– Правильно, – сказала Рюмина. – Вы просто опоздали… Ведь так? – Не знаю, – понуро ответил Булин. – Я не хотел этого… – Сидор Климович, – презрительно сказала Рюмина, – вы хотели отказаться от убийства? – Да-да-да! – неожиданно сорвавшись, закричал Булин. – Я хотел отказаться! – Вот и прекрасно, – вмешался Спектор, – суд учтёт это и, возможно, вынесет мягкий приговор. Пройдёмте, – предложил он, указывая на дверь. Шахова защёлкнула на руках доктора наручники и, взяв его под руку, легонько подтолкнула к двери. – Пойдёмте, Сидор Климович. Вам очень-очень повезло! – сказала она. – И скажите спасибо, что мы помогли вам вовремя остановиться. 21 Мария Николаевна Шахова, с её слов, и сама не поняла, как оказалась в уголовном розыске. Девушка выросла в обеспеченной семье, получила прекрасное образование, в будущем собиралась заняться научной деятельностью в области правоведения. И вдруг как гром среди ясного неба объявляет родителям, что она идёт служить в полицию и будет бороться с преступностью. Неожиданная новость, заставила маму заполнить всю квартиру запахом валокордина, отец некоторое время молчал. Мария знала, что папа молчит не напрасно – это тот случай, когда можно сказать «затишье перед бурей». – Маша, – буря только начиналась, – это такая шутка? – Папуля, – дочь выставила вперёд ладони, – только спокойно, давайте поговорим без вот этих пузырьков и ломания рук, – Мария кивнула в сторону матери. – Как тебе не стыдно, Маша? – выкрикнула мама. – Жена, помолчи! – грозно приказал муж. – Дай мне уловить смысл! – Да чего его ловить? – возразила мать. – Ты разве не понял? Если она что-то втемяшила себе в голову. То тут уже не до смыслов. Вся в тебя… Отец откашлялся в кулак и стиснув зубы сказал: – То, что дочь пошла в отца, я не вижу в этом ничего плохого, но… – Папа, – перебила Мария и тут же нарвалась уже на комплимент: – Я прошу не перебивать старших! – закричал отец. – Что за манера, не дослушав, высказывать своё мнение! Какой с тебя милиционер? – Папа, – улыбаясь произнесла дочь, – никаких милиционеров сейчас нет… – Плевать мне, как они называются, – закричал отец, – суть не меняется, пусть хоть жандармами назовутся или городовыми. Ты с какого боку туда лыжи навострила? – Пап, ну что за выражения? – закатила глаза дочь. – Какие лыжи? Ты так говоришь, словно я… словно… – Ну-ну! – ехидно усмехнулся отец. – Договаривай. Словно что? – Я имею в виду, это серьёзная государственная организация, изменённая, реформированная, и вообще.. – Что вообще? – вздёрнул брови отец. – Что вообще? Ты хоть знаешь, что твоих обоих прадедов арестовали сотрудники НКВД? И ни один их них так домой и не вернулся. Твоя прабабка провела пять лет в лагерях… Тебя это не волнует? – Почему же не волнует? – ответила Мария. – Но сегодня нет НКВД, папа. Это всё осталось в прошлом. При чём тут сегодняшний день? Я иду туда не по политическим мотивам преследовать наших граждан, а бороться с преступностью. Отец резко поднялся из кресла и, взяв за руку дочь, подвёл её к зеркалу. – Посмотри на себя, борец! – приказал он. – Я каждый день на себя смотрю! – улыбнувшись, сказала дочь. – В общем, так, дочь, если ты не хочешь раньше времени похоронить своих родителей, ты эту затею брось. Ясно? – Уже не могу! – пожала плечами Мария. – Да и не в моих правилах отступать. Ты же сам меня учил: никогда не отступать от принятых решений. – Маша, дорогая, – смягчился