил воском уши всем друзьям, приказав накрепко привязать себя к мачте. — Зачем? — Он был очень любопытный и хотел проверить на себе, насколько правдивы рассказы. И вот показался остров, и Одиссей услышал дивное пение. Сотни женских голосов нежными словами манили пристать к их берегу, обещая самые сладостные удовольствия… и он не смог устоять, начал рваться изо всех сил и умолять друзей, чтобы его отвязали. — И они отвязали?! — с восторгом и ужасом выдохнул старший. — Они же ничего не слышали! И его криков тоже. К тому же были очень послушными и помнили его приказ не отвязывать ни в коем случае. А вот один из матросов, самый недоверчивый, решил проверить, не солгал ли им командир, потихоньку выковырял из уха воск и услышал прекрасные голоса… — Какая компания! — ехидно и зло процедил эрг, появившись в дверях. — Я смотрю, вы тут нашли общий язык? — Умные люди всегда сумеют договориться, — гордясь своей находчивостью, не удержалась я от подколки, и братцы согласно подхихикнули. «Ой, и дура! Ну вот кто меня за язык тянул? — глядя, как темнеет от бешенства лицо мага, покаялась я. — Вот с чего, спрашивается, так осмелела?! Забыла, что ли, от недосыпа, что мне еще до столицы вместе с ним больше суток ехать? Этот же змей злопамятный теперь может мне из совместной поездочки персональный ад устроить!» — Замечательно, — ледяным голосом подтвердил мои опасения маг, — а теперь немедленно отправляйся переодеваться, через полчаса мы выезжаем! — Таресса! — дружно взвыли братцы. — И что с ним стало, с этим матросом? — Прыгнул в море, и больше его никто не видел, — направляясь к двери, сообщила я. — Зато все остальные остались живы. — Ты не волнуйся! — закричал мне вслед Юртенио, когда я уже закрывала за собой двери. — Мы обязательно заберем тебя домой, как только император выставит на смотрины! — Какие добрые мальчики, — рычала я, почти бегом несясь в свою комнату — уйти ночью из столовой хоть на минутку по личным надобностям так и не рискнула, — все в своего папочку! — Может, так и лучше, — помогая мне переодеваться в дорогу, тихо буркнула служанка, которой я вчера помогала пришивать крючки, и мне как-то сразу стало понятно, что это не про одежду. Вот только просить объяснить подробнее я побоялась, заметив, каким осуждающим взглядом смерила тетку ее напарница. И по этому взгляду, как по придорожному плакату, я догадалась, что все в доме, от мала до велика, в курсе, чем и как я занималась этой ночью. И как бы ни повернулись с вечера события, было бы то же самое. В доме, где изнывают от информационной скуки почти два десятка женщин, новенькой невозможно скрыть даже одно слово или движение. Одежда в дорогу полагалась совсем иная, чем для дома. Под темное, закрытое под горло платье вместо кучи юбок мне натянули полотняные шаровары с завязками на щиколотках и длинную, до колена, рубаху. — В этом и спать будешь, только верхнее снимай, — наставляла вторая, видимо, в этих инструкциях не было ничего запретного, — в постоялых домах сквозняки. На голову мне надели темный чепец с розовыми лентами, на плечи накинули вязаную из грубых нитей серую шаль, а на ноги — вязаные же носки и ботинки на шнуровке. Смотреться в зеркало я не стала, начала уже понимать: чем хуже я буду выглядеть, тем для меня лучше. Просто пожала на прощание руку сострадательной служанке и пошла вперед за ожидавшим меня у порога эргом. Завтракать нам не дали, а я и не стала расстраиваться, есть вовсе не хотелось. Даже спать не особо хотелось, просто навалилось какое-то безразличие, почти апатия. Во дворе я рассмотрела светлеющий край неба и поверила наконец, что долгожданное утро все-таки наступило. Влезла в стоящую перед домом карету, больше похожую, на мой взгляд, на цыганский фургон. Каркас из жердей был снаружи обтянут шкурами мехом внутрь. Внутри висела маленькая лампадка, и в ее тусклом свете можно было разглядеть две скамьи. Маг указал мне на ту, где нужно было ехать спиной вперед, и в тот момент мне и в голову не пришло, что это имеет какое-то значение. На сиденье лежали туго набитые подушки, и устроилась я довольно удобно. Но едва повозка резко тронулась с места, меня так и швырнуло на сидящего напротив Дэсгарда. Я в самый последний момент чисто автоматически успела схватиться за ближайшую деталь каркаса, сработала привычка. В маршрутках и экспедиционных козликах и не так бросает. И только потом сообразила, на что именно рассчитывал маг, и внезапно обозлилась. В конце концов, мужчины все-таки намного сильнее женщин и очень предприимчивы в достижении своей цели. А данному индивиду помогает вся ситуация, в которой я оказалась. Его положение, знание местных правил и порядков, умение магичить, и даже шкатулка, полная бутылочками с загадочными