Было место, в котором не было ничего, кроме тьмы, заполненной голосами, шепотами и тревогой. Были и другие места. Но ни одно из них не было тем, которое она искала. *** Перенос из места в место шел у нее уже так хорошо, что она начала экспериментировать. Одним из немногих мест, которых она не боялась, были теплые вересковые пустоши на опушке дикого леса, над которыми висели две луны. Вызвав в памяти образ этих лун и мысленно твердя, чего именно она хочет добиться, Цири сконцентрировалась, напряглась, погрузилась в ничто. Удалось уже со второй попытки. Ободренная, она решилась на еще более смелый эксперимент. Было ясно, что, кроме различных мест, она посещала и различные времена. Об этом говорил Высогота, говорили эльфы, упоминал единорог. Ведь она смогла — хоть и непреднамеренно — однажды уже сделать это! Когда ее ранили в лицо, она сбежала от преследователей во время, прыгнула на четыре дня вперед, потом Высогота не мог досчитаться этих дней. Ничего у него не сходилось… Не в этом ли было ее спасение? Прыжок во времени? Она решила попытаться. Пылающий город, к примеру, не мог гореть вечно. А если попасть туда до пожара? Либо после него? Она попала точно в самое сердце пожара, опалив себе брови и ресницы и вызвав ужасный переполох среди бегущих из полыхавшего огнем города погорельцев. И тут же сбежала на дружественное вересковье. «Пожалуй, не стоит так рисковать, — подумала она. — Кто знает, чем это кончится? С местами у меня получается лучше, а значит, будем придерживаться мест. Попытаемся попасть в места знакомые, такие, которые я помню, и такие, которые вызывают у меня приятные ассоциации». Начала она с храма Мелитэле, представив себе ворота, дом, парк, мастерские, общежитие послушниц и адепток, комнату, в которой жила с Йеннифэр. Она концентрировалась, прижав кулаки к вискам, вызывая в памяти лица Нэннеке, Эурнэйд, Катье, Иоли Второй. Ничего не получилось. Она попала на какие-то туманные и кишащие москитами болота, заполненные посвистом черепах и громким кваканьем лягушек. Попробовала поочередно — не с лучшим результатом — Каэр Морхен, Острова Скеллиге, банк в Горс Велене, в котором работал Фабио Сахс. Отказалась от Цинтры: знала, что город захвачен нильфгаардцами. Вместо этого попыталась попасть в Вызиму, город, в котором она и Йеннифэр когда-то производили закупки. *** Аарениус Кранц, ученый, алхимик, астроном и астролог, ерзал на жестком стульчике, прильнув глазом к окуляру телескопа. Комета первой величины и мощности, которую можно было почти неделю видеть на небе, заслуживала того, чтобы ее наблюдать и исследовать. Такая комета — Аарениус Кранц знал — с огненным красным хвостом обычно предвещает большие войны, пожары и резню. Сейчас, правда, комета малость припозднилась, поскольку война с Нильфгаардом шла уже полным ходом, а пожары и резню можно было предсказать вслепую — и безошибочно, поскольку без них не обходилось ни дня. Отлично зная движения небесных сфер, Аарениус Кранц все же надеялся высчитать, когда, через сколько лет или столетий, комета появится вновь, предвещая очередную войну, к которой, если знать, можно подготовиться лучше, чем к теперешней. Астроном встал, помассировал ягодицы и пошел облегчить мочевой пузырь. С террасы, через балюстраду. Он всегда отливал с террасы прямо на клумбу пионов, начхав на замечания экономки. До дворовой уборной было далеко, терять время на пустое хождение, во-первых, не пристало ученому, а во-вторых, бросать работу и ходить далеко по нужде — значит растерять ценные мысли, а уж этого ни один уважающий себя ученый позволить себе не мог. Аарениус Кранц себя уважал. Он встал у балюстрады, расстегнул штаны, глядя на отражающиеся в воде озера огни Вызимы. Облегченно вздохнул, возвел очи горе, к звездам, и подумал при этом: «Звезды и созвездия — Зимняя Дева, Семь Коз, Жбан. Если верить некоторым теориям — никакие это не мерцающие огоньки, а миры. Иные миры. Миры, от которых нас отделяет время и пространство… Я глубоко убежден, что когда-нибудь станут возможны путешествия к этим иным мирам, в эти иные времена и пространства. Да, наверняка когда-нибудь такое станет возможным. Отыщется способ. Но для этого потребуется совершенно новый образ мыслей, новая животворящая идея, разорвущая сдерживающий ее ныне жесткий корсет, именуемый рациональным познанием…» «Ах, — думал он, подпрыгивая, — если