Кэти кивнула: — Что ж, сделаем еще одну попытку — последнюю. По крайней мере, прежде чем отправляться восвояси, найдем какое-нибудь кафе и погреемся. Тишина пригорода сменилась шумом и суетой оживленной магистрали, забитой стадами медленно ползущих автомобилей и толпами пешеходов, шагавших по своим делам, прикрываясь от снега. Кэти пропустила поворот на Уоррен-лейн, по причине чего была вынуждена развернуться у железнодорожного моста и двинуться в обратном направлении. Потом, когда они доехали до места, Кэти поняла, почему пропустила поворот. Она и во второй раз едва его не пропустила, поскольку въезд в аллею Уоррен-лейн представлял собой неприметную арку, затерянную среди домов торгового квартала. Они наконец свернули в нее и в скором времени оказались в пустынном дворе, в котором доминировало мрачное, напоминавшее пакгауз кирпичное здание. Кэти остановила машину посреди двора и выбралась из салона, вздрогнув всем телом от мгновенно объявшего ее холода. Шум прилегавших оживленных улиц приглушался падавшим снегом и массивными стенами старых кирпичных домов, которые, как и пакгауз, казались покинутыми и заброшенными. Висевшую над дверью пакгауза выцветшую вывеску увенчивала многозначительная, но малопонятная для непосвященного надпись «Смит’с». В дальнем конце двора из засыпанной снегом земли торчал черный остов засохшего конского каштана. — Слабо верится, что это то самое место, — сказала Кэти. — Какие-то путаные Брок дал объяснения… Тяжело вздохнув, она направилась к каштану, чувствуя под ногами волнистую поверхность крытой брусчаткой мостовой. За мертвым деревом открывался вид на узкую аллею, которая ответвлялась от дальнего конца двора и уводила в глубь жилого массива. С одной стороны аллея была отгорожена от городских кварталов колючей живой изгородью, с другой — цепочкой выстроенных из кирпича двух- и трехэтажных коттеджей, располагавшихся на некотором удалении друг от друга. Кэти зашагала к ближайшему домику, то и дело спотыкаясь и зарываясь носками сапог в снежные завалы, наметенные ветром. Поглядывая по сторонам в поисках нужного номера, она зацепилась ногой за некий скрытый под снегом предмет, беззвучно выругалась, отбросила его в сторону и обнаружила, что это старый металлический скребок, предназначенный для того, чтобы счищать грязь с обуви. Подняв глаза, она увидела прямо перед собой висевшую на стене, припорошенную снегом латунную табличку, на которой было выгравировано одно-единственное слово — «Брок». Все это время Даулинг с мрачным видом слушал итальянскую популярную музыку, которую без конца выдавал в эфир садист-диджей с «Кэпитал-радио», словно желая тем самым напомнить застрявшим в пробках водителям о радостях жаркого средиземноморского лета, каковых они в данный момент были лишены. Когда Кэти вернулась к машине и просунула голову в салоп, Даулинг чуть не подпрыгнул от неожиданности. — Вылезайте, — сказала она. — Я его нашла. Когда Брок отворил дверь, его массивная фигура заполнила, казалось, весь узкий дверной проем, по причине чего этот человек показался еще более высоким и мощным, чем был на самом деле. Расплывшись при виде гостей в широкой улыбке, он без лишних слов пропустил их в дом. Глядя на него, Кэти поняла, что он действительно рад их видеть, и приободрилась. Пока Брок вешал их пальто на вколоченные в стену прихожей крючки, гости протиснулись в небольшой холл, откуда поднялись вслед за хозяином на второй этаж по находившейся прямо перед ними крутой лестнице. Лестничная площадка была от пола до потолка заставлена книжными стеллажами, поэтому казалось, что дверь в комнаты на втором этаже прорублена в сплошной книжной массе. За дверью открывался короткий коридор, также заставленный забитыми книгами стеллажами и имевший ответвление влево. К тому времени, когда все они, пройдя по коридору и свернув налево, добрались до второго небольшого холла, в конце которого виднелась еще одна лестница, Кэти и Даулинг были в значительной степени дезориентированы. Между тем Брок открыл тяжелую, в виде сплошной деревянной панели дверь и провел гостей в просторную светлую комнату, где негромко звучала старинная музыка, будто служившая звуковым фоном к некоему священнодействию, прерванному с их появлением. Кэти, немало удивленная раздававшимися здесь звуками клавесина, быстро окинула взглядом помещение, задержав внимание на стоявшем у стены заваленном бумагами и книгами длинном низком столе, на котором, помимо всего прочего, помещались два персональных компьютера — один