химикатами, которую он бережно установил в ящик для багажа. И разумеется, моя полная зависимость от его воли. И как бы я ни барахталась, маг найдет способ, место и время, чтобы осуществить свои планы. Тогда возникает законный вопрос: а чем именно лично я так привлекаю эрга? Если внешностью, то у него было время и возможность сделать со мной все что угодно, пока я двигалась, как зомби, и не могла даже слова против сказать. Предполагать банальную нехватку женской ласки просто смешно. Даже я, несмотря на всю свою неискушенность, не могла не заметить, что внешне маг выгодно отличается и от грузного зейра Жантурио, и от его провинциальных сыновей. Да и датчанка вчера подтвердила… Значит, ему просто нравится роль охотника? Или дело даже хуже, он садист? И просто наслаждается, наблюдая за моими попытками выкрутиться, как кот за загнанной в угол мышкой. И чем больше я буду молча страдать, тем больше его будет веселить эта ситуация. Минут через десять таких рассуждений я накрутила себя до такой степени, что готова была убить попутчика… если было бы чем. Дорога повернула вверх в гору, и пол коляски стал наклонным, как горка. Маг, сидевший напротив, спокойно развалился на своем сиденье, а я, держась обеими руками за рейки и упираясь ногами в уезжающий пол, почти висела над ним. И, стиснув зубы, считала про себя: пятьсот восемь, пятьсот девять… Да кончится когда-нибудь этот подъем?! Он все же кончился, немного не дождавшись, пока я досчитаю до тысячи, и, едва моя спина с облегчением оперлась на спинку сиденья, я сделала то, что собиралась последние пять минут. Нет, не убила мага, хотя и очень хотела, думаю, мне бы это просто не удалось. А если бы и случилось чудо, оно было бы последним в моей жизни. Я просто стянула с плеч шаль и привязала один конец за жердь чуть ниже левого плеча. Потом проделала такой же фокус с другой стороны и опустила центр шали на талию. В результате я оказалась в теплой люльке, не позволяющей мне никуда ни улететь, ни упасть. Ну а если повозка снова будет клониться так же сильно, я смогу просто поджимать ноги и дополнительно упираться руками в сиденье. Маг только ехидно хмыкнул, увидев мое рационализаторство, но ничего не сказал. Вот и умница, а то у меня настроение и так отвратительное. И противнее всего одно недавно проснувшееся подозрение. Почему-то чем дальше мы удаляемся от замка зейра Жантурио, тем сильнее во мне разгорается тоска по родному миру и крепнет чувство протеста происходящему вокруг. И это было как-то очень правильно, словно я постепенно просыпалась от наркотического сна. Нет, никакие наркотики я, разумеется, никогда даже не пробовала, с моим отцом такое просто невозможно. Пока я была с ним в экспедициях, он сам неусыпно следил за мною, не забываясь даже в те редкие минуты, когда выпадали действительно ценные находки. Мало кому известно, что везучих археологов можно пересчитать по пальцам. Большинство многие годы просеивают в руках тонны грунта, прежде чем блеснет на ладони обломок каменной стрелы или черепок горшка. А едва мы возвращались в город, в доме мгновенно возникала самая строгая и непреклонная из всех рьяных домработниц, какие только бывают в природе. Где папочка таких брал, я не могу понять до сих пор. Так что вещество с наркотическим эффектом мне пришлось попробовать только в больнице, куда меня привезли с раздувшейся до состояния шарообразности правой рукой. Раненый лисенок, найденный мною под кустом, вел себя настолько агрессивно, что еще чудо, как я отделалась только прокушенным пальцем. И занесенной в ранку инфекцией, от которой не помогла и всемогущая зеленка. Все это всплыло в памяти в тот момент, когда я начала сопоставлять в мозгу свои обычные реакции и мое поведение в замке приемной семьи. Называть зейра Жантурио приемным отцом более не казалось правильным. И только теперь возник законный вопрос: чем же таким меня опоили или околдовали, что я не впала в отчаяние или депрессию, не попыталась выяснить, по какому праву меня вытащили из собственной постели и бросили нагишом на жесткую кушетку? Конечно, двигаться в первые дни я могла только по приказу, но почему меня совсем не тянуло хотя бы тайком поплакать, задуматься, что это за место, и начать волноваться за свою жизнь? Ведь способность рассуждать у меня никуда не пропадала. Или я и в этом была ограничена? Я мрачно вздохнула, покосилась на Дэсгарда и заметила, что он внимательно наблюдает за выражением моего лица. Вот гад. Значит, знает, что я должна постепенно освобождаться из-под неведомых чар, и ждет моей реакции. И если рассуждать разумно, конечно, предположив, что ко мне полностью вернулась такая возможность, то у меня есть всего два варианта действий. Возмутиться, начинать кричать и требовать отпустить