отец, – иногда решения бывают ошибочными, и нужно уметь вовремя от них отказаться. Ты это понимаешь? Упорство – хорошее качество, но нельзя его путать с упрямством. – Дорогие мои родители, – нахмурив брови, громко произнесла Мария, – пожалуйста, вспомните, сколько мне лет и дайте мне возможность самой распоряжаться своей жизнью, карьерой, судьбой, наконец! – Всё, Коля, – всхлипнула мама, – это всё, ты её уже не переубедишь. Вот увидишь, она будет мильтоном. – Я до министра внутренних дел дойду, – выпалил отец. – Я… да я… – Министру ты тоже скажешь, что у вас обоих дедов НКВДэшники арестовали? – рассмеялась Мария. – Папа, давай уже серьёзно подойдём к этому вопросу… Разговор длился до поздней ночи, Мария вышла из него победителем. – Бог с тобой! – махнул рукой отец. – Поступай как знаешь. – Спасибо! – сказала на прощание дочь, поцеловала обоих родителей и счастливая ушла спать. 22 Оперативники пытались допросить Брызгалову в тот же вечер. Однако, ссылаясь на сильную головную боль, она отказывалась говорить и уже собралась уходить, когда Рюмина спросила: – Извините, вы ещё не знаете, что случилось с вашим сыном? Губы у Брызгаловой побледнели, она стала дрожать и вдруг неожиданно тихо произнесла: – Его убили? – она пошатнулась и, едва не упав, присела на край стула. – Воды, дайте мне воды, – Елизавета Фёдоровна закрыла глаза и заплакала. – Я же ничего ещё не сказала, – оторопела Рюмина. – Откуда вам это известно? – Она налила стакан воды и поднесла Брызгаловой, но та, отстранив руку, прошептала: – Я поняла это слишком поздно, очень поздно… – Вы догадывались, что вашего сына могут убить? – Оксана Владимировна поставила стакан с водой на стол и, отвернувшись, подошла к окну. На улице шёл дождь. «Александр Прохорович сглазил», – подумала она и тяжело вздохнула. – Когда это произошло? – Вместо ответа спросила Брызгалова. – Вчера было совершено покушение, – не оборачиваясь, ответила Рюмина. – Сегодня утром он скончался в больнице. – Бедный мой мальчик, – всхлипнула Елизавета Фотеевна и заплакала. – Вы кого-то подозреваете? – спросила Рюмина. Брызгалова, трясясь, беззвучно плакала. – Елизавета Фотеевна, вы подозреваете кого-то? – повторила вопрос Рюмина. – Не знаю, я не знаю, кто это мог сделать, – наконец выдавила Брызгалова. – Где он сейчас? – В морге, – ответила Рогожкина. – Вы можете отвезти меня к нему? – спросила Брызгалова. – Сегодня уже поздно, Елизавета Фотеевна. Для того, чтобы мы скорее нашли убийцу вашего сына, вы должны ответить на мои вопросы. – Спрашивайте, – согласилась женщина. – Только что это теперь изменит? Да и не знаю я ничего. – Но вы же сами говорите, чувствовали, что ваш сын мог погибнуть. Значит, что-то же знали? – Чувствовать и знать – это разные категории, Оксана Владимировна, – всхлипывая, ответила Брызгалова. – А мне всё-таки кажется, Елиазвета Фотеевна, вы что-то скрываете от нас. – Андрюша проиграл крупную сумму денег в карты, у кого-то одолжил деньги, а вернуть не смог, – сказала Брызгалова. – Сумма вам известна? – спросила Рюмина. – Двести тысяч долларов. Они угрожали ему… – Вам об этом сам сын рассказывал? – Да, – кивнула Елизавета Фотеевна, утирая слёзы. – А этот старый козёл… муж мой, не пожелал помочь сыну. Я его предупреждала. Где он? Вам до сих пор ничего неизвестно? – К сожалению, пока ничего. Работаем, – ответила Рюмина. – А вы-то что сами думаете по этому поводу? Есть какие-то соображения?