стационарный с включенным монитором, другой — портативный. — Входите же, ради Бога, входите, — громыхнул Брок, взмахнув рукой. — Представляю, как вы намерзлись. Какая ужасная погода. По радио постоянно сообщают о снежных заносах и пробках на дорогах. Я уж было решил, что вы до меня не доедете. — Признаться, мы уже почти отчаялись вас найти, — сказала со смехом Кэти, с каждой минутой все больше осваиваясь и чувствуя, что здесь ей начинает нравиться. Когда Брок подвел их к газовому камину, она протянула к огню руки и произнесла: — Это детектив-констебль Гордон Даулинг, с которым я работаю и о котором, Брок, я упоминала в нашем вчерашнем телефонном разговоре. Познакомьтесь, Гордон, это главный детектив-инспектор Брок. Мужчины пожали друг другу руки. В рукопожатии Даулинга чувствовались смущение и почтительность; Брок же пожал молодому человеку руку с присущими ему дружелюбием и теплотой. Повернувшись к Кэти, он сказал: — Как поживаете, Кэти? Выглядите вы, во всяком случае, прекрасно. Его слова соответствовали действительности лишь отчасти. За последнее время Кэти похудела и осунулась, а лицо у нее вытянулось. Это, возможно, придавало ей дополнительное очарование в глазах ценителей утонченной, призрачной красоты, но Броку показалось, что здоровья у нее по сравнению с прошлым годом, когда он впервые с ней встретился, поубавилось. Поубавилось в ней, пожалуй, и счастья, хотя ему трудно было об этом судить. — Бок не беспокоит? — осведомился Брок, окидывая взглядом правую сторону ее тела, куда ее когда-то ранили. — Нет, все нормально, — улыбнулась женщина. — Боли давно прошли. Но как бы то ни было, вы, Брок, как всегда, выглядите лучше всех. Ее утверждение также можно было счесть сомнительным. За год Брок набрал вес. Не много, но это было заметно. При взгляде на него также возникало впечатление, что он редко выходит на воздух, а по легкой гримасе на его лице, которая появлялась всякий раз, когда он распрямлял спину, можно было предположить, что он слишком много времени проводит за компьютером. Кроме того, его густые седеющие волосы и борода отросли и определенно нуждались в стрижке. — Надеюсь, от чашечки кофе вы не откажетесь? — Ну нет, — сказала Кэти. — Это было бы чудесно. — А как насчет того, чтобы немного закусить? Что вы думаете по этому поводу, Гордон? Даулинг неопределенно пожал плечами. По-видимому, ему не хотелось выглядеть в глазах великого человека слишком уж бесцеремонным субъектом, хотя именно в ту минуту, когда Брок заговорил о еде, он осознал, что основательно проголодался. Брок понимающе кивнул и вышел из комнаты. Миновав расставленные полукругом у камина мягкие кожаные кресла, Кэти направилась к окну, вернее, целой системе окон, завороженная струившимся из них пропущенным сквозь снежный фильтр бледным, жемчужно-серым светом, заполнявшим и освещавшим помещение. Приблизившись к застекленной части комнаты, она вдруг осознала, что последние три фута пространства представляют собой, в сущности, закрытый балкон, который нависал над аллеей и напоминал небольшую домашнюю оранжерею. Разглядывая окрестности с этого возвышенного насеста, Кэти наконец поняла, почему аллея застроена только с одной стороны: заросли живой изгороди скрывали крутой обрыв, внизу которого проходило железнодорожное полотно. За обрывом и железной дорогой сквозь туманную дымку проглядывали крыши домов городских кварталов. Вдоль стекол эркера шла низкая скамейка, на которую Кэти и присела, всматриваясь в хоровод взвихренных ветром и плясавших за окном снежных хлопьев. Она подумала, что если на минутку забыть о том, что находишься в комнате, то легко представить себя в гондоле воздушного шара. Отвернувшись от окна, она снова окинула взглядом комнату, которая отличалась чистотой и спартанской простотой обстановки, обратив внимание на функциональность каждой находившейся здесь вещи. Это помещение служило одновременно офисом и гостиной. Она заметила лежавшие на полу у одного из кресел сегодняшние газеты и несколько забытых на столе пустых кофейных чашек. На противоположной, выкрашенной белой краской стене висела одна-единственная картина. Кэти поднялась с места и подошла поближе, чтобы ее рассмотреть. Это оказался коллаж, составленный из кусочков пожелтевшей от времени газетной бумаги. Кэти заметила старый автобусный билет, соединенный с фрагментом германского периодического издания, набранного готическим шрифтом. Внизу карандашом было проставлено имя художника — «К. Швиттерс». Кэти услышала, как у нее за спиной тихонько