– Ну, не в точности, но кое-что общее есть. – Надо же, как всё просто! Дай мне попробовать – я справлюсь. – Ладно. Но я буду держать тебя за руки – не вырывайся. Садимся, меняемся местами. Вот незадача! Где же были мои мозги? До педалей-то я, сидя позади, никак не дотягиваюсь. Да и руки могу держать только за локотки. А Муська поддала газку и катит по полю, удерживая хвост оторванным от земли. Я ни жив, ни мёртв – не знаю, как вмешаться, как поправить ошибки… но ошибок нет. Сбросив газ, девочка замедляет бег самолёта, плавно опуская хвост. Вот мы уже не бежим, а катимся. – А как притормозить правым колесом? – Тот рычажок на себя, но плавно. Начинаем поворачиваться вправо, снова приподняв хвост – радость моя слегка поддала газку, отчего он опять оторвался от земли. Отпустила тормоз – разгоняемся, замедляемся, поворачиваем влево. Пробежки, остановки, повороты, то торможением одного колеса, то рулём, сдвигая хвост в нужную сторону. Попыток взлететь мы так и не предприняли – не разгонялись до скорости отрыва. – Ой, Шурик! Как здорово! Но я уже устала. – Завтра покатаемся? – сообразив, что взлетать моя подруга не собиралась, я почувствовал глобальное облегчение. Ничего не имею против того, чтобы она порулила по земле. – Завтра не могу. И послезавтра не могу. А на третий день прилетай снова. Тоже вечером. Вообще-то крутились мы по лётному полю аэроклубовского аэродрома, так что даму свою я домчал снова до окраины села. Естественно – по воздуху. Глава 9. Спокойное ласковое лето Мусенька не до бесконечности каталась по земле – уже во время третьего «сеанса» оторвала колёса от грунта буквально на несколько секунд, подержала короткую «дорожку» и прибрала газ – аэродром как раз заканчивался, и дальше начиналась кочковатая неухоженная поверхность. Тормозить колёсами опасно – можно кувыркнуться, но, если прижать хвост к земле, потянув на себя ручку, то… получилось. Я подсказал, а она сделала. Соображает и радует меня своими успехами. Летать она начала довольно скоро, выполняя все эволюции очень аккуратно и внимательно слушая объяснения. Потом мы летали на море купаться, а иногда просто поднимались повыше, чтобы полюбоваться на окрестности с высоты птичьего полёта. Один раз, прихватив с собой запасную канистру, долетели до самого Николаева – там много всяких пароходиков. Словом – приятно проводили время. Техническим творчеством я занимался не слишком много – помогал нашим планеристам прилаживать мотоциклетный мотор на их аппарат. Они добыли где-то одноцилиндровый шестисильник, а с такой мощностью не так-то просто взлететь. Хотя оторвавшийся от земли планер уверенно держался в воздухе и даже потихоньку набирал высоту, подгоняемый пропеллером. Вот об этом самом пропеллере мы с Саней Батаевым и завели разговор. Дело в том, что винты изменяемого шага пока не вошли в обиход даже в настоящей авиации – это достаточно сложное в плане механики устройство с серьёзной начинкой втулки, к которой крепятся поворачивающиеся лопасти. Тот факт, что я знаю, как это устроено, значения не имеет, потому что сделать своими силами не могу. – Так я в мастерских с ребятами потолкую, – предложил наш комсомольский заводила. – Ты только нарисуй. Ага! Нарисуй! Тут же и расчёты нужны нешуточные, и прочные сплавы, и неслабая точность изготовления при высоком качестве поверхностей. А ещё лопасти отнюдь не деревянные – масса у них большая, а при креплении за один конец велик риск, что оторвутся под действием центробежной силы. Лучше бы сделать из алюминиевого сплава, причем не литьём в землю, а более культурно… хотя в этой области технологий я не специалист. Винт изменяемого шага, это серьёзно. Очень серьёзно. Тем не менее, выход нашелся. Эскизы я приготовил и отдал, а сам взялся за выклеивание лопастей из текстолита. Контур кромки согнул из толстой стальной проволоки-катанки, отлил болванки из сплава Розе (добыл его всё тот же Саня) и обмотал несколькими слоями перкаля, пропитывая их всё тем же бакелитовым лаком. Интересный момент – перкаль, которым сейчас обтягивают крылья, а подчас и фюзеляжи большинства самолётов, мне недоступен, поскольку я – частное лицо. А вот энтузиастам-комсомольцам его дали. Эту прочную ткань высокой плотности плетения просто в магазине не купишь, а и была бы в продаже – так мне не по карману. Как не по карману и саржа – тоже очень крепкий материал. Для своего бакелитового текстолита, что пошёл на обшивку крыла, я использовал мешковину, правда, лучшего качества. Мне её требовалось больше двадцати пяти квадратных метров, что влетело в неслабую копеечку, прикидывая на доходы ученика моториста. То, что обшивка от этого стала толстой – даже хорошо – есть место для зенковки под головки шурупов. А из-за высокой ворсистости нитей уменьшилась хрупкость – основа сыграла роль наполнителя-пластификатора. Конечно, прочность на разрыв не так велика, как если бы я применил перкаль