— Клянусь Великим Солнцем, господин Леуваарден, задумываетесь ли вы там, в столице, над последствиями ваших решений? Нордлинги уже сейчас шепчут, что наша империя — лишь колосс на глиняных ногах! Уже сейчас они вопят, что победили, побили, изгнали! Да понимает ли император, что пойти на дальнейшие уступки означает принять их наглые, явно завышенные и чуть ли не ультимативные требования?! Понимает ли император, что они воспримут это как проявление слабости, последствия чего в дальнейшем могут быть плачевными. Наконец, понимает ли император, какая судьба ждет тысячи наших поселенцев в Бругге и Лирии? Беренгар Леуваарден перестал покачивать фужер и впился в Шилярда черными как угольки глазами. — Я передал вам, господин барон, императорский приказ, — процедил он. — Когда вы, господин барон, выполните его и вернетесь в Нильфгаард, вы сможете лично спросить императора, почему он столь неразумен. Сможете высказать императору свое возмущение. Накричать на него. Обругать. Почему бы и нет? Но лично. Не используя в качестве посредника меня. «Так-так, — подумал Шилярд. — Теперь понятно. Передо мной сидит новый Стефан Скеллен. И вести себя с ним надо так же, как со Скелленом. Но ведь ясно же, что он прибыл сюда не просто так. Приказ мог привезти обычный курьер». — Ну что ж, — начал он на первый взгляд свободно и даже доверительно. — Горе побежденным! Но императорский приказ ясен и конкретен, а значит, и выполнен он будет точно так же. Кроме того, я постараюсь, чтобы все выглядело как результат переговоров, а не как полная капитуляция. В таких вещах я разбираюсь. Я дипломат уже тридцать лет. И в четвертом поколении. Моя семья — одна из знатнейших, богатейших… и наиболее влиятельных… — Знаю-знаю, а как же, — слегка усмехнувшись, прервал Леуваарден. — Потому-то здесь и я. Шилярд поклонился. И терпеливо ждал. — Сложности во взаимопонимании, — начал посланник, покачивая фужер, — возникли потому, что вы, дорогой барон, изволили считать, будто победа и завоевание основываются на бессмысленном геноциде. На том, чтобы где-то там в пропитавшуюся кровью землю вбить древо знамени, объявив при этом: «До сих границ — мое. Я это завоевал!» Таковое мнение, увы, довольно широко распространено. Для меня же, как и для людей, меня уполномочивших, победа и завоевание основываются на диаметрально противоположном. Победа должна выглядеть так: побежденных следует заставить покупать блага, производимые победителями, более того, они должны делать это с желанием, ибо продукты, изготовляемые победителями, лучше качеством и дешевле. Валюта победителей крепче, чем валюта побежденных, и побежденные доверяют ей значительно больше, нежели собственной. Вы понимаете меня, господин барон Фиц-Эстерлен? Теперь вы начинаете понемногу отличать победителей от побежденных? Понимаете ли вы, кому действительно горе? Представитель императора на переговорах наклоном головы подтвердил, что да, он понимает. — Но чтобы победу закрепить и узаконить, — продолжил Леуваарден, растягивая слоги минуту спустя, — надобно заключить мир. Быстро и любой ценой. Не какое-то там перемирие или временная приостановка военных действий, а мир! Творческий компромисс, согласие, кое созидает и не вводит хозяйственных блокад, таможенных ограничений и протекционизма в торговле. Шилярд и на этот раз кивком подтвердил, что да, он понимает, о чем идет речь. — Мы неспроста подорвали их сельское хозяйство и промышленность, — продолжал спокойным, тягучим и бесцветным голосом Леуваарден. — Мы сделали это для того, чтобы из-за нехватки собственных товаров они вынуждены были покупать наши. Но через враждебные и закрытые границы наши купцы и наши товары не пройдут. И что тогда? Я скажу вам, дорогой барон. Возникнет кризис перепроизводства, поскольку наши мануфактуры работают на полном ходу, рассчитывая на экспорт. Крупные потери понесут совместные компании морской торговли, в которые вошли Новиград и Ковир. В этих компаниях, дорогой барон, вашей влиятельной семье принадлежит немалая доля. А семья, как вы, вероятно, знаете, есть основная ячейка общества. Знаете ли вы это, дорогой барон? — Знаю. — Шилярд Фиц-Эстерлен понизил голос, хоть комната была абсолютно звуконепроницаема и подслушать ведущиеся в ней разговоры было невозможно. — Понимаю. Да, конечно, понимаю. Однако хотелось бы иметь уверенность в том, что я выполняю приказ императора… А не какой-то… корпорации… Совместной компании… — Императоры приходят и уходят, — процедил