– Арвиль! – вскрикнула лучница, зажимая рукой рану; клинок выставила перед собой. Эльф отбился от чудовищ, перекатился – ближе к любимой. Еще раз взмахнул мечом и рассек одну черную тушу почти до половины; та заскребла лапами по земле, агонизируя в жутком молчании; сразу же всадил клинок по рукоять в плоть другого паука, вспарывая хитин. Тугая струя крови ударила ему в лицо – оглушительный, мерзостный вкус. Арвиль мотнул головой, пытаясь сплюнуть… И в спину ему вонзился огромный черный коготь. Багрянец плеснул изо рта эльфа, взгляд сделался растерянным, недоуменным. Арвиль пошатнулся. – Нет… – закричала Тенарис. – Не-е-ет! Тонкий, высокий эльф упал медленно, как осенний лист. Девушка всхлипнула, пальцы на рукояти меча сжались намертво, до боли в костяшках. Она ударила, рассекая черный глянец паучьего доспеха, ударила, и еще, и еще… …Теперь все были мертвы. Отряд неизвестно как зашедших в земли Нолдорина орков. Один из двух разведчиков дайна Виленора. Пауки с белыми глазами. Трава под ясенями, светлая кожа стволов были залиты алым, багряным, всюду лежали изуродованные куски тел. – Арвиль… Арвиль… – посеревшими от боли губами выговорила Тенарис. Она шла на подгибающихся ногах, зажимая ладонью рану внизу живота. По бедрам текло горячее, густое, и она стискивала зубы – только не смотреть туда, только не смотреть. Дыхание со свистом вырывалось из сдавленного горла. – Арвиль… Девушка со стоном опустилась на колени. Тело ее возлюбленного было разорвано на куски ужасными тварями. Часть головы с разметавшимися светлыми волосами, намертво зажатая в челюстях огромного паука, лежала поодаль. Белые глаза чудовища в кровавом месиве не потеряли ни ярости, ни злобы, ни осмысленности. Эльфийка стояла и смотрела, как жвалы судорожно сжимаются, пронзая плоть Арвиля. Ее Арвиля… Она с отчаянным криком всадила клинок между белых глаз. Меж яростных белых глаз с вертикальными зрачками. Упала на колени и заплакала – навзрыд, как маленькая девочка. Одинокая маленькая девочка посреди огромного леса, и теперь – одинокая навсегда. Страшнее этого ничего нельзя было придумать, и жить было бы незачем больше, но… Тенарис двигалась точно в бреду – доставить весть дайну Виленору; долг вел ее. Подозвать тщательно схороненных лошадей. Взять доказательство. Туго затянуть поперек живота шелковый плащ. И, полагаясь на чутье верной кобылы, скакать в город. Привезти известие в Нолдорин… Сказать Виленору о великой опасности, о страшных, чернее черного, порождениях мрака – а потом уже догонять Арвиля в его странствии к Чертогам Забвения. Уставшие лошади брели шагом. Котяра пытался поудобнее умоститься на спине лошади, постанывая от разнообразных ощущений в отбитых ягодицах. – Тай, – негромко сказал Котов. – Не усекай. – Ладно, Тайтингиль. Сними свои доспехи, сними. Жар-рко и тяжело. А у тебя кр-ровь. – Нет. Орк добыл из шлема шоколадку, развернул и вкусно зашелестел фольгой. – Будешь? – Давай. Если подумать, ваш шоколад смахивает на наш дорожный хлеб. Долго не портится, сладкий, отлично восстанавливает силы. Лантир?.. Черноволосый красавец посмотрел, как Тайтингиль откусывает от странного, коричневого, – и отрицательно покачал головой. – Надо пересесть, Тайтингиль. Если мы хотим въехать в Нолдорин до заката, орка следует посадить на лошадь, которая несла меньший вес и меньше устала, и тогда мы сможем скакать дальше. – Хорошо, – мирно отозвался витязь. – Так и сделаем. После того как громадного Котяру со всеми предосторожностями стянули с седла, кобыла вздохнула с облегчением. А вот лошадь, которую предоставили вместо первой, – наоборот.