меня или сделать вид, что я смирилась, стиснуть зубы и молчать. И конечно, я выбрала второе. Поверить, что маг будет терпеть мои истерики или выполнять просьбы, было по меньшей мере наивно или глупо. Ведь ясно, что ждет меня в случае бунта — новая порция дурмана или какое-то иное наказание, на которые они тут так щедры. В этот момент повозка миновала вершину холма и, судя по тому, как бодрее она запрыгала по кочкам, покатила вниз. Вот и пол наклонился в мою сторону. Интересно, за что будет держаться эрг, когда начнет съезжать с сиденья? Я с затаенным злорадством ждала от мага чего угодно, но только не того, что он сделал в следующий момент. Не стал этот змей ни за что держаться, просто ухватился рукой за рейку и ловко перенес свое жилистое тело на мою скамью, потеснив меня в самый угол. Да еще и придавив правым плечом узел шали, которой я была накрепко привязана к спинке сиденья. Начиная потихоньку паниковать, я потянулась рукой к тому узлу, что оставался свободным, и вдруг поняла, что развязать его мне теперь не так просто. Нет, попытаться можно, но, поскольку он оказался прижат моим телом, придется попотеть. Вернее, развернуться к магу спиной и изогнуться. Но почему-то как раз оказываться к нему спиной мне и не хотелось. Вот и пришлось сделать вид, что все в порядке, и сидеть с самым невозмутимым выражением лица, какое я только смогла состроить. Очень надеюсь, что оно именно таким и выглядело со стороны. Одно утешало — теперь мне не приходилось напряженно висеть на руках, карета уверенно катила вниз, и моя усталая спина просто блаженствовала, полулежа на оббитой мехом спинке. Маг приоткрыл занавеску, полюбовался на серый туман, сожравший весь окружающий мир, и повернулся ко мне. С минуту задумчиво рассматривал мое лицо, потом протянул руку и провел пальцем линию от скулы до подбородка. Я стоически терпела. А что мне оставалось? Начинать кусаться, плеваться или взывать к его совести? Бред. Можно подумать, этим проймешь его совесть! Только сильнее разозлишь и распалишь, некоторые мужики просто обожают, когда девушки сопротивляются. Мне отец специально темки подбирал, чтобы просветить в таких вопросах. Да и кричать бесполезно, вряд ли кучер, услышав мои вопли, прибежит с кнутом и ринется сражаться за мою честь. Даже самой смешно стало, как такое представила. Наверное, я усмехнулась своим мыслям, иначе с чего бы глаза мага, разглядывающего меня в упор, так опасно сузились и потемнели? Целую минуту он сверлил меня таким уничтожающим взглядом, что, окажись в моем желудке завтрак, он и то сжался бы от ужаса. Что уж говорить обо мне? Ну да, испугалась. Не того, чего за последние сутки уже как-то устала бояться, а неведомой силы, что вспыхивала яростными искрами в этих темных глазах. А вдруг ему ничего не стоит сделать мне какую-нибудь гадость, о которой я читала только в сказках? Ну, превратить в кого-нибудь. Не в жабу, конечно, законы физики для меня пока незыблемы, а в кикимору… или русалку? И вот тогда я точно никогда больше не попаду домой, более того, даже не захочу попасть. — Умница, — проскрежетал сквозь зубы эрг, но мне почему-то казалось, что сказать ему хотелось нечто совершенно иное, — вот так себя и дальше веди, если не хочешь, чтобы я тебя продал диким кайменам. А сейчас начинай отвязывать шаль, мы приехали. Он грубовато щипнул меня за подбородок и резко отодвинулся. Еще не веря, что все обошлось, я бросила взгляд за окошко и увидела, что там проплывают темные стены строений, изредка разбавленные квадратами бледно освещенных окон. Ну да, говорил же он вчера, что в часе пути какая-то деревня… Повозка действительно вскоре остановилась. Дэсгард немедленно распахнул дверцу и вылез в сумрак начинавшегося дня, оставив меня с неразвязанными узлами шали и паникой в душе. Пока я, едва не плача, копалась с освобождением себя из собственноручно созданного плена, возле дверцы возник кучер, заглянул внутрь и подозрительно спросил, отчего зейра не выходит. — Уже выхожу, — сообщила я, распутывая последний узел, — задремала немного. — Наша карета удобная, — гордо подтвердил возница, заставив меня поперхнуться, — а вот отсюда поедете в кибитках. Базиран вчера должен был обоз собрать. Они вас ждут на завтрак в доме старосты. — И где этот дом? — выбравшись наконец в пахнущее навозом и сеном утро, безнадежно спросила я, подозревая, что вредный маг специально так поступил, чтобы я не успела позавтракать. — Так вот он! — удивился возница и ткнул кнутом в сторону светящейся щели. И в этот момент щель начала расти, как пасть неведомого чудовища, и вдруг превратилась в распахнутую дверь. В падающем из нее свете были видны две ступеньки и женская фигура, вглядывающаяся в полумрак двора. — Хинти, где зейра-то?