Леуваарден, — а корпорации и совместные компании остаются. И выживают. Но это трюизм. Я понимаю ваши опасения, барон. Можете не сомневаться — вы исполняете приказ, отданный императором и имеющий целью благополучие и интересы империи. Отданный, не возражаю, в результате советов, данных императору некой корпорацией. Посланник по специальным поручениям расстегнул ворот кафтана и рубашки и продемонстрировал золотой медальон с изображением вписанной в треугольник звезды, охваченной языками пламени. — Прекрасная вещица. — Шилярд с легким поклоном улыбнулся, подтверждая, что да, понял. — Весьма ценная… И элитная… Можно ли где-нибудь приобрести нечто подобное? — Нет, — с упором ответил Беренгар Леуваарден. — Приобрести нельзя. Надо заслужить. *** — Если милостивая государыня и милостивые государи позволят, — голос Шилярда Фиц-Эстерлена окрасился специфическим, уже знакомым участникам переговоров звучанием, свидетельствующим о том, что сейчас будет сказано нечто невероятно значительное, — если государыня и государи не возражают, я зачитаю присланную мне aide memoire[75] его величества Эмгыра вар Эмрейса, по милости Великого Солнца императора Нильфгаарда… — Ну нет! Все сначала, — скрежетнул зубами Демавенд, а Дийкстра только вздохнул, что не ушло от внимания Шилярда, ибо уйти не могло. — Документ достаточно длинный, — согласился он. — Поэтому я просто перескажу его содержание вместо того, чтобы зачитывать. Его императорское величество выражает колоссальное удовлетворение ходом переговоров и, будучи человеком искренне миролюбивым, с радостью воспринимает достигнутые компромиссы и договоренности. Его императорское величество желает переговорам дальнейших успехов и надеется на их окончание к обоюдной выгоде договаривающихся сторон. — Поэтому беремся за дело, — тут же проговорил Фольтест. — Да поживее! Покончим к обоюдной выгоде и по домам! — Справедливо, — проговорил Хенсельт, которому до дому было дальше всех. — Давайте закругляться, не то нас тут зима застанет! Если будем тянуть. — Нас ждет еще один компромисс, — напомнила Мэва. — И проблема, которой мы несколько раз едва-едва коснулись. Вероятно, опасаясь, как бы она не вбила между нами клинья. Пора перебороть страх. Только от того, что эта проблема нас пугает, она не исчезнет. — Верно, — сказал Фольтест. — Итак, за дело. Установим статус Цинтры, вопрос наследования престола и наследства после Калантэ. Проблема сложная, но, надеюсь, мы с нею управимся. Не так ли, ваше превосходительство? — Ах, — дипломатично и таинственно улыбнулся Шилярд Фиц-Эстерлен. — Уверен, проблема наследования престола Цинтры будет нами разрешена с ходу! Это проблема гораздо более проста, нежели господа и дама предполагают. *** — Ставлю на обсуждение, — заявила не подлежащим обсуждению тоном Филиппа Эйльхарт, — следующий проект: мы превратим Цинтру в подмандатную территорию. Мандат же на управление вручим Фольтесту из Темерии. — Слишком уж вырастает этот Фольтест, — поморщилась Сабрина Глевиссиг. — Слишком уж велики у него аппетиты. Бругге, Содден, Ангрен… — Нам необходимо сильное государство в устье Яруги. И на Марнадальских Ступенях. — Не возражаю, — кивнула Шеала де Танкарвилль. — Нам-то это необходимо. Нам — да, но не Эмгыру вар Эмрейсу. А наша цель — компромисс, а не конфликт. — Несколько дней назад Шилярд предложил, — напомнила Францеска Финдабаир, — провести демаркационную линию, разделив Цинтру на сферы влияния, на Северную и Южную зоны… — Глупости и ребячество, — возмутилась Маргарита Ло-Антиль. — В таких разделах нет ни крупицы смысла, одни лишь зародыши конфликтов. — Я думаю, — сказала Шеала, — что Цинтру следует превратить в кондоминиум с совместным управлением Северными королевствами и империей Нильфгаард. Город и порт Цинтра получат статус вольного города… Вы хотели что-то сказать, дорогая госпожа Ассирэ? Прошу. Признаться, я предпочитаю диспуты, складывающиеся из полных, завершенных высказываний, а не отдельные реплики, но извольте. Мы слушаем… Магички, не исключая и бледной как привидение Фрингильи Виго, впились глазами в Ассирэ вар Анагыд. Нильфгаардская чародейка не торопилась. — Я предлагаю, — проговорила она приятным и мягким голосом, — обратиться к другим проблемам. А Цинтру оставить в покое. Мне совсем недавно кое-что сообщили, но я еще не успела вас, милые дамы, проинформировать. Проблема Цинтры, уважаемые единомышленницы, уже разрешена, и с нею покончено. — Да? — прищурилась Филиппа. — И