— Бажен, выходи! — А вместе с ней оказалась и Маша. А там и остальные могут потянуться. Пришлось быстро подбирать записку и, на ходу, вчитываться в одну единственную строчку. Слова были корявыми, буквы плясали. Она писала явно второпях, еще и на чем-то не удобном. Но не это заставило закусить губу от досады. Надпись была сделана кровью. Прости меня. Всего два слова, а засели в памяти так, словно были начертаны на нем самом, причем весьма негуманным инструментом. — Бажен! — Голоса подобрались совсем близко и, резко начали удаляться. — Я здесь! — Крикнул в ответ и, пряча бумажку под кушак, выбежал из-за угла сарая. — Вот он! — Возмутилась блондинка, стоя у крайнего дома, метрах в пятидесяти. — Так увлекся, что забыл вернуться? — Нужно было кое о чем подумать. — Буркнул я в ответ, да так, что у обеих мигом пропали все лишние вопросы. — Пойдем домой. — Голос Маши разительно изменился, став, каким-то озабоченным, что ли. — Пойдем. — Спокойно отозвался я, подходя к ней и, подставляя локоть, за который она, еще больше опешив, ухватилась. — А я? — Застыла Желя, явно чувствуя себя лишней. — И ты. — Кивнул я, выставляя вторую руку. Небо уже почти полностью потемнело. Лишь самая малая его часть, где-то на краю небосвода, еще сопротивлялась, окрашиваясь кроваво-красными тонами. Может, где-нибудь, в обычном мире, такой цвет был бы воспринят как зловещее предзнаменование, но не здесь. В этом месте все было не правильным. Но самое главное, что никакой угрозы не ощущалось и, можно было спокойно вздохнуть полной грудью, наслаждаясь коротким отдыхом. В горнице тоже никого не было. Ну как никого. Кристина наотрез отказалась перебираться с печи, даже в самые роскошные апартаменты. Но она мало когда светилась, предпочитая уединение за задернутыми занавесками. В остальном же, ни на диванах, ни за столом, ни за барной стойкой, никого не было. — Спокойной ночи. — Тихо сказала Желя и, одновременно с избранницей Мары, вздохнул и весь дом. Правда никто кроме меня этого не заметил, ну а озвучивать такие вещи не было никакого желания. — Так о чем вы хотели поговорить? — Уже в своей комнате, спокойно спросил я, скидывая надоевшие за день вещи, при этом не забыв перепрятать листок с кровавым извинением в небольшом шкафчике, стоящем у двери и, хранившем в себе море всякого хлама. — Ну мы… — Замялась блондинка, глядя на продолжавший торчать член. — Обязательно в таком виде говорить? — Хохотнула в кулачек Желя, отворачиваясь в сторонку. — Тогда после душа оденусь. — Равнодушно пожал я плечами и, под возмущенные возгласы, ушел в отдельную комнатушку, которая сильно облегчила жизнь. Прохладные струи позволили немного привести скачущие мысли к более-менее подобию порядка. Были определенные вопросы, которые хотелось задать Аннабель, но, судя по всему, она и правда не хотела убивать Ильмеру. Это ведь я сделал ее такой сумасшедшей, подарив больше сотни рангов, еще и два яйца перерождения. Она была тем монстром, которого я вырастил собственными руками. И ничего не предъявишь ни Чумке, ни Буеславу. Они пытались исправить мою глупость. Вот и настало время платить за свои ошибки. Но стоит ли говорить девочкам об этой встрече? Хотя — нужно. Они должны знать, что может пойти не так. А с нашей жизнью, пойти не так может абсолютно все, до чего я только не докоснусь. — Долго ты. — Обиженно надула губки, складывая руки на груди, Маша. — Нам ведь тоже надо в душ! Пришлось потратить еще какое-то время, чтобы дождаться Мечиславу, а потом и Желю. Правда, если целительница только с интересом смотрела на мое