б это случилось… Если б озарило, если б напасть на след. Всего лишь одна, неповторимая оказия…» Внизу, под террасой, что-то сверкнуло, ночная тьма разорвалась, из блеска появилась лошадь. С седоком. Девушкой. — Добрый вечер, — вежливо поздоровалась девушка. — Простите, если не вовремя. Нельзя ли узнать, что это за место? И какое это время? Аарениус Кранц сглотнул, открыл рот и забормотал. — Место, — терпеливо и четко повторила девушка-наездница. — Время. — Эээ… Ну… Того… Беее… Лошадь фыркнула. Девушка вздохнула. — Ну что ж, вероятно, я снова не туда попала. Не то место. Не то время! Но ответь мне, человек! Хотя бы одним понятным словечком. Ведь не могла же я попасть в мир, в котором люди утратили способность к членораздельной речи? — Эээ… — Одно словечко. — Хэээ… — Да чтоб тебя удар хватил, болван, — сказала девушка. И исчезла. Вместе с лошадью. Аарениус Кранц закрыл рот. Немного постоял у балюстрады, вглядываясь в ночь, в озеро и отражающиеся в нем далекие огни Вызимы. Потом застегнул штаны и вернулся к телескопу. Комета быстро обегала небо. Ее следовало наблюдать, не упускать из поля зрения стекла и глаза. Следить, пока она не исчезнет в просторах космоса. Это был шанс, а ученому нельзя упускать шансы. *** «А может, попытаться по-другому, — подумала она, глядя на две луны над вересковьем, у которых теперь был вид серпов, одного поменьше, другого — побольше и не столь серповидного. — Может, не воображать себе места и лица, а крепко захотеть? Крепко. Очень крепко, изо всех сил… Почему б не попробовать? Геральт. Я хочу к Геральту. Я очень-очень хочу к Геральту». *** — Надо же! — закричала она. — Славно вляпалась, чтоб те провалиться! Кэльпи, бухая клубами пара из ноздрей и переступая зарывшимися в снег ногами, подтвердила, что думает так же. Метель свистела и выла, слепила, острые иголочки снега кололи щеки и руки. Мороз прошивал насквозь, хватал суставы будто волк. Цири дрожала, сутулилась и прятала шею за тонкой и вовсе не спасающей от холода преградой поднятого воротника. Слева и справа вздымались величественные громады скал, серые каменные монументы, вершины которых скрывались где-то высоко во мгле и метели. На дне котловины ревела быстрая, вспучившаяся река, густая от снега и обломков льдин. Кругом было белым-бело. И холодно. «Вот и все, на что я способна, — подумала Цири, чувствуя, как у нее замерзает в носу. — Вот и вся моя Сила. Хороша ж из меня Владычица миров, ничего не скажешь! Хотела попасть к Геральту, а попала в самую сердцевину какой-то затраханной глухомани, зимы и метели!» — Ну, Кэльпи, давай двигай, не то окостенеешь! — Она ухватилась за поводья ничего не чувствующими от холода пальцами. — Вперед, вперед, вороная! Я знаю, это вовсе не то место, какое надо. Сейчас я вытащу нас отсюда, сейчас мы вернемся на наше теплое вересковье. Но мне надо сосредоточиться, это требует времени. Поэтому двигай! Ну, вперед! Кэльпи пыхнула паром из ноздрей. Метель завывала, снег прилипал к лицу, таял на ресницах. Морозная вьюга выла и свистела. *** — Гляньте! — заорала Ангулема, стараясь перекричать вихрь. — Гляньте туда! Там следы. Кто-то там проехал! — Что? — Геральт сдвинул шарф, которым обмотал голову, чтобы не отморозить уши. — Что ты сказала, Ангулема? — Следы! Следы лошади! — Откуда здесь лошадь? — Кагыру тоже приходилось кричать, метель усиливалась, река Сансретура, казалось, шумела и гудела все сильней. — Откуда бы тут взяться лошади? — Смотрите сами! — Действительно, — бросил вампир, единственный, кто явно не окоченел, поскольку, совершенно очевидно, был маловосприимчив и к низким, и к высоким температурам. — Следы. Но лошадиные ли? — Лошадь исключается. — Кагыр сильно потер щеки и нос. — Лошадь на безлюдье? Нет. Следы наверняка оставило какое-то дикое животное. Скорее всего муфлон. — Сам ты муфлон! — взвизгнула Ангулема. — Если я сказала — лошадь, значит, лошадь! Мильва, как обычно, предпочла практику теории. Соскочила с седла, наклонилась, сдвинула на затылок лисий колпак. — Девчонка права, — вынесла она приговор минуту спустя. — Это лошадь. Пожалуй, даже подкованная, но сказать трудно, метель заметает следы. Поехала туда, вон в то ущелье. — Ха! — Ангулема захлопала в ладоши. — Я знала! Кто-то здесь живет! Неподалеку! Поехали по следам, может, попадем в какую-нить халупу? Может, нам позволят обогреться? Может, угостят?