чертыхнулся Даулинг. Она повернулась и поняла, что ее спутник, случайно дотронувшись до «мышки», пробудил тем самым к жизни монитор хозяйского компьютера. На экране высветился какой-то официальный документ. — Кэти, — в панике прошептал молодой человек, — как это выключается? Брок сейчас придет! — Оставьте компьютер в покое. Через минуту он сам выключится. По крайней мере я так думаю. Кэти наклонилась над монитором, желая удостовериться, что она права. При этом ее взгляд упал на экран. Появившийся на нем документ представлял собой краткое собрание сведений о некоем человеке — описание внешности, биографические данные и выдержки из дела, по которому он проходил. Кэти ничего о нем не знала, хотя, если верить этому документу, десять лет назад в Бирмингеме он изрубил на кусочки церемониальным японским мечом целое семейство. — Кэти, он возвращается! Я слышу его шаги. Вот черт! Вы представляете, что он подумает? — Прежде всего он подумает, что вы детектив, Гордон, — улыбнулась женщина. — Успокойтесь. Пойдите и сядьте в кресло у огня. Будем надеяться, что он ничего не заметит. В следующее мгновение в комнату вошел Брок с большим подносом в руках. На нем, помимо кофейника, чашек и сахарницы, помещались тарелка с хлебом и сдобными лепешками, масленка и увесистый кувшинчик с медом. Поставив поднос на журнальный столик у камина, Брок снял с вмурованного в каминную плиту крючка длинную стальную вилку и протянул Даулингу. — Может, поухаживаете за нами, Гордон? Даулинг в недоумении на него уставился. — Я имею в виду приготовление тостов, Гордон. Вам приходилось когда-нибудь подрумянивать на огне хлеб? Впрочем, у вас наверняка центральное отопление. Между тем главное достоинство старомодных газовых каминов заключается в том, что вы, сидя у открытого огня, можете в процессе беседы что-нибудь на нем поджаривать. Неужели вы об этом не знали? Даулинг выслушал наставления хозяина с застенчивой улыбкой, после чего взял у него вилку. Брок ловко нанизал на ее зубья лепешку. — С детства не ела поджаренных сдобных лепешек, — призналась Кэти и, поймав взгляд Даулинга, незаметно указала ему кивком на длинный, похожий на верстак стол с компьютерами. Он бросил взгляд в указанном направлении, и его лицо прояснилось. Как и предсказывала Кэти, документ с экрана монитора исчез, уступив место медленно вращавшимся элементам заставки. Брок склонился над журнальным столиком, разливая по чашкам кофе и передавая их гостям. — Вам нравится клавесин, Брок, не так ли? — спросила Кэти. — Конечно, — улыбнулся он, поудобнее устраиваясь в кресле. — А как вам нравится служба в сельской местности? Деревенские констебли хоть чему-нибудь путному вас научили? Кэти собиралась уже было огласить вступительную часть заготовленной ею речи, но передумала и сказала другое: — Хороший вопрос. Вообще-то в деревне я чувствую себя неплохо. Что же касается обучения местной специфике, то ничему такому меня не учат. — Из-за этого убийства? Вы на это намекаете? Она согласно кивнула. Вчера по телефону она рассказала ему очень немного — ровно столько, чтобы его заинтриговать, хотя Брок неоднократно просил ее поддерживать с ним контакт и ставить в известность о том, как развивается ее сотрудничество с полицией графства. Тут ей пришло в голову, что Брок после телефонного разговора с ней, возможно, навел кое-какие справки. Она очень надеялась, что этого не произошло. Ей не хотелось, чтобы он углублялся в это дело, пока она не рассказала ему свою версию событий. — Между прочим, ваша главная задача — набираться опыта. Мы направили вас в сельскую местность в основном с этой целью. И местное начальство об этом знает. Такого рода ротации сотрудников между нами и прежде имели место. Но командировка теряет всякий смысл, если вы лишены возможности познавать новое. При таком раскладе мы можем вас хоть завтра отозвать. — Я знаю… — сказала молодая женщина — впрочем, не без сомнения в голосе. По правде говоря, ее целью было побыстрее вернуться в Лондон. И не в первое попавшееся подразделение полиции метрополии, а в отдел ТП — тяжких преступлений — при Скотланд-Ярде. — Вы говорили о своих сомнениях с кем-нибудь из курирующих вас офицеров? — Говорила. С детективом-инспектором Риком Таннером. Только это ни к чему не привело. Он дал мне понять, что я наказана… За неуверенность, якобы продемонстрированную мной в расследовании дела, требующего высокой квалификации… Иначе говоря, он выразил сомнение в моих способностях. Брок фыркнул. — Чушь собачья! Кто его начальник? Кэти