задумчивое лицо, не собираясь ничего говорить, блондинка решила заняться другим делом. И для этого ей понадобилось довольно много смазки, в которой мы снова перепачкались. Когда же Желя закончила с ванными процедурами и застала нас за весьма пикантным занятием, то только усмехнулась и легла рядом, продолжив просто наблюдать. Похоже, что она уже смирилась, что ей достается по остаточному принципу и, даже не обижалась ни на кого за это. — Давайте быстро обмывайтесь, а то мы никогда не начнем. — Усмехнулась она, глядя на блаженно лежащую на животе Машу, растирающую по попке смазку. — По одному! — Более сурово добавила она, заметив мой порыв подать блондинке руку. — Ну и о чем вы хотели поговорить? Покончив со всеми второстепенными делами и, улегшись в постель, наконец пришло время и обсудить волнующий моих девушек вопрос. Тем более, что время было еще совсем детское, а будить нас с рассветом, как это было принято в деревне, никто не станет. По крайней мере, надеюсь на это. — Мы уже почти у цели. — Тихо начала Маша, от чего-то крепко сжимая мою руку. — Дальше будет только тяжелее. — Давай только без этих упаднических настроений. — Скривился я, хотя прекрасно понимал, что она права. — Выслушай до конца. — Грубовато наехала целительница. — Мы прекрасно понимаем и осознаем, что все может случиться и… Постой! — Возмутилась Мечислава, когда я тоже сжал ее руку. — Я еще не закончила. — Я тебя и не перебивал. — Усталый вздох в ответ заставил девушку смущенно отвести взгляд. — В общем так. Это решение принимали все, в том числе и Ильмера с Грознегой. Еще до того, как отправиться за цветком. Ты уже понимаешь, что он для нас значит? — Она дождалась короткого кивка и продолжила. — Мы договорились, что Грознега получит его, если все будет хорошо. Она прям сильно мечтала о детях. Но если ничего не сложится, или она погибнет, тогда следующая должна была стать Ильмера. Как понимаешь, девочке не повезло. Она больше не с нами. Следующая на очереди Желя и только потом я. — Все просчитали. — Ухмыльнулся я, за что получил болезненный тычок под ребро. — Сказала же не перебивай ее. — Довольно улыбнулась целительница, строя невинные глазки. — Молчу-молчу! — Поспешил заверить в своей покорности, натурально надув щеки и задержав дыхание. — Дурачок! — Усмехнулась Маша, но продолжила. — Никто не знает, что нас ждет. Ну, Грознега может и знает, но мы нет. А значит, ты должен понимать, что должен спасти хотя бы одну из нас, чтобы исполнить общую мечту. — С ума сошли бабы! — Дождавшись наконец, когда она замолчит, выдохнул я. За что снова получил болезненный тычок, причем сразу с обеих сторон. — Пообещай! — Нависла надо мной Желя, грозно смотря прямо в глаза. — Не хочу я терять никого из вас! — Возмутился в ответ на такое заявление. — Возможно, что спасти всех ты не сможешь и, тебе придется выбирать. — Продолжила расписывать варианты Маша, от чего на душе становилось совсем погано. — Чтобы не было никаких вариантов и, тебе не пришлось страдать, мы и определили последовательность. Первой по важности будет Грознега, она ценнее нас всех, и тебя, милый, в том числе. Дальше Желя и только потом я. — Плохая последовательность. — Уж какая есть. И ты должен ее запомнить и, ни в коем случае не принимать другого решения. — Неправильно все это. — Сейчас покусаю. — Пригрозила Желя. — Все равно не буду я играть в ваши игры. — Сам напросился. — Улыбнулась целительница, отбрасывая одеяло и тут же сползая вниз, обхватывая член губами. — Лучше пообещай! — Рассмеялась Маша, глядя как женщина хищно скалится, держа