— Которая плавает в миске в гостиной. Кстати, купи для нее аквариум. Я оставлю деньги. — У нас есть рыбка? — Ага. Рыбк. Его зовут Тимоти, и, похоже, он мерзавец. Из вас с ним выйдет хорошая пара. Только береги его от Веснушки. — Это животное меня ненавидит. — Он всех ненавидит, — заметил Тейтум. — Возможно, если ты перестанешь кидать в него тапки… — Как только он перестанет на меня бросаться, я тут же перестану кидать тапки. Веснушка прокрался на кухню, уставился на Марвина и угрожающе зашипел. — Прекращай это дело, — сказал Тейтум коту. — Мне нужно, чтобы в мое отсутствие вы оба вели себя хорошо. Кот и старик уставились на него одинаково круглыми и невинными глазами. Тейтум вздохнул: — И кормите эту проклятую рыбку. * * * Когда Тейтум увидел Сэмюеля Мартинеса из полиции Чикаго, его покорили усы этого человека. Тейтум пожал Мартинесу руку, мысленно примеряя их на себя. Усы были ухоженными и густыми, в стиле Тома Селлека[3], и придавали рту их хозяина ауру важности. Очки в толстой оправе, обрамлявшие глаза лейтенанта, лишь усиливали излучаемую мужчиной серьезность. Тейтум подозревал, что если он сам попытается задекорировать лицо подобным образом, то будет похож на преподавателя-извращенца, который спит со своими учениками. Некоторые виды усов уместны на лицах других людей, но Тейтум так и не смог отыскать те усы, которые будут уместны на его лице. — Агент Грей, рад, что вы смогли приехать, — сказал лейтенант. Они стояли у входа в Главное управление полиции Чикаго, где располагался центральный следственный отдел. Повсюду были люди, копы и штатские, и в воздухе висел слабый гул множества разговоров, сливающихся воедино. Голос Мартинеса без труда прорезал этот шум; его речь была отрывистой и весомой. — Пожалуйста, пройдемте со мной. Они поднялись на лифте на два этажа, прошли по коридору и оказались в переговорной комнате. Посредине стоял большой белый стол, вокруг которого сидели с полдюжины людей. На стенах висело несколько досок: где-то нарисованы хронологические графики, где-то прикреплены фотографии. На стене слева от Тейтума была большая карта Чикаго; две точки отмечали красные кружки, нарисованные маркером. — Это оперативная комната для расследования дела Гробовщика-Душителя, — пояснил Мартинес. — Входите, пожалуйста. — Гробовщика-Душителя? — переспросил Тейтум, подняв бровь. — Так его стали называть газеты, — сказал Мартинес. — Пару дней назад какой-то журналист вылез с этим названием, а остальные тут же подхватили его. — Интересно, с чего бы, — пробормотал Тейтум. Мартинес познакомил его с собравшимися. Пятеро были детективами. Шестой, пожилой мужчина с курчавыми волосами и множеством старческих пятен, оказался доктором Рубеном Бернстайном. — Бернстайн подключился к нашей группе три дня назад, вскоре после того, как мы нашли второе тело, — сказал Мартинес. — Он — опытный специалист по профилированию и уже оказал нам огромную помощь. — Рад это слышать. Тейтум кивнул и пожал Бернстайну руку. Рука старика была мягкой и оставила у Тейтума впечатление, будто он только что помял дохлую рыбу. — Я так понимаю, у вас наметился какой-то прогресс? Когда мой шеф вводила меня в курс дела, она описывала ситуацию как крайне тяжелую. — Ну, ситуация действительно мрачная, — угрюмо ответил Мартинес. — Люди напуганы. Эти тела были выставлены в общественных местах, их видели семьи с детьми. Но доктор Бернстайн заметно сузил круг подозреваемых, так что мы наконец-то добились определенных результатов. — Хорошо, — сказал Тейтум. — Рад слышать, что вы двигаетесь в правильном направлении. Хотите сообщить мне последние сведения? — Вы прочитали досье? — спросил Мартинес. — Прочитал. Я здесь только для консультаций, но буду рад короткой сводке и оценке текущей ситуации. — Разумеется. Присаживайтесь. Тейтум взглянул на стол. Пятеро детективов сидели с одной стороны, доктор Бернстайн — с другой; и там и там было по нескольку свободных стульев. Тейтум уселся рядом с пожилым психологом. — Это Сьюзен Уорнер, — сказал Мартинес, указывая на фотографию на одной из досок. Женщина лежала на траве; тело жесткое, окоченевшее, рот раскрыт. На ней было черное вечернее платье, один рукав оторван, подол задран до бедер. Ноги были босыми. Тело выглядело практически безупречно, кожа розовая, только левая ступня слегка раздута и покрыта черно-зелеными разводами. — Жертве двадцать два года. Она была найдена двенадцатого апреля этого года на берегу Фостер-Бич. Тело было забальзамировано, за исключением левой ступни, которая уже заметно разложилась. Уорнер была студенткой-искусствоведом, жила одна в Пильзене[4]. О ее исчезновении сообщил один из ее друзей за четыре дня до того, как обнаружили тело. Из-за бальзамирования время смерти трудно оценить, но, исходя из состояния ступни, судмедэксперт предположил, что она была мертва уже пять дней. Причина смерти — удушение. Мы нашли следы бальзамирующей жидкости и крови в ду?