что же это, позвольте спросить, означает? Трисс Меригольд вздохнула. Она уже догадалась, уже знала, что это могло означать. *** Ваттье де Ридо пребывал в тоске и печали. Его прелестная, его неповторимая в телесном общении любовница, златоволосая Кантарелла, покинула его вдруг и внезапно, не приведя обоснования и объяснений. Для Ваттье это был удар. Удар страшный, после которого он ходил как пришибленный, нервничал, был рассеянным и словно одуревшим. Теперь ему следовало быть очень осторожным, особо внимательным, чтобы не попасться, не ляпнуть какой-нибудь глупости в разговоре с императором. Времена больших перемен не любят людей нервных и некомпетентных. — Купеческую гильдию, — начал, морща лоб, Эмгыр вар Эмрейс, — мы уже вознаградили за неоценимую помощь. Мы предоставили купцам достаточно привилегий. Гораздо больше, чем они получили от предыдущих трех императоров вместе взятых. Что касается Беренгара Леуваардена, то мы обязаны ему за неоценимую помощь в раскрытии заговора. Он получил высокую и прибыльную должность. Однако если выявится его некомпетентность, то независимо от заслуг он вылетит как из пращи. Желательно, чтобы он это знал. — Я позабочусь, ваше величество. А как с Дийкстрой? И его таинственным информатором? — Дийкстра скорее умрет, чем выдаст своего человека. Его же самого действительно следовало бы отблагодарить за совершенно неожиданную весть… Но как? Дийкстра от меня ничего не примет. — Если ваше величество позволит… — Говори. — Дийкстра примет информацию. О том, чего не знает, а знать бы хотел. Ваше величество может отблагодарить его информацией. — Браво, Ваттье. Ваттье де Ридо облегченно вздохнул. Чтобы вздохнуть, он, согласно этикету, отвернулся. Поэтому первым заметил приближение дам. Графиню Лиддерталь — Стеллу Конгрев — и ее подопечную, светловолосую девушку. — Они идут, — указал он движением бровей. — Ваше императорское величество, позволю себе напомнить… Благо государства… Интересы империи… — Перестань, — недовольно прервал Эмгыр вар Эмрейс. — Я же сказал — подумаю. Обдумаю проблему и приму решение. А потом сообщу тебе, каковым оно будет. — Слушаюсь, ваше императорское величество. — Что еще? — Белое Пламя Нильфгаарда нетерпеливо хлыстнул перчаткой по бедру мраморной нереиды, украшающей цоколь фонтана. — Почему ты не удаляешься, Ваттье? — Проблема Стефана Скеллена… — Не помилую. Смерть предателю. Но после честного и детального разбирательства. — Слушаюсь, ваше императорское величество. Эмгыр даже не взглянул на кланяющегося и пятящегося Ваттье. Он смотрел на Стеллу Конгрев. И на светловолосую девушку. «Вот он приближается — интерес империи, — подумал он. — Лжепринцесса, лжекоролева Цинтры, лжевладелица устья реки Ярры, которое так необходимо империи. Вот она приближается, опустив глаза, испуганная, в белом шелковом платье с зелеными рукавами и перидотовом колье на хрупкой шейке. Тогда, в Дарн Роване, я похвалил это платьице, похвалил подбор украшений. Стелла знает мой вкус. Вот и нарядила куколку опять так, чтобы угодить мне. Но что мне с этой куколкой делать? Поставить на камин?» — Благородные дамы, — поклонился он первым. Вне пределов тронного зала уважительность и вежливость в общении с женщинами были обязательны даже для императора. Дамы ответили глубокими реверансами и наклоном головы. Перед ними был вежливый, но все же император. Эмгыру надоел протокол. — Останься здесь, Стелла, — сухо приказал он. — А ты, девушка, будешь сопровождать меня на прогулке. Вот моя рука. Выше голову. Хватит, хватит мне твоих реверансов. Это всего лишь прогулка. Не более того. Они пошли по аллейке, извивающейся меж едва зазеленевшими кустами и живыми изгородями. Императорская охрана, солдаты из элитной гвардейской бригады «Импера», знаменитые Саламандры, держались поодаль, но всегда наготове. Они знали, когда не следует императору мешать. Миновали садок, пустой и грустный. Столетний карп, запущенный императором Торресом, издох два дня назад. «Они запустили нового. Молодого, сильного зеркального красавца, — подумал Эмгыр вар Эмрейс. — Прикажу приклепать ему медаль с моим изображением и датой. Va’esse deireadh aep eigean. Что-то закончилось, что-то начинается. Новая эпоха. Новые времена. Новая жизнь. Так пусть же, черт побери, будет и новый карп. Зеркальный». Задумавшись, он почти забыл о девушке, которую держал под руку. О ней ему напомнило тепло, аромат ландыша, интересы империи. Именно в такой, а не иной последовательности.