До конечного проигрыша Игнат не поднимал головы, но перед последним припевом взглядом нашел Таю. Она помнила, что со сцены ничего не видно, но казалось, что он смотрит на неё, и эти слова, от которых сбилось дыхание и зашлось в бешеном ритме сердце, обращены именно к ней. Я лежу в темноте. Слушая наше дыхание, Я слушаю наше дыхание, Я раньше и не думал, Что у нас на двоих с тобой Одно лишь дыхание [1]. Музыка стихла, а Тая всё не могла пошевелиться. Барменша за её спиной тоже стояла, будто пригвождённая к полу, завороженная песней не меньше Таи. Игнат встал, бережно прислонил к стулу гитару и спрыгнул со сцены. Пока он приближался, Тая пыталась вынырнуть из транса, скинуть налёт очарованности и унять наконец-то пульс. Игнат остановился напротив. Он сам ещё не вполне отошёл от песни и выглядел необычно ранимо. Тая выдавила из себя улыбку. — Я и не знала, что ты так хорошо поёшь. Игнат слегка качнулся вперёд. — Может, я для тебя старался. Она недоверчиво сощурилась и придвинулась ближе, чтобы её слова услышал только он. — А может, для барменши? Игнат резко отшатнулся. — Может, и для неё. На экране высветился результат его выступления — девяносто восемь баллов. — Это, знаешь ли, избиение младенцев, — проворчала Тая. Игнат размял плечи и насмешливо улыбнулся. — Могла бы догадаться, ты же видела в квартире на стене две гитары. Тая взяла стакан, из которого пил Игнат, и залпом выхлебала всё, что там оставалось. — Я думала, что гитары часть декора, — она пристально оглядела Игната, — я почему-то тебя с гитарой не представляла. Бубен или контрабас — это твоё. Игнат вскинул руку с часами, слегка нахмурился. — В студенчестве мы с друзьями организовали свою группу «Аквамарин», естественно, для того чтобы студенточек заманивать, — произнёс он зловеще, — я играл на электрогитаре и исполнял роль второго голоса. Тая слегка отклонилась и вполне серьёзно призналась: — Ты на самом деле хорошо поёшь. У тебя такой приятный голос, до костей пробирает, кажется, до сих пор мурашки стадом бегают туда-сюда. Игнат растерялся, услышав настолько искренний комплимент. — Спасибо. Домой они оба вернулись в задумчивости. Игнат уселся в кресло, по привычке скрестил ноги и вытянул их на столешнице. Тая упустила момент, когда и откуда он достал папку, просто она оказалась в его руках, словно материализовалась из воздуха. Он выложил карандаши на столе и, прежде чем начать рисовать, перебрал рисунки, рассматривая их с мечтательной рассеянностью. Кошка тут же заняла своё место на его коленях и заурчала, массируя его бёдра сквозь джинсы. Тая направилась на кухню и принялась переставлять на полках продукты. Выглянув из-за дверцы холодильника, спросила: — Что на ужин приготовить, вареники или плов? — Что хочешь, я в семь уже уйду, — не отрывая взгляда от рисунка, отозвался Игнат. — Значит, вареники. Их я больше люблю. Пока Тая занималась тестом и делала начинку, Игнат закончил один рисунок и начал новый. Успел позаниматься на тренажёрах, принял душ и переоделся для похода в клуб. Тая уже заканчивала лепить первую партию, когда он сел на высокий стул задом наперёд и заглянул в её лицо. — Ещё неделю назад я даже в страшном сне не мог представить, что кто-то будет жить в моей квартире, тем более устроит тут одновременно и зоопарк, и джунгли. Оказалось, всё не так уж и плохо. Тая соединила края плоской лепешки из теста и откинула прядь волос. — Неделя — это вообще не показатель, слишком короткий срок, чтобы делать такие выводы. Игнат, не отрываясь, следил, как пальцы Таи вылепливают по краю вареника аккуратную косичку, быстро и ловко, словно конвейер. Вареники получались одинаковые, как близнецы. — Хочешь сказать, что ещё не продемонстрировала мистера Хайда [2]? Тая вновь откинула волосы, оставляя на скуле полоску муки, и глянула исподлобья. — К сожалению, продемонстрировала. Игнат слегка придвинулся к ней. — Наклонись, — он потянулся и стёр мучную дорожку, но руку сразу не убрал, нарочно задержал пальцы на ее щеке, — я знаю, почему с тобой так легко жить. Тебе никогда не бывает скучно, свободное время тебя не угнетает, и никто не нужен, чтобы быть счастливой. Тебя вполне устраивает собственное общество, поэтому в чужое пространство ты не вмешиваешься. С тобой не в тягость даже просто молчать. Тая отклонилась от руки Игната, обжигающей щёку, и едва сдержала улыбку. Да уж, не видел он её несколько дней назад, когда она вместе с Дядей Петей от тоски лезла на стенку. — Я знаю, к чему ты клонишь. Что с Ирой тоже будет легко жить. Игнат пожал плечами. Еще секунду назад об Ире он вообще не думал. — Может быть. Я с ней пока не знаком, — задумчиво протянул он, — а вдруг она моя пара? Тая отложила последний вареник на присыпанную мукой разделочную доску. — Я смогу это узнать, только когда её увижу, — она склонила голову, рассматривая ровные ряды вареников, выстроившихся, словно солдаты на параде, — я постараюсь найти твою пару как можно быстрее, ты очень поможешь, если будешь прислушиваться к своему сердцу. Обязательно скажи, если почувствуешь какую-то особенную симпатию. — Возбуждение считается? — хитро прищурился Игнат и тут же получил по плечу кухонным полотенцем. Тая укоризненно покачала головой. — Не считается. Иначе ты бы уже миллион раз встретил свою любовь, — она тяжело вздохнула, — ты мне совсем не помогаешь сделать тебя счастливым. Тая начала сметать со стола муку, и, чтобы не испачкаться, Игнату пришлось отодвинуться. — Ну и как же я должен тебе помочь? Тая выбросила остатки муки и замерла у стола с полотенцем на плече. — Какие женщины в твоём вкусе? Что заставляет твоё сердце биться сильнее? Игнат присел на край стула, сложив руки на груди, ткань натянулась на плечах, слегка затрещала. — Я не задумывался. Наверное, высокие, стройные, утончённые, с хорошим вкусом… — Породистые? — подсказала Тая, вспомнив Катю. — Точно, — с готовностью откликнулся Игнат, — с большой грудью, размера этак четвёртого-пятого. Тая перекинула полотенце на другое плечо. — С большой грудью? — Очень большой, — широко улыбнулся Игнат. — Ты же знаешь, что случается с большой грудью с возрастом или после родов?