Чик презрительно фыркнул и сказал, что по-настоящему серьезные преступники, которые кого-нибудь убили, покалечили и так далее, не в тюрьме сидят, а гуляют на свободе — в Бразилии, Аргентине «…или даже в Файфе». В его словах звучала горечь — видимо, что-то личное. — Это меня не интересует, — не отставала Терри. — Выпустите нас. — Как хочешь, — пожал плечами Чик, — валяй. С этими словами он просунул руку назад и открыл заднюю дверцу, при этом временно потеряв управление машиной. — Маньяк чокнутый! — огрызнулась Терри и укусила его за руку. (Именно так происходят аварии.) Казалось, Чика это нисколько не задело — у него был вид человека, привычного к частым словесным и физическим оскорблениям. Он только снова прибавил скорость и ласково похлопал по приборной панели: — Старая добрая «единичка», стандартная комплектация, тысяча двести кубиков. Делает до семидесяти шести миль в час. Мы доехали до конца моста. — Королевство Файфское! — провозгласил профессор, словно мы въезжали в некую волшебную страну. — Царство хюхтер-тюхтеров, — фыркнул Чик. — Сент-Эндрюсский университет, моя альма-матер! — мечтательно произнес профессор. — А мне казалось, вы говорили, что учились в Кембридже, — удивилась я. Лишь несколько часов назад он с упоением рассказывал мне про майские балы, плоскодонки, привратников и прочие приметы быта учащейся молодежи, неслыханные в Данди. — Говорил? — переспросил он. — Мы не едем в университет, — торопливо встрял Чик. — Я вам не такси. И я, черт побери, опаздываю. — Куда? — спросила я. — На наружку. — Последнее слово прозвучало с отчетливой неприязнью. — Наружку? — повторила я. — Да, наружное наблюдение. За людьми. — Я знаю, что значит «наружка». Просто вы как-то не похожи на человека, который за кем-то следит. Он вытащил из внутреннего кармана визитную карточку и протянул мне. Плохо напечатанная засаленная карточка гласила: «Бюро частных расследований „Премьер“! Выполним любые задания, не спрашивая лишнего». Надо же, кто бы мог подумать! Оказывается, Чик — частный детектив. — Частный сыщик, — задумчиво произнес профессор Кузенс. Чик не обратил на него внимания и нервно поглядел на часы: — Я ее упущу, блин. — За кем же вы наблюдаете? — спросил профессор. — За одной бабой. Ревнивый муж, все дела. — Он закурил сигарету (устрашающее зрелище на скорости, с которой мы неслись). — Муж, конечно, псих. Как обычно. — Значит, вам не зазорно делать такую работу? — спросил профессор. — Я имею в виду — с этической точки зрения. — Зазорно? — эхом отозвался Чик. Профессор засмеялся: — Чем больше повторяешь слово, тем странней оно звучит, правда? «Зазорно» — однокоренное с «позор», что в старину означало просто «зрелище». Например, «невежества губительный позор». — Потрясающе, Гавриил, — сказал Чик настолько невыразительным тоном, что я не могла понять, сарказм это или он говорит серьезно. Я подалась вперед, чтобы обратиться к Чику с вопросом, и окунулась в аромат тела мужчины средних лет — «Олд спайс», пот и выдохшееся крепкое пиво. Я не могла не отметить, что от профессора Кузенса едва заметно пахнет розовым маслом. — Вы за мной следите? — спросила я у Чика. Он удивленно поднял брови, уподобив свой лоб резиновой гармошке, и презрительно сказал: — С какой стати я буду за тобой следить? — Бедная девочка думает, что за ней следят, — услужливо разъяснил профессор Кузенс. Чик окинул меня оценивающим взглядом в зеркало заднего вида и спросил: — В самом деле? — Нет, я это просто придумала, — сказала я, потому что мне очень не хотелось верить в обратное. — Бедный Кристофер — доктор Пайк — тоже думал, что за ним следят, — вздохнул профессор Кузенс. — И вот видите, что с ним случилось. — А что с ним случилось? — спросил Чик чуть погодя, когда стало ясно, что профессор не собирается продолжать. — Несчастный случай, совсем как с нашим общим другом. — Профессор указал на пса, который навострил ухо, показывая, что знает: мы говорим о нем. — И вы подозреваете, что это был не случай? — спросил Чик. Профессор засмеялся: — О, в этом я не сомневаюсь! Сотрудники моей кафедры известны своей предрасположенностью к несчастным случаям. Какой день ни возьми, половина их окажется в больнице. Скоро в университете вообще никого не останется. — Профессор Кузенс думает, что его хотят убить, — сказала я Чику. — Вы просто отличная парочка, — саркастически заметил Чик. — Один думает, что его хотят убить, а другая — что за ней следят. А уж принцесса-несмеяна на заднем сиденье… Вы ведь знаете эту присказку? Последние слова были обращены к профессору. — Нет, какую? — Даже если вы параноик — это не значит, что за вами не охотятся. — Частный сыщик, — задумчиво произнес профессор Кузенс. — «Жил в Данди один частный сыщик, / Твердил он: „Смотри на часы, Чик“…» — А это далеко? — спросила себе под нос Терри. — То место, куда мы едем? — Да уж неблизко, — загадочно отозвался Чик. Наконец мы прибыли на место — может быть, в Купар, но я не обращала внимания на дорожные указатели. Во всяком случае, это место было очень похоже на Купар. В Файфе светились окна домов — жители жгли драгоценное электричество в лампах дневного света, пытаясь разогнать зимний послеобеденный Сумрак. Чик остановил машину на приятной улочке, обсаженной деревьями и застроенной отдельными и полуотдельными пригородными виллами. Он заглушил мотор, откинулся на сиденье и закурил очередную сигарету. — Так что, Чик, — профессор Кузенс потер руки в предвкушении, — это засада? Что теперь? Вы просто будете сидеть тут и следить за дверью, а если эта женщина выйдет, то поедете за ней? — Что-то вроде этого. — А откуда вы знаете, что не упустили ее? — спросила Терри. Поскольку мы уже не ехали, она немного ожила. — Ниоткуда, — буркнул Чик. — А разве вам не полагается термос с горячим бульоном? — спросила я. — И кроссворды, и записи классической музыки? — А фотоаппарат? — живо спросил профессор Кузенс. — А бинокль? А блокнот? А газета, чтобы за ней спрятаться? Чик извлек из кармана «Беговые новости» и помахал перед носом у профессора: — Знаете, Гавриил, все совсем не так. Это вы кино пересмотрели. — Напротив, Чик, — печально возразил профессор, — я слишком мало в своей жизни смотрел кино. Прошло несколько минут созерцательного молчания, и Чик сказал: — Вообще-то, я всяких странностей навидался на этой работе, Гавриил. Хоть роман пиши. — Я уверен, что вы могли бы написать роман, — отозвался профессор Кузенс с (совершенно излишним, на мой взгляд) энтузиазмом. — Говорят, у каждого человека внутри сидит роман, а? — сказал Чик, слегка оттаяв. — Вот и пусть себе сидит там, внутри, — огрызнулась Терри.