или саржу, но вполне достаточная. Так вот – на лопасти для винта мотопланера использовался перкаль. И на лопасти для винта моего самолёта – конечно, я сразу делал два экземпляра с одинаковыми втулками, годными для моторов мощностью примерно до сотни лошадок. В принципе, такие можно ставить даже на У-2, только с соответствующими лопастями. Работал я без поспешности, в охотку. Болванки из сплава Розе доводил до кондиции, где отрезая лишнее ножом, где проминая лёгкими ударами молотка. Мягкий это материал. Я бы сказал, как пластилин, если бы он слипался. После частичной полимеризации бакелита, когда тот уже начинал держать форму, нагревал заготовку в кипящей воде и выливал расплавившуюся болванку, после чего лопасть оставалась натянутой на образовавшийся внутри каркас из стального прутка, концы которого и служили креплениями. Полировка, балансировка – много неспешной ручной работы. А потом мотопланер сумел-таки оторваться от земли без посторонней помощи просто потому, что на малой скорости при оптимальном угле атаки лопастей возросла тяга. И летать этот аппарат стал лучше – быстрее набирал высоту и охотней разгонялся. И мой самолётик с новым винтом сделался динамичней. Приоткрою один секрет. Первые винты изменяемого шага, появившиеся на наших самолётах перед войной, позволяли изменять угол атаки лопастей в сравнительно небольшом диапазоне. Но я сразу размахнулся широко. Мог вообще обнулить угол. Или даже сделать его отрицательным, превратив винт в тормоз. А, если поворачивать в другую сторону, то можно было поставить лопасти параллельно набегающему потоку, сведя к минимуму сопротивление. Это называется зафлюгерить винт. Приём, применяемый при отказе двигателя на двухмоторных машинах. Э-э… что-то я далеко забежал. Главное – мой самолёт стал динамичней. А ещё я попробовал притормаживать его во время пикирования. Хорошо получилось – словно невидимая рука не позволяет разгоняться до бесконечности. Нужно только не забыть при выходе из пике перевести тягу на передний ход, чтобы струя воздуха обдула хвост. А то при торможении самолёт становится «вялым» – медленно реагирует на управление. Задумавшись над управляемостью при таких условиях, я пришел к выводу о необходимости изменить кое-что в хвостовом оперении. Традиционно рули высоты и направления относительно невелики и представляют собой только часть задней плоскости – остальная, неподвижная часть служит стабилизатором и ещё несёт небольшую часть веса самолёта. Мне же пришло в голову рулить всей поверхностью. Тогда даже при малой скорости обдува управление сохранит эффективность. Но при высокой скорости возникает опасность «переборщить» или просто не справиться, потому что для поворота потребуется чересчур большое усилие. Хотя, если сбалансировать рули, поставив ось примерно на середину длины, проблему усилия легко преодолеть. Но при этом самолёт лишится отрицательной обратной связи – перестанет стремиться выровняться при отпущенной ручке. Это называется – станет «строгим». Очень строгим. Не прощающим ни малейшей неточности. Нет, если бы на нём летал только я – беды бы не было. Но ведь и Мусенька тоже поднимает в воздух эту этажерку. А этой девочке что-либо запретить я не в силах. Она ведь милая только до тех пор, пока ей не возражают. Ссориться с ней неохота. В конце концов, выход нашёлся – нужно было организовать две оси вращения: идеально сбалансированную для себя и несколько смещённую вперёд для подруги. Хотя совсем точно сбалансированное положение и мне вряд ли понадобится. Словом, хвост я переделал. С горизонтальной плоскостью всё вышло легко и просто из-за наличия двух балок, а вот с вертикальными пришлось поломать голову над закреплением верхней точки оси вращения. В результате хвост немного потяжелел. И, хотя основным был «нестрогий» вариант, но переставить рули в идеально сбалансированное положение можно было быстро – всего-то десяток болтов отпустить, а потом снова затянуть после изменения положения плоскостей. Для себя я эту возможность опробовал – очень напрягает такой полёт, но справиться можно. Только ни на секунду ни на что невозможно отвлечься. А Мусеньке понравился облегченный вариант управления. Она приспособилась к нему очень быстро. Зато в голове у меня родилась поистине хулиганская идея. Но для её реализации требовалось сбалансировать ещё и элероны. Это оказалось сложнее, потому что в тонкой задней кромке крыла очень тесно. Но при помощи сельского кузнеца после нескольких дней у тисков с напильником в руках с задачей я справился. Собственно, тут тоже было два варианта, но основной, тот, что несбалансированный, остался без изменений по отношению к первоначальному. А второй – тот самый, опасный для жизни, при котором не чувствуешь машину ни руками, ни ногами и вынужден контролировать её исключительно по внешним признакам и помня, в каком положении держишь органы управления. Этот вариант