в зубах самое ценное, что есть у мужчины. — Сдаюсь! — Сделал я попытку поднять руки, но вышло это только с одной, вторую так и держала блондинка. — Не хочу этого делать. Но если вам так принципиально — то я согласен! — Поспешил я добавить, почувствовав давление зубов. — По-обе-щай! — Прогундосила Желя, так и не выпустив член из зубов. — Обещаю! — Испуганно выдал я. — Вот и молодец. — Довольно улыбнулась рыженькая женщина, облизав, продолжающий стоять колом орган. — И раз он еще не успокоился, ты кое-что обещал. — Хитро сощурилась она, медленно переползая обратно. — Обещал — значит сделаю. — Улыбнулся я в ответ, заваливая ее на спину. Сон долго не приходил. И дело было даже не в действии того самого напитка, которым угостили нас местные. Девушки уже давно мирно уснули, прижавшись ко мне с двух сторон. А вот меня одолевали дурные мысли. Сначала Аннабель, а следом еще и Маша, заставили задуматься о самых неприятных вещах. Лежа на спине, в комнате наполненной кромешной темнотой, ничего не получалось разглядеть даже с помощью моей способности видеть в темноте. Зато явно ощущалось тепло родных душ. Оно успокаивало, но одновременно заставляло переживать. Обычно, удавалось отгонять от себя грустные, а порой, и страшные мысли. Но сегодня эти мысли вытащили на поверхность раскаленными клещами. За одно прижгли рану, чтобы нехорошие мысли не могли спрятаться обратно. — Она ни в чем не виновата. — Голос на краю кровати заставил вздрогнуть. — Что? — Хоть голос и был знаком, но вспомнить, кому именно он принадлежал, от чего-то не удавалось. — Аннабель не виновата. — Повторил тот же грустный голос. — Она действительно не хотела убивать Ильмеру. Поверь, наказание за это, было крайне жестоким. — Кто ты? — Девушки так и продолжали спать рядом, я не переставал их чувствовать, как душой, так и телом. Только сам не мог пошевелиться, да и говорил, словно не я сам. Тело снова перестало подчиняться, как в одном недавнем сне. — Ты меня не узнал? — И без того грустный голос дрогнул, словно девушка окончательно разочаровалась. — Это не удивительно. Я больше не та, кем была раньше. Все, что осталась, жалкая тень воспоминаний. — Хватит говорить со мной загадками. В этот дом не может прийти никто посторонний! — Повысил я голос и тут же вжал голову в плечи, понимая, что мог разбудить девушек. — Глупенький. Милый глупенький, Баженчик. — Прошептала она, впервые подпустив в голос щепотку радости. — Ты все такой же наивный, как и раньше. Надеюсь, ты не изменишься после всего того, что вас ждет впереди. — Постой! — Очередная попытка подняться не увенчалась успехом, зато у невидимой гостьи вполне вышло. — Мне нужно идти. Аннабель совершила серьезную ошибку, решив прийти к тебе лично. Баба Яга в бешенстве и… — Она на секунду замолчала, а когда продолжила, в голосе снова появилась дрожь, словно девушка плакала. — Ближайшие дни для нас станут настоящей пыткой. — Баба Яга? — Не поверил я, прокручивая все, что могло быть связанно с ведьмой. — Таня?! — Мне нужно идти, любимый. — На этот раз в ее голосе было достаточно радости, чтобы сердце начало стремиться выпрыгнуть из груди. — Сохрани ее кровь. Кто знает, может она еще пригодится. — Хорошо. — Не веря своим ушат ответил своей девушке, но мой голос лишь эхом разлетелся по, опустевшей без нее, комнате. — Я сохраню ее. Ради тебя… Утро началось с надоедливого солнечного лучика, нагло заглядывающего в окно. Его совершенно не интересовало, что снаружи этих самых окон не было. Да и плотные шторы не могли пропустить внутрь никакого прямого света.