ше у нее в квартире. На теле есть признаки посмертного сексуального надругательства. Тейтум внимательно слушал. Он уже дважды прочитал всю эту информацию, но хотел знать, на чем сосредоточится лейтенант. — Вторая жертва, — объявил Мартинес, указывая на другую фотографию, — Моник Сильва. Тейтум посмотрел на фотографию, которую впервые увидел в кабинете шефа Манкузо. Тело Моник Сильвы стояло на деревянном мостике над ручьем, опираясь на перила, будто глядя на воду. На Сильве были юбка, чулки и футболка с длинным рукавом; кожа сплошь серого цвета. — Двадцать один год, проститутка, работала на Логан-сквер. Ее нашли неделю назад, седьмого июля. Мужчина, который назвал себя ее родственником, но известен как ее сутенер, сообщил об исчезновении Сильвы всего за день до обнаружения тела, но он утверждает, что девушка пропала как минимум неделей раньше. Причина смерти та же — удушение. На теле остались синяки, свидетельствующие, что перед убийством она была связана. И опять-таки есть признаки посмертного сексуального надругательства. Мы проверили свидетелей… — Секунду, — прервал его Тейтум. — В ее доме тоже нашли следы бальзамирующей жидкости? — Нет, но она жила не одна, — ответил Мартинес. — Мы полагаем, ее схватили на улице и увезли в какое-то другое место. — О’кей, — Тейтум кивнул. — Вам известно, почему ее кожа посерела? Кожа первого тела выглядит намного лучше. В документах об этом ничего не говорилось. — По мнению судмедэксперта, убийца мог использовать бальзамирующую жидкость разного состава, — ответил Мартинес. — Естественный цвет кожи в первом случае объясняется наличием в бальзамирующей жидкости красной краски. — Понятно, — сказал Тейтум. — Какие у вас есть следы? — Убийца был осторожен, — пояснил Мартинес. — На теле Сьюзен Уорнер нет следов ДНК. У Моник Сильвы найдено заметное количество спермы, но она была проституткой, так что в этом нет ничего удивительного. В любом случае, CODIS[5] не дала совпадений. Тейтум кивнул. — У первого убийства абсолютно никаких свидетелей, — продолжил Мартинес. — Вторую жертву предположительно забрали прямо с улицы, и мы допросили связанных с ней личностей. Получили несколько описаний клиентов-мужчин, подходивших к жертве в последний вечер, когда ее видели на улице, — но все они очень общие. В квартире Сьюзен Уорнер мы обнаружили кучу отпечатков пальцев, минимум семи разных людей, однако отслеживание этих отпечатков ни к чему нас не привело. — То есть ничего существенного у вас до сих пор нет, — заметил Тейтум. Он почувствовал, как все присутствующие напряглись. Двое детективов мрачно смотрели на него, Мартинес поджал губы. Тейтум мысленно сделал заметку держаться поосторожнее с любыми замечаниями, которые могут быть восприняты как критика. — Я хочу сказать, убийца как следует подтер за собой следы. — Напротив, — прервал его гортанный голос доктора Бернстайна. — Я бы сказал, что убийца оставил нам достаточно четкий след. Тейтум, скрестив руки, посмотрел на доктора. — Я так понимаю, у вас есть ниточка? — У меня есть описание, — сказал Бернстайн. — И, воспользовавшись им, детективы смогут отыскать убийцу. — Отлично, — отозвался Тейтум. — Давайте послушаем. Доктор встал и подошел к доске. Мартинес сел, явно собираясь внимательно слушать доктора. — Убийца — мужчина, белый, ему около тридцати лет, — заявил доктор. — Он… — Откуда вы знаете? — прервал его Тейтум. — Что? — Откуда вам известно, что он белый мужчина и ему около тридцати? — Ну, на самом деле я ничего не знаю. Но вероятность очень высока, и нам необходимо сузить круг подозреваемых. — О’кей. Что заставляет вас думать, что он, скорее всего, белый мужчина тридцати лет или около того? — Что ж… — начал доктор, который, по-видимому, начал закипать. — Он мужчина, поскольку… — Я знаю, почему вы считаете его мужчиной. Отлично. Почему белый? — Почти все серийные убийцы — белые, — ответил доктор. — И здесь очень показательны сексуальные надругательства над белыми женщинами. Тейтум невозмутимо слушал Бернстайна, но сердце у него ухнуло. — Ясно, — сказал он. — А почему около тридцати?