я сначала осторожно опробовал вблизи аэродрома, а потом уже над морем, вдали от чужих глаз, проверил, смогу ли проделать тот фокус, ради которого всё это затеял. Получилось. Что получилось – об этом позднее. Сюрприз вышел из тех, от которых у понимающего человека может снести крышу. Это не для развлечения досужей публики. Глава 10. Дождался Шел уже сентябрь, когда отец Николай прислал за мной мальчишку. Передал, что будет ждать у себя после работы. Я мешкать не стал – как закончились полёты, так сразу и отправился. В саду за столом кроме священнослужителя сидели два дядьки в чёрном. Не знаю, чем ряса отличается от сутаны, но одежда на них была явно церковной. – Инок Крутилин, – представился мне один из них и встал, протягивая руку. – Инок Вертелин, – отрекомендовался второй. – Инокиня Надежда, – представилась молоденькая женщина, наряженная в платье, как у сестры милосердия, только платок на ней не белый, а чёрный. И ещё перед ней лежал раскрытый блокнот размером с амбарную книгу. Блокнот, потому что листается не вбок, а вверх. И еще заточенные карандаши. Глядя на процедуру знакомства, отец Николай выглядел… кажется, его что-то беспокоило. Да и я сразу уловил в поведении незнакомцев фальшь. То есть парни эти явно ряженые, как и девица-стенографистка. Словом, маскировка под монахов и монахиню выполнена без знания дела. Это, конечно, ребята из «органов». Точно, из «органов», потому что на краю стола лежит газета «Правда» со страницы которой на меня смотрит не кто-нибудь, а Стаханов, на днях нарубивший в своём забое фантастическое количество угля за одну смену. Я помню только, что больше вагона. Получается, что местный поп мою бумажку с предсказанием этого события передал… куда следует. И теперь для того, чтобы прикрыть его связь с безопасниками, устроен этот неуклюжий маскарад. Нет, я не в претензии – если человек на таком посту поддерживает связь с ответственными товарищами, всё понятно – присматривать за настроениями прихожан действительно нужно. – Так что же ты, отрок Александр, хотел бы получить в помощь от матери нашей – Церкви? – недолго думая, выдаёт Крутилин. – Рации для самолётов, – отвечаю. – В тридцать девятом году, полагаю не позднее, в Америке появятся самолёты «Аэрокобра». Сами самолёты нам тоже интересны, но, во-первых, они дороги, во-вторых, кто же нам их даст? Зато радиостанции, которыми они комплектуются, наверняка делают на каком-то другом заводе и сами по себе эти девайсы вполне могут продаваться. Ну, такая страна, что за деньги там почти всё доступно. Эти радиостанции хороши тем, что сделаны не одним ящиком, а состоят из небольших коробочек, между которыми протянуты провода. Их удобно монтировать в небольших машинах, где напряжённо с пространством. И лётчики наши отзывались об этих устройствах хорошо. – А откуда они появились у наших лётчиков? – потребовал пояснений Вертелин. – Они стояли на этих самых «Аэрокобрах». Американцы поставляли их нам во время войны. – И как себя зарекомендовали эти самолёты? – Хорошо зарекомендовали. Хотя американские пилоты их не одобряли. То есть сплавили нам то, что самим не подошло, но в здешних условиях аэроплан пришёлся ко двору. – Потом о самолётах, – остановил тему Крутилин. Похоже, что он старше по званию. – Так ты утверждаешь, что наша промышленность не обеспечила авиацию радиосвязью? – Так точно, товарищ старший инок, – подтвердил я. – В начале войны с этим было совсем кисло. Немцы действовали согласованно, а мы – каждый сам по себе. Ну, кое-какие команды удавалось передать покачиваниями крыльев, но, сами понимаете, лексикончик у такого способа общения невелик. Да и невозможно всё время смотреть на командирскую машину – нужно и за противником наблюдать, и вообще обстановку контролировать. А ещё наши рации первое время очень шумели – аж голова раскалывалась. – То есть ты воевал? – Так точно. Почти четыре года. – На каких самолётах? – И-153, И-16, Ил-2 и Пе-2. – И-153 – это что? – Одна из модификаций И-15. И-16 тоже имел несколько вариантов исполнения, но в названиях это не отмечалось – они шли по сериям. Ил-2 – бронированный штурмовик, тоже совершенствовался всю войну. А Пе-2 – пикирующий бомбардировщик. И они сильно изменялись от партии к партии. – Так что, у нас не было истребителей новее И-16? – Были. Но мало. К тому же почти все они оказались не вполне освоенными в производстве и не до конца изученными в войсках. Только Миг-3 конструкции товарища Поликарпова к этому времени был вполне приличной машиной. Но он создавался для боёв на больших высотах, а война шла на средних и малых. Немецкие Ме-109 были быстрее именно там, где и проходили бои. – Да перестаньте вы о самолётах! – прикрикнул Крутилин. – Ты скажи, когда началась война? – 22 июня 1941 года. Немцы напали без объявления войны в четыре часа утра сразу по всей границе. – Кто был у власти? – Гитлер. – Какие союзники у него были?