вздохнула: — В том-то вся и штука… Программа ротации находится под непосредственным контролем заместителя главного констебля. Его фамилия Лонг. — Лонг? — Да, его зовут Бернард Лонг. Он и Таннер раньше служили в полиции метрополии и знают друг друга еще по Лондону. Что же касается Лонга, то он лично замешан в этом деле. Лично — понимаете? Брок нахмурился: — Почему бы вам, Кэти, не рассказать об этом деле поподробнее? — Прежде чем я приступлю к рассказу, Брок, я бы хотела, чтобы вы приняли к сведению одну вещь. Я вовсе не собираюсь на кого-либо жаловаться. Просто мне необходимо услышать мнение человека, чьим суждениям я доверяю. При этом мне бы не хотелось, чтобы вы оказались в затруднительном положении, связанном с необходимостью предпринимать какие-либо действия для завершения этого дела. Вполне возможно, потом вы скажете себе, что было бы куда лучше, если бы вы ничего обо всем этом не знали. — Понятно… — Брок глотнул кофе, чтобы скрыть появившуюся у него на губах улыбку. — Но зачем в таком случае вы привезли с собой детектива-констебля Даулинга? Кэти вспыхнула: — Я привезла Гордона, потому что на него в связи с этим делом тоже посыпались неприятности. Расследование возглавляла я, а он числился моим главным помощником. Когда у нас начались проблемы, он — единственный из всех — поддержал мое мнение. Теперь к нему относятся так же, как и ко мне. Однако разница между нами заключается в том, что его в отличие от меня через месяц или два из полиции графства не отзовут и в другое место не переведут. Ему и дальше придется тянуть там лямку. Вот почему я его сюда привезла. Чтобы вы знали, что мое мнение разделяют и некоторые офицеры из полиции графства. Ну… и с той еще целью, чтобы он, если у него возникнет такое желание, мог дополнить мой рассказ. Впрочем, если вы считаете, что ему лучше уехать, то он, разумеется, уедет. Брок неопределенно кивнул, уловив в ее голосе напряжение. — Ладно, пусть остается. Но предупреждаю сразу: входить с вами в какие-либо заговоры я не собираюсь. Если я, — выслушав вашу историю, решу, что обязан прибегнуть к определенным действиям, то я к ним прибегну, не сомневайтесь. Возможно, это будет иметь для Гордона неприятные последствия. Что вы скажете по этому поводу, Гордон? Молодой человек отвернулся от огня и положил на стол вилку. Перед ним на тарелке лежали две поджаренные лепешки. Третья тоже почти уже была готова. Гордону исполнилось двадцать пять, иначе говоря, он был всего на шесть лет моложе Кэти. Однако, когда он робко кашлянул, прочищая горло, Кэти вдруг осознала, что всегда относилась к нему покровительственно. Его медленные и отчасти неуверенные движения, казалось, способствовали тому, что ее собственные становились более быстрыми и четкими. То же самое происходило, когда он начинал говорить. Поскольку он и сейчас медлил с ответом, у нее возникло сильное, с трудом контролируемое желание нарушить затянувшуюся паузу и ответить на вопрос вместо него. Тем не менее, когда он наконец заговорил, в его голосе звучало такое глубокое чувство, что ей стало стыдно за свое всегдашнее стремление взять на себя часть его работы, как если бы он был не в состоянии делать ее хорошо. — Полагаю… — начал он столь торжественно, что можно было подумать, будто он готовится читать катехизис. — Полагаю, что Кэти была абсолютно и по всем статьям права, когда проводила расследование этого дела. Хотя люди из руководства и сделали все, что было в их силах, чтобы выставить ее некомпетентной, она ни в коей мере таковой не является. Считаю, впрочем, что будь она мужчиной, они бы себе подобных выпадов в ее адрес не позволили. По крайней мере, — тут он опустил голову, — я так думаю. Он замолчал и некоторое время с мрачным видом созерцал стальную вилку для поджаривания тостов; Брок и Кэти терпеливо ждали, последует ли за этим вступлением какое-либо продолжение. Наконец Брок сказал: — Я вас понял, детектив. Правда, мне все время кажется, что вы… хм… чувствуете себя не в своей тарелке из-за того, что здесь находитесь. Скажите, вы уверены, что хотите и дальше принимать участие в этом деле? Даулинг поднял глаза и посмотрел на Брока. — Уверен, сэр. Если Кэти считает, что вы должны об этом знать, то я готов с этим согласиться и разделить с ней ответственность. Я был членом ее команды. И я доверяю ее суждениям. Кэти, на которую лояльность и душевный пыл Гордона произвели отрезвляющее воздействие, не прибавила к сказанному ни слова и, опустив глаза, стала ждать, когда Брок примет решение.